Ринг за колючей проволокой - Георгий Свиридов

Думать, анализировать ход боя тренированный годами автомат не мог. Тем более в бою с предельно высоким темпом. Жорж стал злиться. А русский «доходяга», как его презрительно называл Жорж, чувствовал себя, словно рыба в воде. Он оказывался то справа, то слева от Жоржа и находился по-прежнему в центре ринга. Не отступал. Не уступал. И неизменно вел бой на средней дистанции, на дистанции, казалось бы, выгодной Жоржу и не выгодной ему, Андрею. Что же происходит? Кто из них нападает? Кто защищается? Кто, черт возьми, ведет бой?

Жорж на мгновенье растерялся. И он попытался выйти из сферы боя, чтобы осмотреться, понять обстановку. Но сделать этого не успел.

Умение выжидать на ринге — основа тактики, одна из основ искусства боя. Андрей, напрягая всю волю, собрав всю энергию и спокойствие, в вихре атак терпеливо ждал, ждал этого мгновенья. Ждал, когда на десятую долю секунды Жорж забудет об осторожности, забудет о защите. И это мгновенье пришло!

Не успел Жорж сделать короткий шаг назад, как его догнал удар в корпус. Жорж инстинктивно опустил руки вниз — он привык, что Андрей бьет спаренными ударами. Но на сей раз удар в корпус был «финтом» — обманом. Едва рука Жоржа скользнула вниз, как в ту же секунду правая перчатка Андрея прочертила короткий полукруг бокового удара в подбородок. Андрей вложил в этот удар всю свою силу и ненависть к врагу.

Удар был настолько быстр, что зрители не смогли его заметить. И для них было совершенно неожиданно и непонятно, что Жорж, нелепо взмахнув руками, начал валиться на землю…

На поляне воцарилась тишина. Стало так тихо, что было слышно, как тяжело дышит Андрей. Он одиноко стоял на ринге, опустив усталые руки Потом, когда Шарль, широко взмахивая рукой, отсчитал девять секунд и крикнул «аут», публика взорвалась. Зеленые вскакивали с мест. Как? Чемпион Германии, пусть бывший чемпион, но все же арийский, немецкий, национальная гордость Бухенвальда, проиграл какому-то русскому «доходяге»?!

Но свист и крики уголовников тонули в аплодисментах политических. Они торжествовали!

Андрея обнимали, целовали, пожимали ему руки. Его поздравляли друзья и совершенно незнакомые люди. Да, это была настоящая победа, одна из самых значительных, пожалуй самая важная в его спортивной биографии.

Празднично, насколько это было возможно, политические и советские военнопленные отметили победу Андрея. У русских приподнятое настроение. Бунцоль торжественно вручил Андрею кусочек — граммов двести — свиного сала — белого сала с розовыми жилками, сверху и снизу обсыпанного красным перцем.

— От немецких друзей, — сказал Бунцоль, — они сегодня посылку получили.

Андрей разрезал сало на мелкие кусочки. Каждый сидящий за столом получил из его рук свою порцию. Заключенные отказывались. Но Андрей настаивал, шутил:

— Из рук победителя, возьми-ка!

Каримов взял свой кусочек и, подержав его в руке, отдал обратно Андрею.

— Съешь за мусульманина, — шутя сказал он, — что в твоем животе, что в моем, — все одно, общее.

— Ты и похлебку отдай, — весело посоветовал кто-то, — она у Андрея целей будет.

Заключенные смеялись, перебрасывались шутками, вспоминали о спортивных состязаниях и быстро уплетали «обед» — чашку брюквенной похлебки.

Вдруг раздался щелчок репродуктора. Он угрожающе зашипел. Потом послышался лающий голос дежурного эсэсовского офицера. И все сидящие за столами оцепенели.

Эсэсовец выкрикивал номера узников, которые обязаны были завтра в восемь утра явиться в комендатуру к окошку номер три. Этот вызов буквально обозначал — расстрел. Те, кто уходили к окошку номер три, не возвращались…

Это была страшная минута. Люди, забыв обо всем, с трепетом вслушивались в номера. Чехи, французы, поляки, югославы, болгары, греки, русские с первых же дней пребывания в лагере вызубрили немецкие числительные. И в такие минуты — а они повторялись еженедельно — весь лагерь замирал.

У Андрея выступила испарина на лбу. Он ничего не видел, кроме черного круга репродуктора, ничего не слышал, кроме голоса эсэсовца. Ложка с брюквенной похлебкой так и застыла в руке на полпути ко рту. Все ожидали конца кошмарной лотереи.

Эсэсовец дважды повторил номера. И репродуктор, щелкнув, умолк.

Андрей нагнулся над своей чашкой: «Сегодня смерть прошла мимо»… Он доедал брюквенную баланду торопливо, без аппетита. Только сейчас он почувствовал, как устал от поединка. Нары, подушка и жесткий матрас стали будто магнитными и неудержимо тянут к себе. Тело просит отдыха и покоя. Только мозг лихорадочно работает…

Глава двадцатая

Записная книжка Карла Пайкса

Страница первая

«Вы не знаете, какая это радость держать в пальцах карандаш и писать! Три года я не знал такой радости. Я долбил киркою проклятый камень, а камень мою жизнь.

Кто я? Прошлое не соответствует настоящему, а настоящее не определяет будущее. Скажу одно — я немец. Сегодня я, начиная свои записи, даю клятву: быть объективным и записывать сюда только то, что видел своими глазами. Здесь только факты».

Концлагерь Бухенвальд расположен в центральной части Германии, в Тюрингии, в восьми километрах севернее города Веймара. На юго-западе, в восемнадцати километрах от концлагеря, находится город Эрфурт, а на юго-востоке, в тридцати километрах, — город Иена.

Построен концлагерь на северном склоне горы Эттерсберг (четыреста семьдесят метров над уровнем моря). Вокруг — густой лес (бук и сосна). Особенно плотная стена деревьев на юго-востоке. Она задерживает проникновение солнечных лучей. А постоянно дующим северо-западным ветрам нет преград. Осадки — тысяча двести миллиметров в год, что значительно выше средних показателей для Тюрингии. Суточная температура имеет резкие колебания. В течение двух-тpex часов часто падает от десяти градусов тепла до трех-пяти градусов холода.

Резкие колебания температуры, дожди и постоянные туманы влияют на психику, способствуют массовым заболеваниям туберкулезом. В осенне-зимнее время политзаключенные из стран западной Европы — испанцы, французы, бельгийцы, итальянцы — гибнут сотнями.

Почва — лесной суглинок, толщина слоя доходит до десяти сантиметров, большая примесь щебня. Растут культуры: ячмень, рожь, овес, картофель, брюква. Брюква — основной продукт питания заключенных.

Наша униформа — это пародия на одежду. Она лишена всех качеств, присущих даже самому плохому костюму. Видно, что основатели концлагеря позаботились, чтоб одежда узников была самой дешевой, непригодной, холодной и уродливой. Наша химическая промышленность выполнила и этот заказ. Материал сделан из дерева, тонкий, как сетка.