Правила боя - Борис Седов

– Докладываю о последних событиях. – Василий Петрович положил ладонь на крышку ноутбука. – Как вы помните, с атомохода «Лакшми» на побережье десантировалась боевая группа. Мы оцениваем ее численность десять-пятнадцать человек. Видимо, они должны были совместными силами напасть на космодром Канаверал, однако, по каким-то причинам на космодром напала группа, прибывшая из глубины континента, а «моряки» остались их ждать на берегу. После того, как капитан Мухаммед Нушри вышел в эфир и потребовал, чтобы вертолеты и корабли с вооружением на борту отошли за пределы видимости атомохода, катера береговой обороны отсекли десантную группу от океана. Скорее всего, заложников планировалось переправить на борт подлодки, тогда они были бы недоступны для групп спецназначения и служили дополнительной гарантией безопасности корабля. Боевики с заложниками пробились к побережью, по пути сбив два вертолета, полицейский и военный «Си-Хоук», и уничтожив полицейский кордон, установленный на их пути. Погибло восемь полицейских, еще одиннадцать ранено, подбита одна автомашина боевиков.

Василий Петрович остановился, словно хотел перевести дыхание, но вместо этого вытащил сигареты и закурил.

– Потери боевиков нам неизвестны, раненых и убитых они обычно забирают с собой, – продолжил он. – Пока одна группа пробивалась к берегу, другая, та, что высадилась с подлодки, была обстреляна катерами береговой обороны. К сожалению, прибрежные глубины не позволили катерам подойти на расстояние прямой видимости, корректировка огня с вертолетов была, скажем так, не очень эффективной.

Шахов вздохнул, потушил сигарету, достал новую.

– Не знаю, как у вас в России, а у нас все решают чиновники. Национальная гвардия бороться с профессиональными боевиками не может, Вооруженные силы по закону не могут участвовать в боевых действиях на территории США, для этого надо вводить военное положение, что является прерогативой президента. А президент из политических соображений не хочет этого делать. С точки зрения военного один батальон морской пехоты давно бы решил проблему, но вы же понимаете, комендант Корпуса морской пехоты находится в долгосрочном отпуске, его заместитель по должности не входит в Комитет начальников штабов…

Шахов махнул рукой.

– Бардак – так это называется по-русски? В общем, обе группы боевиков встретились, разделились на три части и разъехались. На этом факты заканчиваются, дальше идут домыслы, основанные на агентурных данных и выводах аналитиков. С недавних пор в США существует такая организация «Nation of Islam», не знаю, как это у вас переводят – «Исламская нация» или «Нация ислама». Организация объединяет…м-м-м… афроамериканцев, почему-то именно чернокожее население Америки традиционно испытывает тягу к исламу. Помните, в шестидесятые были популярны «Братья-мусульмане», в которые входил Кассиус Клей, там он и принял имя Мохаммед Али. Сегодня эта «Исламская нация» является организацией явно экстремистского толка, но внешне себя пока не проявившей. По имеющимся у нас сведениям, три группы боевиков укрылись у сторонников этой «Нации ислама» в Дейтона-Бич, Окале и Гейнсвилле.

– А подводная лодка? спросил я.

– Да, подводная лодка… – Шахов задумался. – После первого выхода в эфир капитан Нушри обещал выйти на связь через час, но не вышел, не отвечал на наши призывы, и вообще сложилось впечатление, что лодка вымерла. Однако сегодня они снова проявились в эфире, говорил уже кто-то другой, но тоже на хорошем английском языке. Он зачитал требования террористов, – Василий Петрович снова вздохнул, – они требуют доставить для переговоров президентов США и России какого-то Господина Голову. Ну, и, конечно, денег.

– Много? – поинтересовался я.

– Безумно много, счет идет даже не на миллиарды…

– А дальше?

– Дальше ничего. Они дали нам сутки на размышление, осталось двадцать два часа…

– В противном случае они обстреляют американские города?

– Да, они грозятся, а мы даже не знаем, есть у них на борту ракеты или нет. Русские не подтверждают факт продажи Индии ракет SS-N-18, но и не отвергают его. Индусы вообще молчат. Мы исходим из того, что ракеты могут быть… Мусульмане – фанатики, им ничего не стоит уничтожить пол-Америки.

– А потопить лодку? Я не специалист, но есть же какие-то крылатые ракеты, противолодочная оборона…

– Есть. Но дело в том, что атомоход «Лакшми» по натовской классификации принадлежит к атомным ракетоносным подводным лодкам типа «Дельта-4», у вас этот проект называется «Дельфин». Это самая совершенная на сегодняшний день российская подлодка, с самой совершенной системой раннего оповещения и уничтожения воздушных целей, движущихся с дозвуковой скоростью. В данной ситуации это означает, что лодка практически неуязвима.

