Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн - Валентин Тараторин

Неудивительно, что у дочери императора Анны доспехи воинов-европейцев вызывали восторг своей прочностью и надёжностью:

«Император щедро снабдил воинов стрелами и приказывал не жалеть их, но метать не в кельтов, а в их коней. Ведь император знал, что из-за своих панцирей и кольчуг кельты почти неуязвимы, а попусту расходовать стрелы Алексий считал совершенно бессмысленным.

Кельтские доспехи представляют собой железную кольчугу, сплетённую из вдетых друг в друга колец, и железный панцирь из такого хорошего железа, что оно отражает стрелы и надёжно защищает тело воина. Кроме того, защитой кельту служит щит — не круглый, а продолговатый, широкий сверху, а внизу заканчивающийся остриём; с внутренней стороны он слегка изогнут, а внешняя его поверхность гладкая, блестящая, со сверкающим медным выступом. Стрела, безразлично какая — скифская, персидская или даже пущенная рукой гиганта, отскакивает от этого щита и возвращается назад к пославшему ее. Поэтому-то, думается мне, император, знакомый с кельтским вооружением и стрельбой наших лучников и приказал им, пренебрегая людьми, поражать коней и «окрылять» их стрелами, чтобы заставить кельтов спешиться и таким образом сделать их легкоуязвимыми» (48, с. 357).

Византийские катафрактарии, имея всё перечисленное в трактатах вооружение, казалось бы должны быть экипированы не хуже европейских рыцарей и могли с успехом им противостоять, но, по тексту «Алексидиады» получается, что византийцы с трудом могли сдерживать атаки конницы европейцев.

«Зная из опыта войны с Робертом, как трудно выдержать первый натиск кельтской конницы, он (Алексий — В.Т.) счёл необходимым послать сначала небольшое число отборных пельтастов, чтобы завязать перестрелку с врагом» (49, с. 161). Или:

«Император же, опасаясь первого неотразимого натиска латинян, изобретает нечто новое» (49, с. 162).

Слабое защитное вооружение катафрактов не спасало воинов и коней даже от стрел, поэтому Алексий вынужден был в бою с турками маневрировать войсками так, чтобы противник мог обстреливать их только со стороны закрытой щитами (49, с. 400; 55, с. 91).

С XI в. на Византию стали нападать многочисленные племена печенегов и турок-сельджуков. Их военная организация была идентична ранее описанной организации степных народов. Использовался строй основанный на сочетании тяжело-, средне- и легковооружённых всадников:

«Скифы (печенеги — В.Т.) тоже встали в боевые порядки — ведь они обладают врождённым искусством воевать и строить ряды — устроили засады, по всем правилам тактики «связали» свои ряды, как башнями огородили своё войско крытыми повозками, а затем поотрядно двинулись на самодержца и стали издали метать стрелы в наших воинов. Тогда самодержец, построив войско применительно к порядку наступающих отрядов, распорядился, чтобы гоплиты не выходили вперёд и не нарушали сомкнутого строя до тех пор, пока скифы не окажутся на расстоянии, удобном для рукопашного боя, а подождали бы того момента, когда пространство между двумя движущимися друг на друга войсками сократится до «уздечки», и лишь затем бросились на врага» (49, с. 210).

«Прорвав таким образом сомкнутый скифский строй, император со спутниками вышел в тыл скифам» (49, с. 211).

О половцах есть сообщения, оставленные нам Робером-де-Клари в «Завоевании Константинополя»:

«У каждого из них (куманов — В.Т.) есть десяток или дюжина лошадей; и они так хорошо их приучили, что те следуют за ними повсюду, куда бы их не повели, и время от времени они пересаживаются то на одну, то на другую лошадь. И у каждого коня, когда они вот так кочуют, имеется мешочек, подвешенный к морде, в котором хранится корм; и так-то лошадь кормится, следуя за своим хозяином и они не перестают двигаться ни днём, ни ночью. И передвигаются они столь быстро, что за одну ночь и за один день покрывают путь в 6, или 7, или 8 дней перехода. И пока они так передвигаются, то никогда никого не преследуют и ничего не захватывают, пока не повернут в обратный путь; когда же они возвращаются обратно, вот тогда-то и захватывают добычу, угоняют людей в плен и вообще берут всё, что могут добыть. А из одежды и оружия у них имеются куртки из бараньих шкур; да ещё они носят с собой луки и стрелы…» (46, с. 47).

