Хоббит - Джон Толкин

– Все равно ничего лучше в этом окаянном лесу не сыщешь, – буркнул хоббит, укладываясь рядом с гномами и мечтая поскорее вернуться в свой сон.

На исходе ночи Кили, который нес дозор, снова разбудил их:

– Весь лес вспыхнул огнями, словно по волшебству! Только послушайте – пение и арфы!

Они еще немного полежали и послушали, но наконец желание пойти и вновь попросить о помощи взяло верх. На сей раз им предстал еще более великолепный пир; и во главе пирующих восседал златокудрый лесной король в короне из листьев, почти такой, какого описал Бомбур. Эльфы передавали чаши по кругу и через костер, некоторые играли на арфах, многие пели. От волос, украшенных цветами, исходило сияние, зеленые и белые камни сверкали на оплечьях и поясах, лица дышали весельем, звонко и чисто звучала музыка, и в круг их вступил Торин.

Мертвая тишина воцарилась на полуслове. Свет погас. Пламя взметнулось столбом черного дыма. В лица гномам полетели зола и уголья, и лес снова огласился криками. Бильбо бегал кругами (как ему казалось), вопя: «Дори, Нори, Ори, Оин, Глоин, Кили, Фили, Бомбур, Бифур, Бофур, Двалин, Балин, Торин Дубовый Щит!», а вокруг невидимые гномы выкликали то же самое (иногда добавляя: «Бильбо!»), однако их крики звучали все дальше и дальше, а потом вроде бы сменились воплями о помощи. Вскоре все окончательно стихло, и хоббит остался в полной темноте и безмолвии.

Вот когда ему стало по-настоящему страшно. Впрочем, через некоторое время он решил, что до света все равно ничего лучше не предпринимать, и бесполезно метаться по лесу, тратя силы, без малейшей надежды подкрепить их с утра завтраком. Поэтому он сел, прислонился спиной к дереву и не в последний раз предался воспоминаниям о хоббичьей норе с ее превосходными буфетными. Он с головой погрузился в мысли о яичнице, ветчине и поджаренном хлебе, когда что-то коснулось его руки – что-то вроде липкой крепкой бечевки. Дернувшись, хоббит обнаружил, что ноги его опутаны точно такой же. Он попытался вскочить, но сразу упал.

И тотчас огромный паук, оплетавший нитью сонного Бильбо, выскочил из-за его спины. Хоббит видел только глаза чудовищной твари, однако чувствовал на себе волосатые лапы, тянувшие из брюшка клейкую нить. Счастье, что он очнулся вовремя, потому что еще немного, и не смог бы пошевельнуться. Ему и так пришлось отчаянно защищаться. Хищник пытался парализовать его ядом (как поступают с мухами обычные пауки), и Бильбо отбивался руками, пока не вспомнил про меч. Едва он выхватил клинок, тварь отскочила, и хоббит разрезал путы на ногах. После этого он сам перешел в наступление. Паук, похоже, не привык, чтобы жертвы носили на боку колющие шипы, не то бы поскорее ретировался. Бильбо бросился на противника и с размаху рубанул его мечом по глазам. Паук запрыгал, заплясал, дергая ногами, и Бильбо прикончил его вторым ударом, после чего сам повалился без чувств.

Когда он пришел в себя, вокруг брезжил серый лесной свет. Рядом лежал мертвый паук и валялся испачканный в черном меч. Что-то изменилось в мистере Бэггинсе от того, что он в темноте, один, без помощи волшебника или гномов, сразил исполинского паука. Когда он вытирал меч о траву и прятал в ножны, то чувствовал себя другим, гораздо более отважным и грозным, несмотря на пустоту в желудке.

– Я дам тебе имя, – сказал он клинку. – Ты будешь зваться Жало.

После этого хоббит принялся обследовать окрестности. Лес был угрюм и тих. Первым делом следовало отыскать друзей, которые вряд ли далеко (если не попали в плен к эльфам или кому похуже). Однако Бильбо боялся кричать, поэтому долго стоял, гадая, в какой стороне дорога и где искать гномов. «О! Зачем мы не послушали Беорна и Гэндальфа! – переживал он. – Ну и угодили мы в переделку! Мы!.. Хорошо бы «мы» – так страшно одному-одинешеньку!»

Наконец он прикинул, с какой стороны в последний раз доносились крики о помощи, и по везенью (которым, видать, был наделен с избытком) прикинул более или менее верно, как вы дальше увидите. А решившись, со всей своей сноровкой двинулся вперед. Хоббиты, я уже говорил, умеют двигаться на удивление тихо, особенно в лесу, к тому же Бильбо первым делом сунул палец в кольцо. Вот почему пауки не видели и не слышали его приближения.

Довольно долго он крался, пока не различил впереди тень, слишком густую даже для леса, и такую черную, словно здесь никогда не рассеивается ночь. Подобравшись ближе, хоббит понял, что это сплетение паучьих сетей. Внезапно он увидел и самих пауков, огромных и страшных, прямо у себя над головой, и, несмотря на кольцо, затрясся от страха. Стоя за деревом, Бильбо довольно долго наблюдал, пока в тиши и неподвижности леса не понял, что омерзительные твари разговаривают между собой. Речь их больше напоминала надтреснутое шипение, но многие слова были понятны. Они говорили о гномах!

– Изрядно повозились, да не зря, – сказал один. – Шкурье, поди, грубое, зато внутри, чай, сладкий сок.

– Повисят малость, станут вкуснее, – ответил другой.

– Смотрите, не пересушите, – заметил третий. – Уж и так с тела спали. Знать, скудно кормились в последние дни.

– Убить сейчас, – прошипел четвертый. – Убить сейчас, пусть висят дохлые.

– Чай, уже сдохли.

– Да ничуть. Один только что трепыхался. Просто отходят от сла-а-адкого сна. Гляньте!

С этими словами толстый паук вскарабкался по паутине к десятку с лишним коконов, свисавших с высокой ветки. Бильбо только сейчас различил их в темноте и ужаснулся, видя торчащий из одного гномий башмак, из другого – кончик носа, клок бороды или край капюшона.

Паук направился к самому объемистому кулю («Ручаюсь, это бедняга Бомбур», – подумал Бильбо) и сильно ущипнул его за торчащий нос. Из кокона донесся приглушенный вопль, и паук получил чувствительный пинок в живот. Бомбур был еще очень даже жив. Раздался звук, как от удара по сдутому мячу; паук свалился с ветки и едва успел повиснуть на собственной нити.

Остальные захихикали.

– Верно. Мясцо живое и лягается.

– Сейчас перестанет, – прошипел разозленный паук, карабкаясь обратно на ветку.

Бильбо понял, что пора вмешаться. Залезть к паукам он не мог, лука у него не было, но, оглянувшись, он увидел пересохший ручей, дно которого устилала крупная галька. Кидаться камнями хоббит был мастак и очень скоро подобрал увесистый окатыш в точности по руке.

В детстве он швырялся камнями во что ни попадя, так что кролики, белки и даже птицы молнией исчезали с дороги, стоило ему нагнуться. Повзрослев, он посвящал немало времени игре в дротики, кегли, расшибалы, бросанию колец и другим подобным занятиям. Вообще он много чего умел, кроме как пускать дым из трубки, готовить и загадывать загадки, просто у меня не было случая об этом упомянуть; вот и сейчас времени нет. Пока хоббит собирал камни, паук подобрался к Бомбуру – еще мгновение, и гном простился бы с жизнью. Тут Бильбо бросил окатыш, угодив пауку в голову, и тот свалился на спину, мелко суча ногами.