Снег в Венеции - Николас Ремин

Никаких денег в конверте с золотой короной не оказалось, в нем была только одна исписанная страница тонкой бумаги: буквы немецкие, а подпись Эмилия Форсетти с первых попыток разобрать не сумела С немецким у нее было плоховато, и прошло никак не менее получаса, пока она наконец не сообразила, что перед ней письмо императора к императрице. Значит, убитый в каюте был императорским курьером.

В другом конверте Эмилия Форсетти нашла с десяток страничек канцелярского формата; что там к чему, она тоже поначалу взять в толк не могла Похоже, это было какое-то донесение, предназначенное для главнокомандующего императорскими войсками в Венеции. Прочитав первую страничку, она закрыла входную дверь квартиры на ключ и занавесила окно – из предосторожности. Через несколько часов, изучив все послание, Эмилия Форсетти пришла к выводу, что с помощью этих бумаг она сможет выколотить приличное вознаграждение.

Первый документ представлял собой пятистраничный отчет о расследовании, обеспечившем три года назад оправдательный приговор по делу высоких армейских чинов из хозяйственного управления. Военный прокурор на процессе полковник Перген сумел повернуть материалы следствия так, что обвиняемые были оправданы.

Остальные бумаги – квитанции из различных банков, подтверждавшие, что в октябре 1860 года на счета Пергена были переведены значительные суммы. Два банка находились в Цюрихе, один в Париже, один в Берлине. Что их заставило дать такие сведения, Эмилия Форсетти понять не могла, но сообразила, что с помощью столь неопровержимых доказательств Пергена можно отправить в тюрьму.

Жаль, что ей неизвестно было, где теперь этот Перген, в Венеции ли он. Она стала это выяснять и в среду уже знала, что полковник Перген служит при штабе. В тот же день она написала Пергену письмо и сама отнесла его в комендатуру. В письме сообщалось, что у нее, Эмилии Форсетти, имеются материалы о процессе в Вероне и она предлагает встретиться в мавританском зале кафе «Флориан» в четверг в начале десятого утра (в это время в кафе почти не бывало посетителей). Эмилию Перген должен был узнать по газете в руках.

Впрочем, утром в четверг, кроме Эмилии Форсетти, в мавританском зале никого не было. И Перген, явившийся туда в сопровождении шести хорватских егерей, узнал ее без труда. Эмилию немедленно отвезли к ней на квартиру. Обыск продолжался три часа кряду, но найти ничего не удалось. Вечером Эмилию Форсетти бросили в камеру тюрьмы на острове Сан-Джорджо. У Пергена к тому времени были адреса ее матери, обоих братьев, близких приятельниц. Он собирался произвести обыск у всех.

Эмилия Форсетти стояла у окна камеры. Стекло помутнело от ее дыхания. Вот пронеслась мимо окна чайка и тут же исчезла в тумане. Когда солдаты вчера вели Эмилию Форсетти по коридорам тюрьмы, она совершенно потеряла ориентацию. Свет в окне был слева; выходит, перед ней южная часть лагуны, а где-то там, в тумане – Лидо. Приступы паники мучили несчастную женщину, сводили с ума… Еще сутки в камере – и полковник Перген узнает, где спрятаны документы.

37

Инспектор Спадени был толст, имел слабость к пестрым цветастым жилетам и на дух не переносил священников и солдат. В какой-то мере слабость к пестрым жилетам (как и привычка не надевать без крайней необходимости сюртук) мешала ему получить место комиссара. А за нелюбовь к священникам и солдатам инспектор дважды подвергался дисциплинарному взысканию. Спадени предпочитал читать французские романы, другие вызывали у него скуку. С тех пор как он проглотил «Парижские тайны» Эжена Сю, ему стало ясно, что Триест – жалкая дыра, а здешняя криминалистика никогда не поднимется до цивилизованного уровня.

Когда Трон вошел в кабинет Спадени, инспектор сидел за письменным столом и занимался тремя вещами одновременно: писал, ел и курил. Правой рукой он наносил на бумагу какие-то каракули, левой держал куриное крылышко. Для сигары рука не требовалась: сигара была зажата в уголке рта и двигалась вместе с челюстью. Ни один чиновник-криминалист во всей подвластной Габсбургам империи не мог лакомиться курятиной, при этом дымить сигарой и составлять докладную записку – такое было под силу лишь Спадени!

– Комиссарио Трон?

Трон кивнул и огляделся.

Тесный кабинет Спадени располагался на первом этаже местного управления полиции. Единственное окно кабинета выходило в световой колодец. Помимо письменного стола, в кабинете стояли кресло, стул для посетителя и два больших книжных шкафа, битком набитые папками с бумагами.

