Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

Вариантов могло быть несколько. Первое: узнав о намерении Гитлера начать войну, Сталин мог предупредить об этом тех, от кого зависело дальнейшее развитие событий. Он сделал это в завуалированной форме, через Заявление ТАСС, и те, кому предназначалась эта информация – лидеры мировых держав, – правильно поняли советского вождя.

Второе: он мог нанести упреждающий удар, но у него не было гарантий, что в мире это не расценят как большевистскую экспансию. А перелет Гесса в Лондон очевидно свидетельствовал о возможности сговора стран Запада. Пойти на развязывание войны было равнозначно самоубийству.

Конечно, он мог заявить во всеуслышание, что знает о планах Гитлера, и объявить всеобщую мобилизацию. Но что бы это ему дало? Повторение ошибок Николая II?

И, наконец, третье: Сталин мог предпринять шаги для того, чтобы попытаться оттянуть войну. Он это делал и до последней минуты не прекращал таких дипломатических действий.

То была тонкая «большая игра». Сталин сделал вид, что он поверил Гитлеру. И не только поверил, а не подозревает о его планах и к войне не готовится. Для этого он не разрешал сбивать германские самолеты, залетавшие на территорию приграничных округов, не препятствовал немцам «искать могилы» солдат Первой мировой. Он запретил вводить затемнение городов, продолжал отгружать в Германию лес и не отозвал из Берлина советское посольство.

Это кажущееся «простодушие» являлось своеобразной формой дезинформации. И за два дня до начала войны газета «Нью-Йорк таймс» с удивлением сообщала: «Население Москвы занято своим обычным повседневным делом, работает и покупает в хорошо обеспеченных товарами магазинах и присутствует на популярных в Советском Союзе футбольных матчах.

Ничто в настроении русских не указывает на приближение советско-германского конфликта, в то время как официальная позиция подтверждает, что Советский Союз твердо проводит независимую внешнюю политику».

Но если Гитлер не смог скрыть свои планы от советского вождя, то Сталин скрыл свой замысел от всех. И в результате… он выиграл войну .

Конечно, все было далеко не так просто, как кажется ограниченным людям. Не может не вызвать ничего, кроме иронии, и то, что вместо того, чтобы попытаться понять ситуацию, не способные на мыслительный процесс «крутолобые историки» смаковали еще один жареный факт. Будто бы в рассматриваемое время на одном из сообщений разведки Сталин наложил сочную резолюцию в характере народного фольклора.

Эта любимая антисталинистами тема касается «сообщения из Берлина от 17 июня». В нем отмечалось: «Источник, работающий в министерстве хозяйства Германии, сообщает, что произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений «будущих округов» оккупированной территории СССР, а именно: для Кавказа – назначен Амон, один из руководителей работников национал-социалистской партии в Дюссельдорфе; для Киева – Бурандт, бывший сотрудник министерства хозяйства, до последнего времени работавший в хозяйственном управлении во Франции; для Москвы – Бургер, руководитель хозяйственной палаты в Штудгарде.

Для общего руководства хозяйственным управлением оккупированных территорий СССР назначен Шлотерер, начальник иностранного отдела министерства, находящийся пока в Берлине. В министерстве хозяйства рассказывают, что на собрании хозяйственников, предназначенных для « оккупированной » территории СССР, выступал также Розенберг, который заявил, что понятие Советский Союз должно быть стерто с географической карты ».

На сообщении запечатлена и виза: «Верно. Начальник 1 управления НКГБ Союза ССР Фитин». Если читатель дочитал эту цитату до конца, то у него не мог не возникнуть вопрос: а что вообще давало это сообщение Сталину? Какую полезную информацию он мог получить из этих вздорных сведений?

Сталину нужно было подтверждение конкретной даты начала войны, а вместо этого контрразведка подсовывает ему перечни послужной деятельности работников министерства хозяйства и сплетни, ходившие в этом ведомстве. Более того, с «обещанием», что « понятие Советский Союз должно быть стерто с географической карты » и визой Фитина: «Верно…»

Как бы ты поступил, читатель, оказавшись на месте Сталина? …Вот именно он так и сделал… Говорят, хотя это и не подтверждено, что он размашисто, причем не синим, как обычно, а красным карандашом написал: «Т-щу Меркулову. Можете послать ваш «источник» из герм. штаба авиации к е… матери. Это не «источник», а «дезинформатор». И. Ст.».