Некоторый сарказм проскальзывает у Робера-де-Клари, когда он пишет о битве при Адрианополе (1205 г.), где половцы разгромили европейскую конницу: «Когда наши ратники увидели этих куманов, одетых в их шкуры, то они больше не устрашились их, а приняли, так, словно это была всего-навсего ватага мальчишек; и эти куманы и прочие люди быстро неслись вскачь, и потом ринулись на франков и многих поубивали, и наголову разбили всех их в этом сражении» (46, с. 77).

С присущей им самоуверенностью, европейские всадники атаковали в одном из сражений и турок, но в результате снова потерпели поражение:

«Увидев это, латиняне с длинными копьями наперевес поскакали на варваров (турок — В.Т.). Но те стали метать стрелы не в кельтов, а в их коней; поражая своими копьями латинян, турки убили большинство из них, а остальных ранили и загнали в ров» (49, с. 219).

О построении турок-сельджуков есть сведения у Анны Комнины:

«…правый, левый фланги и центр турецкого строя расположены на определённом расстоянии друг от друга и фаланги стоят как бы разорвано. Если враг нападает на правый или левый фланг, на него обрушивается центр и часть строя, расположенного за ним, и они, как ураган, сметаю? противника. Что же касается вооружения, то турки, не в пример кельтам, мало пользуются копьями, а стараются окружить врага со всех сторон и обстрелять его из луков; защищаться турки предпочитают издали. Когда турок преследует, он захватывает свою жертву при помощи лука; когда его преследуют самого, одолевает врага при помощи стрел; турок мечет стрелу, и стрела на своём лету поражает коня или всадника; пущенная сильной рукой, она пронзает тело насквозь. Вот какие искусные лучники турки» (49, с. 406).

Отсюда можно заключить, что и эти народы основывали свою тактику на действии лучников и метателей дротиков, пользовавшихся прикрытием тяжёлых всадников, вооружённых копьями равной длины для первой и второй шеренг:

«Один скиф, схватив обеими руками длинное копьё, нанёс Алексию удар в ягодицу…» (49, с. 212).

ЕВРОПА И ЕЁ ПРОТИВНИКИ

Перед тем, как рассмотреть эволюцию европейской конницы периода средних веков, хотелось бы исправить неверное представление о тактике рыцарской конницы.

В отечественной и зарубежной исторической, научной и художественной литературе закрепилось мнение, что рыцарь — это, прежде всего, воин-одиночка, сопровождаемый оруженосцем и несколькими слугами. В силу своей спеси и независимости, в бою он также действует один, и только сзади его прикрывают несколько подручных, большей частью пехотинцев. Соответственно, рыцарский бой — это ни что иное, как ряд поединков между благородными воинами. Правда, допускались исключения: рыцари иногда могли строиться глубоким клином, обычно атакуя пехоту; но и тут строй использовался лишь до момента сближения с противником, а затем рассыпался, и каждый воин устремлялся к заранее намеченной цели (287 т. 2, с. 169; 204 т. 1, с. 693—697; 315, с. 84; 161, с. 16). Обычно же рыцарская конница строилась «частоколом». Построение это представляло собой одну разомкнутую цепочку, где рыцари стояли на расстоянии 5—10 метров один от другого, а сзади, на некоторой дистанции от них находились оруженосцы, за которыми, в свою очередь, следовали вооружённые слуги и наёмники—конные или пешие (197, с. 114—115; 212, с. 73).

Причиной такого мнения стали прежде всего средневековые эпические произведения, такие как «Кудруна», «Песнь о Нибелунгах», «Песнь о Роланде» и др., где воспевалась личная рыцарская доблесть, и где отважные воины в одиночку на конях пробивались через бесчисленные ряды врагов.

Но чего ожидать от средневековых поэтов? В их задачу не входило учитывать тактические нюансы боя. Даже в солидных исторических произведениях эти проблемы не затрагивались вовсе, либо поданы так, что осмыслить их можно по-разному. Нам остаётся лишь отыскивать истину, полагаясь на собственную логику. И хотя в настоящее время появился ряд научных статей, позволяющих читателю по-иному взглянуть на рыцарское вооружение, о тактических приёмах средневековья в них не сказано почти ничего.

Французский учёный-историк Виоле ле Дюк высказал гениальную мысль:

«Утверждать, что феодальные армии не знали никакой тактики, — это почти равносильно тому, как если бы стали утверждать, что народ не имеет литературы, только на том основании, что мы не знаем его языка» (195 т. 3, с. 181).