Плеть темной богини - Екатерина Лесина

К нему на звезды? Или на постель, которую призваны маскировать все эти псевдовежливые предложения? Кофе-чай-конфеты, немного вина… потанцуем, дорогая?

– Нет, нет, вы неправильно сейчас подумали! Очень неправильно! Я бы никогда не осмелился на… – звездочет густо покраснел и поднялся. – И-извините, что вот так…

– Это вы меня извините, – Магда вдруг поняла, что пойдет. Хоть на звезды смотреть, хоть на черта лысого, лишь бы не оставаться наедине с собственными погаными мыслями. Сколько же в ней черноты-то? Много, не на одну вселенную хватит. А как от нее избавиться?

Магда не знала. Она легко вскочила, не удержавшись, наклонилась, хлопнула на бело-рыжего голубя, и тот, испуганный, взлетел.

– Так что, идем? Ну на звезды смотреть? Или приглашение отменяется?

Звездочет покраснел еще сильнее и, ссутулившись, пробормотал:

– Нет, что вы! Конечно, нет! Не отменяется. А хотите… хотите, я вам гороскоп составлю?

«И договор с нечистой силой заодно», – хотела добавить Магда. Но промолчала: ни к чему хорошего человека пугать.

В квартире Звездочета обитали звезды, но не те, которые гигантские шары плазмы в вечном ничто, а те, что некогда были известны многим. Чарли Чаплин и Марлон Брандо. Великолепная Марлен Дитрих и божественная Мэрилин Монро.

– Это мое второе увлечение, – Звездочет положил книгу на высокий комод и, указав на один из черно-белых снимков, заметил: – Им всем звезды предсказывали славу. Только вот слава вечной не бывает.

Ну да, наверное, так. А может, и иначе, но главное, что в этой квартире, что располагалась на третьем этаже старого дома, царили покой и уют. Просторная прихожая и крохотная, не развернуться, кухонька. Гостиная-пенал с единственным, но огромным, в полстены, окном. И спальня, дверь в которую закрыта.

Здесь было много всего: мебель, самая разнообразная, но вместе с тем в совокупности не порождающая ощущения хаоса. Скорее уж наоборот, имелся здесь некий порядок, в котором старый ореховый шкаф вполне мирно соседствовал с легкими пластиковыми стульями, и мягкая груда разномастных подушек, сваленная в углу комнаты, тоже была на своем месте, как и тонкий широкоэкранный телевизор, соседствовавший с чеканным кувшином и двумя подсвечниками.

– Вы садитесь, садитесь, – Звездочет торопливо убрал с дивана несколько толстенных томов. – Вам чай или кофе?

– Мне все равно.

Он вышел, и Магда, облокотившись на спину плюшевого тигра, подумала, что нужно убираться отсюда, уходить, пока не поздно, пока она совсем не растаяла в этом уюте.

Нельзя. Григ… Григ может подумать неправильно. Григ может причинить и причинит боль этому случайному знакомому, сочтя знакомство совсем не случайным. Лешик сказал, что Григу нужна Плеть. Как он узнал о ней? Когда? От кого? Но ведь узнал же… и… и у Магды выхода иного нет.

– Знаете, я подумал, что вам лучше вот это выпить, – Звездочет вернулся с подносом в руках, который поставил на низенький стеклянный столик. – Тут кой-какие травки и суданская роза. Очень вкусно. И успокаивает.

Своевременно, Магда же сама хотела успокоиться. Она взяла кружку – массивную и неожиданно тяжелую, наполненную ярко-красной, совсем не похожей на чай, жидкостью. Пахло не розами, а скорее уж гранатами. Или апельсинами.

– Вы погодите, пока остынет немного, – Звездочет сел напротив, сложив руки на коленях. Стеснительный. И несуразный. Кроссовки сменились тапочками, а под спортивной мастеркой оказалась серая майка-поло. Ему идет. Еще бы очки убрать и волосы пригладить.

– А вы не хотите рассказать, что с вами случилось? – мягко поинтересовался Звездочет, выдержав внимательный взгляд. Очки снял, положил в деревянную шкатулку и, потерев глаза, пояснил: – Может, я бы помог?

– Это вряд ли.

– А все-таки? Иногда ведь бывает, что помощь приходит оттуда, откуда не ждешь.

– Божественное вмешательство? – Магда подула на красное море в кружке.

– Скорее уж случай. Вы не поверите, если я скажу, что именно случай правит миром. И если уж благодаря ему мы встретились, то…

– То какое вам дело до моих проблем? Да, они есть, они…

Они всеобъемлющи и беспощадны, они не отпустят. Они… они – это стая, идущая по следу. Пляшут тени на стенах, тянутся, рычат, подгоняя, поторапливая, ведь когда жертва бежит – это много-много интереснее. А они любят, чтобы интересно.

И даже могут притвориться, будто потеряли след. Ложь! Теперь Магда точно знала – ложь! Никогда стигийские псы не сходят со следа, никогда не отступают, и избавиться от них можно лишь одним способом: убить.