Конечно, «послать» следовало товарища Фитина, подсунувшего Вождю этот аналитический «шедевр», но Сталин был деликатным человеком и не допускал оскорбления подчиненных. Впрочем, по указанному адресу, пожалуй, можно было бы отослать и авторов, ядовито смакующих этот момент.

Но обратим внимание на более значимые факты. Сталин знал, что перед началом каждой военной кампании Гитлер выдвигал какой-то повод для нападения. При всей своей бесцеремонной наглости немецкий лидер оглядывался на окружающий мир. Он смягчал агрессивность своего вероломства и перед оккупацией Польши провел операцию «инцидент в Глейвице».

В ее ходе немецкие солдаты, переодетые в польскую форму, захватили на германской территории радиостанцию, находившуюся северо-западнее приграничного городка Глейвице. По радио был оглашен текст обращения на польском языке. В это же время отряды Абвера, тоже одетые в польскую форму, совершили нападение на приграничные немецкие посты.

Об этом инциденте писали газеты всего мира. Иностранные корреспонденты имели возможность собственными глазами увидеть «доказательства» нападения поляков. Им предъявили лужи крови и трупы людей, одетых польскую форму. О том, что это были уничтоженные заключенные из лагерей интернирования, стало известно только на Нюрнбергском процессе, из показаний полковника Эрвина фон Лахузена.

Но 1 сентября 1939 года Гитлер обвинил в развязывании войны Польшу. В зале «Кроль-Опера» он произнес знаменитую речь: «Прошедшей ночью польские солдаты учинили стрельбу по нашей территории. До 5 часов 45 минут утра мы отвечали огнем, теперь бомбам мы противопоставляем бомбы…»

Сталин знал о подоплеке этой провокации, и еще 17 июня он дал задание Берии об организации особой группы из числа сотрудников разведки. П. Судоплатов пишет: «Она должна была осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны.

…Первым нашим заданием было создание ударной группы из числа опытных диверсантов, способных противостоять любой попытке использовать провокационные инциденты на границе как предлог для начала войны. …Не дать немецким провокаторам возможности провести акции, подобные той, что была организована против Польши в 1939 году, когда они захватили радиостанцию в Глейвице…»

После эмоционального «экспромта» Сталина на кремлевском приеме выпускников военных училищ и факультетов ни у кого из высшего руководства армии уже не было сомнения в неотвратимости войны. Обстановка продолжала накаляться, и Василевский писал, что в июне 1941 года «все работники нашего Оперативного управления без каких-либо приказов сверху почти безотлучно находились на своих рабочих местах».

Казалось бы, что шкодливо-молчаливая реакция Берлина на «Заявление ТАСС» не давала оснований для сомнений в определенности «роковой даты». Но это не так. Даже Гитлером она была назначена как ориентировочная. В распоряжении главнокомандующего сухопутными войсками от 10 июня 1941 года указывалось:

«Днем «Д» предлагается считать 22 июня. В 13.00 21 июня в войска будет передан один из следующих сигналов:

а) сигнал «Дортмунд». Он означает, что наступление, как запланировано, начнется 22 июня и можно приступать к открытому выполнению приказов;

б) сигнал «Альтона». Он означает, что наступление переносится на другой срок; но в этом случае придется пойти на полное раскрытие целей сосредоточения немецких войск, так как они уже находятся в полной боевой готовности. …По поручению: Гальдер».

То есть хотя дата наступления уже была вроде бы назначена, но это не являлось окончательным решением. И повторим, что ни одну операцию Гитлер не начал в день, установленный им предварительно. Поэтому все предупреждения разведчиков, на которые ссылаются историки, являлись лишь информацией «для размышления».

Сдвигая даты начала осуществления своих планов, Гитлер выиграл все кампании. Пожалуй, в этом даже можно усмотреть некую мистику. Окончательное решение о сроке нападения на Советский Союз должно было состояться 18 июня, и в этот день переноса срока не последовало…

В этот день в Москву поступило сообщение из Швейцарии: «Директору. Нападение Гитлера на Россию назначено на ближайшие дни». Но когда? И не перенесет ли Гитлер срок в последние часы? Как окажется, не перенесет. Он начнет операцию в установленный срок… и Сталин выиграет войну .