Тайные полномочия - Антон Чиж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тварь! Подлюка! Ты ему смерти желала! Ты его убила! Убийца!
Женечка выглядела не лучше. Ее сдержанность разлеталась в клочья. Если бы Немуров не успел перехватить ее, она выцарапала бы Липе глаза.
— От убийцы слышу! Отравила своего жениха! — визжала она, срывая голос. — Змея! Гадюка!
Дальше могло бы случиться все, что угодно. Разъяренные женщины способны на многое. Сил Немурова и Чичерова явно не хватало. Подмога пришла внезапно. Ванзаров оттолкнул рвущуюся в бой Липу на расстояние вытянутой руки, а другой взял Женечку за горло и тихонько сжал. Сделано это было так быстро и ловко, словно он всю жизнь разнимал дерущихся прачек.
— Достаточно, дамы, — сказал он.
Спокойный голос подействовал как ведро холодной воды на дерущихся кошек. Женечка сразу обмякла и затихла, а Липа стала размазывать по лицу свежие слезы пополам с кровью.
— Господин Немуров, прошу вас увести госпожу Березину, — приказал он.
Немуров позволил себе удивительную вольность: нежно обнял Женечку, и, придерживая ее, словно она могла упасть, повел к выходу. Женечка действительно ослабела.
— Господин Чичеров, вам особое приглашение нужно?
Паша опомнился и живо предложил свои услуги.
— Моя рука! Вам! Надежно! Не смею! Искренно! Как пушинку! — очевидно, предлагая Липе донести ее на руках.
Липа услуги отвергла. Путаясь в блестящем подоле, пошла из ресторана. Чичеров плелся позади, широко расставив руки, будто страховал на всякий случай.
— Ничего! Хорошо! Отлично! Всяко! Справимся! — говорил он.
Хуже всего было Бутовскому. Генерал съежился, словно потерял в росте четвертинку. Он сидел, низко склонившись над ненужным салатом.
— Боже, какой позор, — тихо проговорил он.
— Господа, обед будет продолжен в ужин. А сейчас прошу разойтись по купе, — сказал Ванзаров. — Я распоряжусь, чтобы вам подали фрукты и воду.
— Нет уж, позвольте! — Урусов, придя в себя, вспомнил, что теперь должен всем показывать, какая он значительная персона. — Липа тут заявила, что госпожа Березина убила своего жениха. Что это значит?
Отвечать на этот вопрос было чрезвычайно не вовремя. Но отделаться молчанием — еще хуже.
— Вынужден сообщить неприятную новость: господин Рибер найден мертвым в своем доме.
— Как! — вскрикнул Дюпре.
— Вопрос задан неверно. Ваше любопытство достаточно насытилось, князь?
Урусов собрался уже нанести ответный удар, но как-то сразу не нашелся. Чем больше тянулась пауза, тем меньше у него оставалось духа связываться с этим господином. Пришлось удалиться с гордым видом и пустым желудком. За ним последовали Граве и Дюпре. Граве все оглядывался, словно что-то хотел сказать, но так и не решился. Лидваль покинул ресторан медленно и торжественно, переставляя костыль. В своем положении он находил все больше выгод. С несчастного и спроса нет.
Ванзаров сел напротив генерала и сделал какой-то неопределенный жест. Официант его понял. Перед генералом возникла запотевшая рюмка и соленый огурец. Бутовский взял машинально, опрокинул солдатским замахом и отказался от закуски.
— Не думал, что переживу такой позор…
Рюмка исчезла на подносе официанта, как ее и не было. И духа не осталось.
— Такое иногда случается, когда долго сдерживают страсти. Терпение не безгранично, а для женщины это вообще подвиг, — сказал Ванзаров. — Барышни выпустили пар, относитесь к этому проще. Тут всему виной любовь. А с любовью шутки плохи.
— Чтобы моя Женечка вела себя как разъяренная мегера… — Бутовский развел руками так, словно хотел изобразить глубочайшее изумление, но не было таких человеческих сил, чтобы передать всю его глубину. — Такой я ее никогда не видел. И надеюсь, больше не увижу… Благодарю вас, Родион Георгиевич, что прервали эту омерзительную сцену.
— Такова наша служба. Алексей Дмитриевич, вы ничего не хотите мне рассказать?
Бутовский смог только охнуть. О чем тут вообще можно говорить? Иногда слов не хватает.
— Например, про Немурова и вашу племянницу, — сказал Ванзаров.
— Не знаю, откуда вы узнали, но даю слово чести: это все не имеет к происшедшему никакого отношению. Прошу вас, не стоит лезть в эти дебри.
У Ванзаров было на это счет совсем другое мнение. Что он и хотел доказать. Но в такой важный момент в ресторане появился Чичеров. Он пятился боком, не хуже краба, и был слегка не в себе.