Шахов с силой ударил ноутбук по крышке и сразу же погладил его, как нечаянно обиженное животное.

– Думаю, на сегодня все. Отдыхайте, устраивайтесь, на улицу старайтесь не выходить, это – Гарлем, белых здесь не любят. Косте я объяснил, как со мной связаться в экстренном случае, а ваш код будет – А1. В начале и конце сообщения ставьте А1 и я буду знать, что общаюсь именно с вами…

Шахов сделал уже пару шагов в сторону двери, остановился, посмотрел на меня и спросил:

– Алексей Михайлович, можно нескромный вопрос?

– Конечно.

– Зачем вам это надо? Объясню. Я – на службе, это – моя работа, я получаю за это деньги, принес присягу, служу, одним словом. Ваши мужчины, как я понимаю, наемники. Если бы они не поехали сюда, то поехали бы куда-нибудь в другое место. А вам это зачем?

Я задумался. Все построенные Сергачевым идеологические конструкции о борьбе с мировым злом, коррупцией, наркомафией и прочей бесовщиной и тмутараканью после гибели Наташки отошли на задний план, и поэтому я ответил:

– Месть. Для меня главное – месть.

– Месть, – повторил вслед за мной Шахов. – Месть – опасное чувство…

Шахов крепко пожал мне руку и вышел. А я остался дожидаться вечера, когда у меня должна была состояться еще одна встреча, на сей раз с эмиссаром Сергачева…

Ровно в девять по местному времени я спустился вниз, отпер входную дверь большим антикварным ключом и вышел на улицу. Редкие фонари, чистое, без облачка, небо с незнакомыми созвездиями над головой…

Я прислонился к стене и закурил. Получасовой «люфт», отведенный на встречу с посланником Петра Петровича, позволял расслабиться и насладиться тихой гарлемской ночью. Если судить по американским боевикам, то в Гарлеме кипит бурная криминальная жизнь, толпы отмороженных негров гоняются друг за другом с бейсбольными битами и большими сверкающими никелем револьверами, оглашая окрестности нечленораздельными криками и лихорадочной стрельбой по всему, что движется или хотя бы шевелится.

Но улица была тиха и пустынна, редкие фонари вовсе не выхватывали из темноты искаженные расовой ненавистью чернокожие лица, не блестели безумно вращающиеся белки и оскаленные белоснежные зубы. Одинокий человек, с неразличимым в темноте лицом, стоял, как и я, оперевшись спиной о стену, при каждой затяжке вспыхивая огоньком сигареты.

Я сделал последнюю затяжку и оглянулся в поисках урны, в это время одинокий силуэт отделился от стены и направился в мою сторону. Встреча на полутемной гарлемской улице вполне могла закончиться дракой. Отчасти потому, что мое знание американских жестов ограничивалось поднятым вверх средним пальцем руки, а подобная лексическая скупость не всем нравится.

Не доходя двух шагов, незнакомец кинул окурок в сторону и блеснул зубами на темном гуталинном лице:

– Мистер Кастет?

Это и был посланник Сергачева, во всей Америке не было больше человека, который мог назвать меня этим именем.

– Йес, – ответил я, исчерпав этим половину моего словарного запаса английского языка.

Второй половиной было слово «Ноу».

– Мы можем говорить по-русски, – сказал афроамериканец.

– Хорошо, – ответил я.

Потому что это было действительно хорошо.

– Меня зовут Джордж Вашингтон, – сказал обитатель Гарлема без всякого акцента.

– Как? – удивился я.

– Могу права показать, – сказал он и вытащил из кармана пластиковый прямоугольник. – Понимаешь, местные черножопые страшно любят такие имена. Вашингтонов тут, как кур нерезаных.

– А ты хорошо говоришь по-русски, – заметил я, не переставая удивляться.

– Ну, бля, ты даешь, я же – русский, у меня и в паспорте написано – русский. Паспорт, правда, дома остался, в Питере.

– Так ты – питерский?

Джордж Вашингтон хлопнул себя по коленям и согнулся, как человек, которого тошнит после лишнего выпитого стакана.

– А где я с Сергачевым познакомился, в Гарлеме, что ли? Очень мне охота в такой дыре жить! В Питере у меня свое кафе, Петр Петрович ко мне приходит пивка попить, побазарить, крышует меня помаленьку, так что все путем, Кастет!