О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот

Девяносто девять процентов фермеров хотели, чтобы все было по-честному, и если ветеринар обнаруживал другую четкую причину смерти, они принимали его заключение философски. Но оставшийся процент мог всю душу вымотать.

Мне довелось присутствовать при беседе Зигфрида со стариком, который вызвал его засвидетельствовать смерть от молнии. Длинные полосы опаленной шерсти были абсолютно классическими, и Зигфрид, разглядывая их, впал в почти лирический тон:

— Просто чудо, Чарли, просто чудо, я никогда еще не видел более типичных следов ожога. Вот только одно. — Он обнял старика за плечи. — Такая жалость, что вы капнули стеарином на кожу!

Старик всмотрелся и стукнул по ладони.

— Чтоб ему! Ваша правда, мистер! Подпортил я, ничего не скажешь. А как старался-то. Целый час убил на это дело, чтоб ему.

Он удалился, продолжая бурчать. Он ничуть не смутился и только негодовал на свою досадную промашку.

Но этот случай, раздумывал я, пока каменные стенки неслись за окошками машины, будет совсем другим. Крэнфорд привык настаивать на своем, прав он был или не прав, и если сегодня по его не выйдет, не избежать кучи неприятностей.

Я въехал в ворота фермы и покатил по аккуратной асфальтированной дороге через луг. Мистер Крэнфорд стоял неподвижно посреди двора, и меня не в первый раз поразило его сходство с голодной хищной птицей. Сгорбленные узкие плечи, выдвинутое вперед лицо с носом-клювом, темное пальто, свободно свисающее с костлявого тела, — я бы не удивился, если бы он вдруг захлопал полами и взлетел на крышу коровника. Однако он только нетерпеливо кивнул мне и торопливой подпрыгивающей походкой зашагал к лугу позади дома. А на лугу — ни единой живой изгороди, ни дерева, ни даже кустика. Тешившая мое воображение картина трупа под расщепленным обугленным деревом тотчас исчезла, оставив после себя тревожную пустоту.

Мы остановились возле коровы. Первым заговорил мистер Крэнфорд:

— Молния, это точно. Другому-то и быть нечему. Сначала грозища, каких мало, а потом гляжу — она тут валяется, а корова была из лучших.

Я оглядел траву вокруг крупной даже для шортгорнов коровы. Куски дерна были выворочены, оставив проплешины.

— Но ведь она не просто упала тут, верно? Она билась в судорогах. Видите — комья земли около копыт.

— Ладно, в судорогах. Так судороги-то от молнии начались. — У мистера Крэнфорда были маленькие злобные глазки, и они перебегали с воротничка моей рубашки на пояс макинтоша, на резиновые сапоги. Он никогда никому не смотрел прямо в лицо.

— Не думаю, мистер Крэнфорд. Для удара молнии характерно, что животное гибнет сразу же. У некоторых во рту даже остается трава.

— Да знаю я! — рявкнул мистер Крэнфорд, и его худое лицо пошло красными пятнами. — Я полвека со скотиной прожил. И эта не первая, которую у меня на глазах молния убила. Это по-разному бывает, вот что!

— Не спорю, но, видите ли, у такой вот смерти могло быть много причин.

— Каких еще причин?

— Ну, сибирская язва для начала. Недостаточность магния, что-нибудь с сердцем — можно целый список составить. Я считаю, что тут необходимо вскрытие.

— Э-эй! Это что же, по-вашему, я чего-то затеваю, чего не положено?

— Вовсе нет. По-моему, мы просто должны удостовериться, прежде чем я выпишу удостоверение. Поедем к Мэллоку, вскроем ее, и поверьте, если другой явной причины смерти не окажется, сомнение будет истолковано в вашу пользу. Страховые компании в подобных случаях не придираются.

Хищное лицо мистера Крэнфорда ушло глубже в воротник. Он яростно сунул руки в карманы.

— Я всегда ветеринаров вызывал. Настоящих, опытных. — Глазки метнулись в сторону моего правого уха. —

И никогда они такой возни не затевали. Какой толк от лишних хлопот? Зачем вам придираться понадобилось?

Вот именно — зачем? Зачем наживать в лице этого человека врага? Он пользовался в округе большим влиянием. Первое лицо в местном Союзе фермеров, член всех сельскохозяйственных комитетов на мили вокруг. Богатый, преуспевающий человек, и, хотя он многим не нравился, его уважали, к нему прислушивались. Он мог очень навредить начинающему ветеринару. Почему не написать удостоверение и не отправиться домой? То есть удостоверить, что я осмотрел означенное животное и, по моему мнению, причиной смерти был удар молнии. Так просто! И Крэнфорд будет умиротворен. На чем все и кончится. Зачем по пустякам настраивать против себя эту опасную личность? Да и вообще это вполне могла быть молния.