А ей так не хотелось никого убивать…

– Как интересно, однако, – Звездочет вдруг оказался рядом. У него серые глаза, мягкие, добрые, внушающие доверие. И руки теплые, поддержали дрожащие ладони Магды, отобрали чашку, поставили на стол и вернулись, обняли, и темнота внутри, та, которой хватит на несколько вселенных и даже останется еще, отступила.

Уткнувшись в плечо совершенно незнакомого ей человека, Магда плакала и рассказывала, обо всем рассказывала и, понимая, что делает очередную ошибку, нисколько о ней не жалела.

Случай? Что ж, пусть будет случай.

Илья не стал возвращаться в дом-корабль. Он отыскал сто и одну причину, чтобы отправиться к Дашке, и все равно, нажимая на кнопку звонка собственной некогда квартиры, мучительно боролся с угрызениями совести.

Скоро ночь, а ночью Юленьке будет страшно.

Но ее страх – это ее же проблема. Не Илье решать ее. Не Илье вообще соваться в эту чужую и непонятную жизнь, он случайно прикоснулся к ней. И не стоит усугублять эту случайность.

– Оба-на, – Дашка открыла дверь не сразу. В одной руке ее был половник, в другой – синяя крышка с выступившими на эмали капельками воды. – Вот это сюрприз! А ты не у Юльки остаешься? Нет? Ну… ладно, я просто подумала…

Подумала, что, наконец, устроила его, Ильи, семейное счастье, а следовательно, может со спокойным сердцем возвращаться к заботам иным, хозяйственно-прикладного характера.

– А вы что, поругались? – поинтересовалась Дашка и крышку выставила, словно щит. – Или что?

– Или что, – ответил Илья, стягивая ботинки. – Я что, по-твоему, жить у нее должен?

– Злишься.

– Не злюсь!

– Нет, злишься, – с чувством глубочайшего удовлетворения заметила Дашка. – Ты давно не злился вот так… Признавайся, понравилась тебе Юлька? Понравилась! Я вижу, что понравилась! И правильно, она хоть нормальная, не то что…

Дашка запнулась. Ну да, не произносите имя, не напоминайте, не трожьте больного и несчастного, дайте настрадаться вволю. И ведь неправильно это, только почему никто никогда не заострял внимания на том, что неправильно?

Дашку он нашел на кухне, в дыму, чаду, шипении, в ароматах горящего масла и жареного лука, в окружении кастрюль, кастрюлек, сковородок, тарелок, мисок, ложек, ножей и всякой иной кухонной дребедени.

– Слушай, ну ты ей хотя бы позвонил? На, попробуй, соли хватает?

– Не позвонил, хватает.

– Сядь вон туда и не мешайся под ногами, – рыжие Дашкины кудри выбивались из-под платка, лицо раскраснелось, а туго завязанный фартук пошел мелкими складками на животе. – Нет, ну в кого ты такой? Я не понимаю! Ты мужик или кто? Ну я не понимаю, как так можно!

– Ты про что? – Илья сгреб в пакет луковую шелуху, хлебные крошки, лоснящуюся жиром обертку из-под масла. Кинул в мусорное ведро пустую бутылку из-под кетчупа.

– Я про все! Я про все и сразу! Ну да, Юленька не в твоем вкусе… я вообще не очень понимаю, в чьем она вкусе… ну ладно, но ты-то, ты… сначала мне доказываешь, что бросать ее нельзя и вообще это тебе надо в деле разобраться, а потом вдруг сбегаешь. Вот сидел бы у нее и разбирался! Кстати, ты Магду видел?

– Видел.

Острое лицо, хищное лицо, колючий и насмешливый взгляд. Шляпка-таблетка, темные кудри… Не красавица, но стерва, из тех, запоминающихся, врастающих в душу.

– Ну и как? Поговорили они? – Дашка, облизав ложку, кинула ее в умывальник, к груде тарелок.

– Наверное.

– Что значит «наверное»? Ты что… Илья! Ты и вправду не знаешь, о чем они говорили?! Ты… ты… да у меня слов нет! У Тошки и то мозгов больше!

– Кстати, где он?

– У родителей, – пробурчала Дашка, включая воду. – Они там в поход собираются. А ты тему не меняй! Ты рассказывай, рассказывай, отчего это вдруг передумал!

– Я не передумал, – Илья замолчал, пытаясь сообразить, что же сказать. Отмолчаться не выйдет – это понятно: Дашка с детства получала то, чего хотела. В данном случае она хотела объяснений. Но вот беда: не было у Ильи объяснений. Ни внятных, ни невнятных, ни вообще каких-либо. И даже ему самому действия собственные казались совершенно нелогичными.

Да, еще объясним тот факт, что он отправился за Магдой. И тот, что поговорил с ее мужем. Но вот после разговора все же следовало навестить Юленьку. Или хотя бы позвонить.

– Дурак ты, – беззлобно сказала Дашка, расставляя тарелки в шкафу. – И трус.