— Гы-га-господа… — проговорил он, сильно заикаясь. — Там… Там… Ужасно…
Поезд со свистом проскочил перрон Псковского вокзала. Пассажиры разглядывали диковинный состав и гадали: кто же это такой важный пролетел соколом мимо них. Так, что обдал паром и скрылся с глаз долой. Но тихая жизнь провинциального городка быстро вернулась в привычную колею. Расписание, прерванное ради экстренного двойного литерного, вошло в свои права. С боковых путей потянулись составы, которые задержали на час, а то и больше. Вскоре от пролетевшего призрака остались одни слухи.
Псков — Валк. Псковско-Рижская ж/д134 версты, 4 часа езды
Изборск — Печоры — Нейгаузен — Верро — Анцен
1
Николя оправдывал себя тем, что он не спал и все видел. Только среагировать не успел. Не у всех же такая нечеловеческая реакция, как у Ванзарова. И ведь все шло так мирно и спокойно, и догадаться невозможно, как обернулось.
Немуров проводил барышню до купе номер «3», постоял у открытой двери, наверняка желая войти, но его оставили в коридоре. Бормоча что-то, он зашел в соседнее купе. После явилась барышня в изумительном платье, иных слов у Николя не было. Он еще заметил, что от уха у нее кровь сочится. Госпожа Звягинцева зашла в свое купе и хлопнула дверью. Чичеров, который за ней следовал, убедился, что она удалилась, и остался в тамбуре, наверно, остудиться. В вагоне было тихо, господа разошлись по купе.
А дальше все случилось быстро и просто. Липа, закутанная в шаль, без лишних слов распахнула купе Женечки и выволокла ту за волосы. Сопротивляться барышня не могла, весь пыл ее был растрачен. Липа вела себя чрезвычайно спокойно, рассудительно, не торопясь. Она толкнула Женечку к окну, и приставила к горлу небольшой ножик с перламутровой рукояткой, которым так удобно чистить яблоки. Лезвие ножика было коротким, широким и бритвенно-острым. От нежного прикосновения на коже выступила бурая капелька.
— Не шевелись, — сказал она так просто, словно просила передать сахар, после чего предложила проводнику отправиться куда подальше. Николя только немного отступил к тамбуру, про него и забыли.
— Все сюда! — крикнула Липа, вставая так, чтобы смотреть в лицо Женечки. Та покорно жалась к ледяному ободу окна. — Ко мне! Сейчас!
Немуров выглянул из купе и сразу скрылся. Лидваль с костылем немного замешкался. Урусов и Дюпре вышли из соседних купе и остались стоять рядышком. Граве присоединился к ним.
Липа сочла собрание полным.
— Господа! Сейчас все решится! На ваших глазах эта мерзавка признается в том, что сделала. Будьте свидетелями ее признания, чтобы она не смогла отвертеться. Говори! При всех говори! Ну!
Лезвие осторожно, чтобы не поспешить, тронуло шею и отступило. Тонкая полоска красным росчерком осталась на коже.
— Долго терпеть не буду, ты меня знаешь, — сказала Липа, сжимая рукоятку и чувствуя, как скользит в ладони полировка. — Мне уже все равно. Одно движение, и тебе конец. Ты же любишь свою дурацкую жизнь? Вот и спаси ее, ты можешь. Себя ты любишь, а его не любила. Совсем не любила. Пусть тебя утешает, что и он не любил тебя. Это чувство было взаимно. Говори, терпение мое кончается… Да и спать хочется…
Женечка упрямо не закрывала глаза.
— Что вы хотите от меня? — спросила она.
— Только признайся в том, что натворила. Расскажи, как убила Григория Ивановича своими чистенькими ручками.
— Я не убивала его, — сказал Женечка внешне невозмутимо.
— Врешь! — закричала Липа. — Не смей врать! Перед смертью врать нельзя! Я твоя смерть, и я — твоя жизнь. Выбирай. Правду говори! Пусть все слышат.
— Делайте, что хотите, мне все рано, — и Женечка закрыла глаза, готовясь к концу.
Липа растерялась, но тут же перевернула так, чтобы кончик лезвия расчетливо уперся в шейную яму. Было очень больно. Женечка застонала. Но не шелохнулась.
— Правду! Будет еще больнее! Ну!
— Посмотри на меня…
Голос был слишком близко. Липа перевела взгляд. Немуров стоял на расстоянии шага. Ружье целилось прямо ей в переносицу. Она увидела два черных отверстия, холодных и пустых, как глаза кобры. Глаза смотрели на нее не мигая, от Немурова пахло ружейным маслом. Отражения дневного света блестели на стволах с инкрустацией. Но Липа видела только две дырки дула.
— Отведи нож, — сказал Немуров.
Теперь она заметила другую пару немигающих глаз. Они целились в нее и готовы были спустить кобру. Липе почему-то стало казаться, что это настоящая змея, только на ошейнике.