И снова мир - Михаил Васечко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Запыхавшись, мы решили сделать небольшой привал на том месте, где лежал растерзанный труп одного молодого человека. Его живот был распорот, по всей видимости, когтями ящеров, кишки были выпотрошены, рядом с телом лежало вырванное из груди сердце, которое всё ещё билось. Отец понял, что ящеры не едят людей полностью, а лишь потрошат тела и оставляют умирать в агонии. Он измазал меня с ног до головы кровью мертвеца и обмотал его же кишками. То же самое он проделал и с собой. Нам оставалось лишь уповать на чудо.
Мимо нас пробежала женщина, на которой сидел ящер-ребёнок, впившись своими клыками в горло жертвы, он глотал её кровь. С приближением рассвета стоны и крики людей практически прекратились, ящеры начали добивать раненых. Отец велел мне притвориться мертвецом и сам на время задержал дыхание. К нам подползло несколько нагов, от них исходило жуткое зловоние, их вид был омерзителен. Всё тело ящеров покрывала зелёная чешуя, между пальцами виднелись тонкие перепонки. Узкие зрачки одного из ящеров сфокусировались на мне, и его зев с острыми клыками раскрылся. Наг пытался ухватить меня за шею, отец, вскочив на ноги, обхватил ящера руками, остальные набросились на него и начали кусать.
– Беги, Мустафа, беги! – кричал отец из последних сил.
Я рванул что есть мочи, не оглядываясь назад, и всё же я знал, что наги преследуют меня. Первые лучи солнца, осветив стены стеклянного города, в один миг растворили их. Я оказался посреди знойной пустыни, вокруг не было ни одной живой души, ни людей, ни нагов. Все они исчезли, так, словно никого и ничего не было. Я шёл несколько часов, пока не добрёл до магистрали, на которой мне и повстречался кортеж твоего отца».
Абаль показалось, что волосы на её голове зашевелились. Если раньше она думала, что кроме Бадра эль-Каддури нет в мире лучшего сказочника, то теперь она сильно засомневалась.
– Каким образом вы оказались в стеклянном городе?
– Мы просто спали в своём доме, а проснулись уже в грузовике. Люди в масках рассказали нам о ящерах, которые пожирают человеческую плоть, сказали, что поклоняются их Богу и поэтому приносят нас в жертву.
Абаль с грустью посмотрела в сторону вентиляционной шахты.
– Будь что будет, но назад тем же ходом я не пойду. – Абаль обняла Мустафу и вышла через дверь.
Это была последняя ночь, когда Абаль видела Мустафу, а на следующий день после страшной истории, рассказанной Мустафой, прибыл её отец.
* * *
Оказавшись возле красивого старинного поезда, Абаль выдохнула, немного оправившись от шока после похищения. Сфера, доставившая её до безымянного вокзала, взмыла в воздух и исчезла. Абаль, поднявшись по ступенькам, вошла в вагон, особо не придавая значения тому, что с ней будет дальше.
Глава X
«Государство в государстве, крепость интриг, священная колыбель для тех, кто потерял свою совесть, или же место, в чьих чертогах обитает сам Господь». Шептался за пределами Ватикана простой люд. Сквозь витражи с изображениями из Священного Писания проникали солнечные лучи, не боясь быть преданными анафеме. В сопровождении пяти самых верных понтифику кардиналов шёл молодой Урсус. Остановившись возле запертых дубовых дверей, квинтет, своими одами чуть ранее восхвалявший Матерь Божию, теперь в унисон обратился к божьей деснице.
– Наш папа, мы привели его, – в дверь постучался старший из них.
Дверь приоткрылась наполовину.
– Пусть этот благословенный господин войдёт, вы же можете быть свободны.
Урсус вошёл. Комната была хорошо освещена. Седой невысокий человек в трико и белой футболке с надписью Leo стоял возле золотой клетки, внутри которой на жёрдочке сидела канарейка. Папа кормил птицу семенами через открытую створку. Щёлкая своим клювом по его ладони, птица проглатывала семя.
– Я знаю, кто ты.
– Меня это несколько смущает, мой папа, и всё же это одно из многих божественных провидений, я лишь песчинка в его руках, такая же песчинка веры, которой вы кормите своих прихожан, – Урсус немного покраснел.
– Что вы, что вы, мой мальчик, одной лишь веры недостаточно. Нужно понимать религию, понимать творца.
– Разве это возможно?
– Чтобы понять Бога, нужно понять самого себя. Ибо создал он тебя по образу своему и подобию. А вера – всего лишь абстракция, не более, Антон.
Юноша вздрогнул, впервые за многие годы его назвали по имени, данному от рождения. Страх сковал всё его тело. Папа, прекратив вскармливание канарейки, открыл окно, выходящее во внутренний двор. Подул сильный сквозняк, растрепавший волосы на голове старика, птица, покинув клетку, стремительно вылетела через окно.
– Посмотри на этот дивный сад.
Урсус медленным шагом, покачиваясь из стороны в сторону, направился к открытому окну, увидел яблочный сад.
– Видишь, он был таким же до начала человеческой эры, мы пытаемся воссоздать Эдем вновь, но грехи наши столь тяжелы, что не дают нам достичь рая. Больше всего я боюсь потерять его. Потерять Бога так же, как когда-то твой отец потерял его!
Теперь Антон был полон ненависти к человеку, стоящему напротив, он не казался ему святым и неприкосновенным, на нём даже не было супергеройского костюма. Один лишь толчок, и ему даже не поможет Матерь Божия! Его тело будет лететь вниз так же, как и любое другое физическое тело, на которое воздействует сила тяжести, ему не удастся повторить маневра канарейки.
– Я знаю, о чём ты сейчас подумал, но убийство понтифика не стоит того, поднимется неимоверная шумиха, и тебя обязательно обличат.
– Чего же вы хотите?
– Того же, чего хочет народ, чудес, мой мальчик. И ты, Антон Шевалье, поможешь мне дать им то, чего они желают.
Урсус начал понемногу приходить в себя. Теперь он понимал, что ему, по крайней мере сейчас, ничего не угрожает.
– Твоя фамилия Шевалье, я знал твоего отца Шарля, он неоднократно исповедовался мне в Парижском соборе, оставляя тебя молиться на генофлектории. Я был молодым священником, он был матёрым артистом, чья карьера акробата прекратилась в один миг. О его судьбе я узнал из местных газет, самосожжение не лучший вариант уйти из жизни, при этом оставляя на этом свете своего ребёнка. Я пытался отыскать тебя, но позже узнал, что ты пристал
