По странам и страницам: в мире говорящих книг. Обзор аудиокниг - Дмитрий Александрович Померанцев

«Вино и есть литература» (это, пожалуй, похоже на творческое кредо – иначе как понимать следующую фразу: «Основной принцип литературы – создавать нечто из ничего, сочинять как попало»?).

Впрочем, сам Мо Янь сочиняет отнюдь не «как попало», но очень даже здорово. Особо ему удались фольклорные мотивы, коими щедро пронизана ткань романа. Судите сами:

«В этом мире жаба о двух ногах – редкость, а двуногих девушек вокруг полно, поэтому, как говорится, не думай, что повеситься можно только на одном дереве».

«По слепленному пельменю не узнать, есть ли в нем мясо, так и по облику женщины не определишь, добрый у нее нрав или нет».

Чем не кладезь народной мудрости? Кстати, вопросам пола в романе отводится особое место:

«Долгая история отношений мужчин и женщин похожа на историю классовой борьбы: побеждают то мужчины, то женщины, но одержавшие победу одновременно терпят поражение».

А вот замечательный рецепт для поклонников акупунктуры и вообще китайской медицины:

«Я скоренько вылил на нее ведро холодной воды и стал тыкать ржавым гвоздем в точку между носом и верхней губой и в точку между большим и указательным пальцем» (этаким-то образом, надо думать, можно не то что страждущего исцелить, но и мертвого поднять).

Несмотря на обилие в книге забавных и даже смешных эпизодов (например, когда на сцене появляется некий писатель Мо Янь, он удостаивается от автора столь нелестных характеристик и уничижительных эпитетов, что просто заступиться хочется), не стал бы причислять «Страну вина» к жанру юмористической литературы. Во-первых, потому, что от некоторых сцен буквально волосы на голове шевелились (людям с гипертрофированным чадолюбием, пожалуй, не стоит читать этот роман: сказка – ложь, да мало ль что…). Во-вторых, автор определенно не стремился развеселить читателя любой ценой. Герои «Страны вина» – не фрики, не марионетки и не маски из какого-нибудь древнего театра, но вполне нормальные люди. Они живут и умирают, любят и ненавидят, пьют «честно, красиво и изящно» и не забывают поучать и укорять друг друга в изысканно восточной манере: «С тобой говорить о таких вещах все равно что перед буйволом на цине играть, метать бисер перед свиньями».

По поводу родства творчества Мо Яня с прозой писателей стран Латинской Америки, на которое также указывали наши критики, могу сказать одно: оно очевидно и несомненно. Помимо уже упомянутых выше параллелей с «Литумой в Андах» Варгаса Льосы, это еще и явное заимствование у заокеанских коллег технических приемов, изобразительных средств, да и самого отношения к действительности. Автор и сам не скрывает преемственности: не зря же один из его персонажей корпит над работой на степень магистра «Латиноамериканская проза “магического реализма” и виноделие».

Не хотелось бы портить эту бочку меда ложкой сами-знаете-чего, но раз уж у самого Мо Яня герои вино мочой разбавляют (о, где же ты, брат Алибабаич?), то мне стесняться и подавно не пристало.

Ближе к концу текст стал как-то уж слишком аляповат и цветаст, а гротеск и абсурд начали явно зашкаливать. И когда главный герой лихо оседлал армейский мотоцикл и поскакал на нем, что твой ковбой, просачиваясь сквозь встречные машины и паря над пропастями, сделалось даже как-то обидно: ведь так хорошо все начиналось! Да и любовные его терзания под конец начали раздражать. Право же, описание легкого – на грани подтекста – флирта в начале романа было куда тоньше и достоверней.

О мелких ляпах говорить, наверное, вовсе не стоит. Что за беда, если герой сперва забрасывает в порыве страсти свое нижнее белье на люстру, потом снимает его и одевается, а через несколько страниц обнаруживает себя на улице голым, поскольку одежда все-таки осталась на осветительном приборе? Попейте с его – и не такое приглючится.

Куда досадней то, что вместе с главным персонажем упрощению подвергся и сам роман. Начатый ироничным, безусловно талантливым мастером, тонко чувствующим, остро подмечающим всевозможные детали и нюансы художником, он как-то незаметно перешел в руки ремесленника, почти любителя. Как те воздушные шарики из анекдота, которые бракованные не потому что не надуваются или лопаются, а потому что не радуют.

К чести автора, ближе к концу текст выровнялся. А ударный финал, подобный свежей струе (разумеется, вина), откровенно порадовал.

Перевод романа (так же как и большинства последующих книг Мо Яня) был осуществлен Игорем Егоровым. Игорь Александрович – ученый-китаист, переводчик с китайского и английского языков. В его переводах на русском выходили произведения современных китайских авторов, а также роман «Кровавый меридиан» американца Кормака Маккарти, с творчеством которого мы с вами знакомились не так давно.

В аудиоформате «Страна вина» представлена в великолепном исполнении Надежды Винокуровой. Интересно, студия «Логос» нарочно диктора с такой фамилией для данной книги подбирала? Или это просто такое счастливое совпадение?

Мир горных духов и каменных баб

Ольга Славникова. 2017. – М.: Вагриус, 2006

В одном из обзоров рассказывал о моем давнем споре с писательницей из Екатеринбурга Ольгой Славниковой на предмет того, кто лучше – Фолкнер или Гарсиа Маркес. Истину мы в итоге так и не родили, но мою оппонентку взял на заметку, пообещав себе когда-нибудь что-нибудь у нее прочитать. Обещанного обычно три года ждут, однако у меня ожидание растянулось почти на двадцать лет. И вот, что называется, свершилось. Позвольте вам представить роман Ольги Славниковой «2017».

Давно хотел прочитать эту книгу. С тех пор, как в 2006 году автор получила за нее премию «Русский Букер». Кроме того, подкупило заглавие одной из рецензий – «Сто лет русского одиночества». Магический реализм и сам по себе прекрасен, а уж в своей уральской ипостаси обещал и вовсе нечто запредельное. Край этот и без того волшебный, богатый не только внешне, но и внутренне, сакрально. О том, какие крепкие корни вышеозначенный жанр пустил в таких известных триггерах планеты, как Латинская Америка, Балканы, Индия, напоминать, думаю, никому не нужно. Урал в этом отношении имеет все необходимое: от уникальной природы и уникального же – в этническом, социальном и прочих смыслах – народонаселения до праотца-основателя в лице П. П. Бажова. О том, на какие чудеса способна при данных обстоятельствах литература, предлагаю судить по роману Алексея Иванова «Сердце пармы». Книга Ольги Славниковой представлялась мне эдаким уральским вариантом магического феминизма – чем-то в духе произведений Исабель Альенде, Лауры Эскивель, Грозданы Олуич и Арундати Рой. А тут еще и повод такой серьезный, как столетие Великой Октябрьской социалистической революции…

Проза Ольги Славниковой оказалась для меня неожиданно нелегким испытанием. Своим страстным желанием сказать красиво автор напомнила