Персона царских кровей - Наталья Александрова

– Ты его часто видишь? – удивилась Надежда, насколько она помнила, Евгений Иванович ушел на пенсию очень давно.

– Да мы живем рядом, – отрапортовала Милка, – с собаками гуляем часто. У него боксер, красивый такой, зовут Гектор.

Надежда представила себе крупное, с висящими щеками лицо Евгения Ивановича и поняла, что они с боксером Гектором, наверное, очень похожи.

На прощание Милка поинтересовалась, как там поживают Вика с Никой, она, мол, звонила им, а телефоны тоже не отвечают.

– Да нормально все, развлекаются тут, хохочут, песни поют, – машинально ответила Надежда, думая о другом.

Казалось бы, что тут такого – сидит молодая женщина с ребенком, не работает, чтобы его в садик не отдавать. Сейчас такое сплошь и рядом происходит. А многие мамочки и в садик ребенка отдадут, а сами работать и не думают. Собой занимаются, фитнес там, салон красоты, шопинг опять же… И ничего плохого в том нет, раз муж вполне способен жене создать такие условия. Но это сейчас, а раньше ведь совсем другая жизнь была. Сидели дома мамочки молодые, если мужья у них, к примеру, подводниками работали или просто плавали. Или уж в военном городке живут, там все равно работы никакой не найти. Или родители обеспеченные, помочь могли молодой семье.

Одно Надежда знает точно: в те времена на одну инженерскую зарплату семью содержать было никак невозможно. И уж если не работала его жена, то имелись, надо думать, у нее на это серьезные причины кроме естественного нежелания отдавать ребенка в садик в чужие руки. Тем более что бабушек-дедушек у них вроде бы не было, и жили они бедновато, Сергей одет был плохо, свитер вечно на локтях заштопанный, зимой шапочка вязаная.

Тогда многие так ходили, жизнь-то была не сахар…

Капитан Белкин приехал, когда Марианна Васильевна накрывала к ужину. Она расстаралась для молодой хозяйки и обещала приготовить что-то немыслимое, из кухни доносились очень соблазнительные запахи.

– А у нас радость большая! – огорошила она Белкина, открывая ему дверь. – Доченька Сергея Степановича приехала!

Если капитан и удивился, то сумел совладать с выражением своего лица. В холл вышла Лена, Иван Петрович бросил на нее быстрый цепкий взгляд и улыбнулся.

– Издалека приехали? – спросил он. – Вам кто-нибудь сообщил о смерти отца?

Лена тихо рассказала свою историю – они с матерью жили в Зауральске, мама была против ее общения с отцом, она недавно умерла, и Лена решила приехать сюда – повидаться с единственным родным человеком. Да вот, не успела…

Лена наклонила голову и провела пальцем по ресницам, чтобы остановить подступающие слезы.

Надежда только вздохнула – она уже знала реакцию Ивана Петровича на женские слезы. Сейчас капитан рассиропится, начнет девушку утешать, и дальнейшие разговоры с ним будут бесполезны.

Однако, к ее удивлению, капитан Белкин на слезы никак не отреагировал, только погладил Лену по плечу.

– Вы, может быть, с нами отужинаете? – влезла тут Марианна Васильевна. – У меня сегодня курица с эстрагоном и салат с козьим сыром на теплом хлебе!

«Пред ним ростбиф окровавленныйИ трюфли, роскошь юных лет,Французской кухни лучший цветИ Страсбурга пирог нетленныйМеж сыром лимбургским живымИ ананасом золотым…» —

по своему обыкновению скороговоркой пробормотал Иван Петрович.

– Так как же с ужином-то? – снова спросила Марианна Васильевна, терпеливо дождавшись конца цитаты.

– Что вы! – Иван Петрович замахал руками. – Я таких изысков сроду не пробовал, не хочу и привыкать! И тем более на работе я нахожусь, дел еще невпроворот.

– Я хотела спросить, – Лена говорила более твердо, – как продвигается следствие по делу моего отца? Его жена призналась во всем? Когда дело передадут в суд?

– Ох, до этого еще далеко… – вздохнул Иван Петрович. – Алиса все время в очень плохом состоянии, постоянные истерики, пыталась даже вскрыть себе вены… Ее поместили в Псковскую психиатрическую больницу, в специальную палату, пока врачи допрашивать не разрешают. Адвокат прибыл из Петербурга, хлопочет, чтобы ее вообще туда перевели, в частную лечебницу.

«Сама хотела самоубийством покончить, а адвоката все же из Петербурга выписала, – подумала Надежда. – Ох, и штучка эта Алиса! Не иначе как первого своего муженька она тоже прикончила…»

Она перехватила взгляд Ивана Петровича и прочитала в нем те же мысли.