У окна в раме под стеклом висел портрет Франца-Иосифа Если бы степень оппозиционности к власти находилась в прямой зависимости от того, насколько криво висит в присутственном месте портрет императора, Спадени, безусловно, можно было бы причислить к наиболее воинственным кругам оппозиции. Портрет висел не только подчеркнуто криво, но вдобавок по стеклу пробегала широкая трещина.

– О вашем прибытии нас известил по телеграфу Шпаур, – сказал Спадени, с интересом разглядывая Трона.

Он энергично вышел из-за стола и указал визитеру на стул Потом вернулся на свое место и сложил пополам только что исписанный листок.

– Вы здесь по случаю происшествия на пароходе «Ллойда», не так ли? – Глаза Спадени хитро блеснули.

– По делу, которое может иметь отношение к происшествию на «Эрцгерцоге Зигмунде». Убит стюард. Вчера вечером ему перерезали горло в его собственной квартире.

– Боже милосердный!

Спадени стремительно вскочил, сверкнув пестрым, как букет цветов, жилетом. Куриное крылышко выпало из руки на тарелку, просыпался пепел сигары. Лицо Спадени выражало сложное чувство: не то ужас перед случившимся, не то зависть к Трону, которому повезло расследовать такое интересное преступление.

– Вы находите взаимосвязь между этим убийством и побочным занятием Моосбруггера? – спросил Спадени. Ясно, что он хорошо знал все детали дела.

– Предположительно Моосбруггера убил один из его клиентов, – сказал Трон. – Возможно, тот самый человек, который две недели назад убил девушку.

– Но ведь он схвачен.

– Боюсь, арестовали не того, кого следовало.

– Так чем я могу вам служить? – нетерпеливо спросил Спадени.

– Моосбруггер жил здесь вместе с некоей синьорой Шмитц на улице Браманте. Он делал записи о своих клиентах. Вполне возможно, что записи находятся в этой квартире.

– Вы хотели бы сейчас же отправиться туда и произвести обыск?

Трон покачал головой.

– Не мы, а вы. Я желал бы, чтобы туда отправились вы, инспектор, и хорошенько там осмотрелись. Я в Триесте… как частное лицо. От ведения дела я отстранен.

– Но ведь вы пойдете со мной?

– Само собой. Но исключительно в роли вашего коллеги из Венеции.

Спадени, похоже, вспомнилось нечто важное. Трон представил, как шевелятся, совершая умственное усилие, его мозги.

– А эта молодая женщина, комиссарио, – как ее убили?

– Ее задушили, – сказал Трон.

– Задушили? – Спадени уставился на Трона, о чем-то размышляя. – А перед этим связали и издевались над ней? И оставили следы укусов на теле?

– Откуда вы знаете об этом?

– Ничего такого я не знаю. Просто летом в Вене произошел аналогичный случай.

– Вы говорите об убийстве вблизи вокзала Глогтниц?

Спадени кивнул.

– Нас оповестили об этом, потому что убийца мог попытаться скрыться, сев на поезд, идущий в Триест.

Он встал, начал переставлять папки в одном из шкафов и нашел что искал.

Трон взял у него папку. На обложке большими буквами было написано: «Жозефа Гшевенд 12.08.61» («Скорее всего, это дата убийства», – подумал Трон.), затем: «Вена, вокзал Глоггнип» и какая-то закорючка – наверное, подпись дежурного полицейского чина. Все дело состояло из семи исписанных мелким почерком страниц и приложенного к ним графика прохождения поездов.

Жозефа Гшевенд, 28 лет, родилась в Ноенбурге на Дунае, была убита 12 августа 1861 года в гостинице «Фердинанд», убийца связал жертву, издевался над ней (следовали детали из медицинского свидетельства о вскрытии трупа) и в конце концов задушил Ночной портье и несколько ночевавших на этом же этаже унтер-офицеров из альпийских горных стрелков ничего подозрительного не наблюдали. Некоего священника, также проведшего ночь на этом этаже, найти не удалось. «Насчет священника это любопытно, очень любопытно», – подумал Трон.

Очевидно, Спадени пришли в голову сходные мысли, потому что он спросил:

– А на «Эрцгерцоге Зигмунде» не было случайно священника?

– Падре Томмасео из церкви Сан-Тровазо, – сказал Трон.

– Вы его допросили?

– Я познакомился с ним лишь после того, как дело официально было закрыто.

– Что он за человек?

– Вчера вечером на судне он не скрывал своего удовлетворения от того, что Моосбруггера больше нет, – сказал Трон.

– Вчера на судне?… – Спадени перегнулся через стол. – Вы хотите сказать, что этот Томмасео сейчас в Триесте? Вот сейчас, в данный момент?