Я посматривал на мистера Крэнфорда, стараясь пере-хватить его взгляд, но в последнюю секунду он успевал отвести глаза.

— Извините, но мне кажется, нам следует заглянуть внутрь этой коровы. Я позвоню Мэллоку, попрошу, чтобы он ее забрал, а завтра утром мы ее осмотрим. Я буду ждать вас у него в десять. Это удобно?

— А куда деваться? — прошипел Крэнфорд. — Одна глупость, но, видно, придется вас ублажить. Только позвольте вам напомнить, что корова была отличная и стоила все восемьдесят фунтов. Я таких денег терять не могу. И хочу получить, что мое по праву.

— Не сомневаюсь, мистер Крэнфорд. Но прежде чем ее заберут, мне надо взять мазок на сибирку.

Фермер все больше закипал. Как столп методистской молельни, он был вынужден стесняться в выражениях, а потому вложил все свои подавляемые чувства в злобный пинок, который пришелся точно по тазовой кости покойной коровы, так что он несколько секунд прыгал на одной ноге, а потом захромал к дому.

Оставшись один, я надрезал ухо и намазал кровью пару предметных стеклышек. Разговор получился не слишком приятный, и завтрашний тоже не сулил ничего хорошего. Я аккуратно уложил стеклышки в картонную коробку и отправился в Скелдейл-хаус, чтобы посмотреть их под микроскопом.

Так что компания, собравшаяся на следующее утро во дворе живодерни, не лучилась бодростью и дружелюбием. Даже Джефф, хотя его лицо и хранило обычное выражение Будды, на самом деле был глубоко оскорблен. Выйдя во двор, я услышал от него довольно бессвязный рассказ о происшедшем накануне, однако я сумел собрать мозаику в единую картину. Джефф выпрыгивает из своего фургона на лугу Крэнфорда, обводит мертвую корову пронзительным взглядом и ставит свой мгновенный блистательный диагноз: «Застой в легких! Сразу видать по их глазам и как шерсть по хребту лежит», — а затем безмятежно ждет восторженного аханья и похвал, которые неизменно следовали за его коронным номером. И тут мистер Крэнфорд просто заплясал от бешенства. «Заткни свою идиот-скую пасть, Мэллок, чего ты знаешь-то? Эту корову молнией убило, заруби себе на носу!»

И вот теперь, нагибаясь над тушей, я не находил никаких признаков хоть чего-то. Кожа была содрана, но не открылось ни единой гематомы. У всех внутренних органов вид совершенно нормальный.

Я выпрямился и запустил пятерню в волосы. Котел негромко побулькивал, выбрасывая клубы смрадного пара в и без того уже благоухающую атмосферу. Две собаки деловито лизали холмик мясной муки.

И тут я оледенел от ужаса. У собак оказался конкурент. Златокудрый малыш засовывал в муку указательный пальчик, потом клал в рот и сосал с блаженным видом.

— Поглядите туда! — охнул я.

Лицо живодера просияло отцовской гордостью.

— Угу! — весело сказал он. — Моя мука по вкусу не одним псам да кошкам. Замечательная штука, а уж питательна!

К нему вернулось хорошее расположение духа, он чиркнул спичкой и безмятежно запыхтел короткой трубкой, обильно инкрустированной свидетельствами его жутковатого ремесла.

Я заставил свои мысли вернуться к причине моего появления тут.

— Джефф, пожалуйста, рассеките сердце, — сказал я.

Джефф ловко располосовал могучее сердце сверху донизу, и я тут же понял, что получил ответ на свой вопрос. Предсердия и желудочки были почти заполнены пушистыми выростами из клапанов. Бородавчатый эндокардит, частый у свиней, но очень редкий у рогатого скота.

— Вот что убило вашу корову, мистер Крэнфорд, — сказал я.

Крэнфорд нацелил нос на разрезанное сердце.

— Чушь собачья! Вы что, хотите, чтоб я поверил, будто такие малюсенькие штуковины свалили взрослую корову мясной породы?

— Не такие уж они малюсенькие. Вполне достаточные, чтобы преградить путь крови. Мне очень жаль, но ваша корова погибла от болезни сердца.

— А молния как же?

— Боюсь, ни малейших признаков. Вот, сами посмотрите.

— Ну а мои восемьдесят фунтов?

— Я очень сожалею, но это не меняет фактов.

— Фактов! Какие там еще факты! Я вот утро потратил, приехал сюда, а вы ничего мне такого не показали, чтоб я свое мнение изменил!

— Мне больше добавить нечего. Картина абсолютно ясная.

Мистер Крэнфорд замер в обычной своей позе нахохлившейся птицы. Он прижал ладони к пиджаку и шевелил пальцами, словно поглаживая свои любимые банкноты, которые от него ускользали. Ушедшее в воротник лицо, казалось, заострилось еще больше.