– Если хотите официально все узнать, то обратитесь к следователю, – сказал Белкин Лене. – Только придется, конечно, документы предъявить, подтверждающие ваше с господином Баруздиным родство.

Надежда уже достаточно изучила капитана Белкина, чтобы понять, что в словах его содержался намек. Лена тоже это уловила и протянула ему заранее приготовленный паспорт.

Капитан паспорт внимательно пролистал, также поглядел в зелененькую книжечку свидетельства о рождении. Судя по его лицу, документы были в полном порядке.

– Давно прилетели к нам? – мягко спросил Белкин, отдавая Лене документы.

Она молча протянула ему билет на поезд.

– Так-так… Вагон пятый, плацкартный, место двенадцатое… Стало быть, сегодня рано утром в Псков, а потом сразу сюда… Не повезло вам, что и говорить… Примите соболезнования…

Лена молча наклонила голову, а капитан обратился к Надежде:

– Уж извините, Надежда Николаевна, никак не могу вас сегодня отвезти. То есть я-то могу, да поздно уже, автобусы не ходят. А до Питера далеко…

– Да я уж поняла, – вздохнула Надежда, – куда на ночь-то глядя…

– Так что завтра с утречка я у вас, тем более что и протоколы завтра будут. Так что позвольте откланяться.

Надежда пошла проводить его до ворот, ей хотелось перекинуться с капитаном двумя словечками.

– Стало быть, с допросами Алисы пока получилась заминка, так? Расследование застопорилось? – спросила она вполголоса, оглянувшись на окна дома.

– Ну отчего же… – нехотя заговорил Белкин, – эксперты работают. Там еще ведь смерть Олега Щеглова…

– И Петра Афанасьевича… – подсказала Надежда.

– А что Петр Афанасьевич? – удивился капитан. – Официально признано, что смерть гражданина Верещагина Петра Афанасьевича наступила от острой сердечной недостаточности. У старика было больное сердце и полный букет болезней. У него в столе одних справок медицинских – два ящика!

– Да? – вскинулась Надежда. – А куда таблетки делись из пузырька? Накануне пузырек был почти полный, а осталось всего две штуки! Вот вы мне скажите, вы хоть поинтересовались у врачей, что с человеком станется, если он вместо одной таблетки сильного сердечного лекарства примет штук десять? Или больше?

– Ну, наверное, ничего хорошего не будет, – неохотно согласился капитан Белкин, – вполне может гражданин окочуриться… Только где вы тут видите злой умысел? Может быть, таблетки сами по комнате раскатились…

– Не-а, – покачала головой Надежда, – я везде смотрела, под кровать даже залезала… И стакан с отваром куда-то подевался…

– Что еще за отвар? – нахмурился Белкин.

Надежда рассказала ему, что Марианна Васильевна каждый вечер перед сном подавала старику стакан отвара из ромашки, мелиссы и чего-то там еще. Дескать, успокаивает и спится после него хорошо.

– Ну, значит, старик сам растворил в отваре кучу таблеток и напился на ночь! – решительно сказал Белкин. – Перспектива перед ним маячила беспросветная, сами слышали, что он про Алису говорил.

– Что-то сомнительно… – пробормотала Надежда, – говорил-то он говорил, однако был жизнелюбом. Это что же получается – хорошо наелся за ужином, винца выпил, музыку послушал, а потом пошел и отравился? Как-то не вяжется…

– Ох, Надежда Николаевна, не знаете вы жизни! – вздохнул Белкин. – Сколько в моей практике такого было! Одинокие пожилые люди очень склонны к суициду! Жизнь у них тяжелая, надеяться не на что… Чем в нищете от голода погибать, лучше уж так…

– А куда же тогда стакан делся? – зло спросила Надежда. Ей очень не понравилось, что капитан упрекнул ее в незнании жизни. Сам тут больно во всем разбирается, любитель Пушкина!

Вместо того чтобы отмахнуться от Надежды Николаевны, капитан рассердился, видно, в глубине души понимал, что она не просто так завела этот разговор.

– А чего ж вы мне раньше о стакане не сказали? – рявкнул он.

– А вы спрашивали? – окончательно разозлилась Надежда. – Вам бы только дело закрыть!

– Слушайте, ну кому понадобилось этого старика убивать! – Белкин взмахнул руками. – Кому он мешал-то? На наследство претендовать никак не мог, никаких у него прав не было! Одинокий был старик, жил в доме на всем готовом, приживал, в общем. И Баруздину не родной был дядя, теткин муж.

– А тетка умерла, что ли? – на всякий случай спросила Надежда.

– Да откуда я знаю! – Белкин махнул рукой. – Уж наверное… Алиса небось этот вопрос выяснила, прежде чем мужа убивать, ей лишние родственники ни к чему…