Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую - Гаральд Граф

В 1 час 30 минут будили команду и она пила чай; то же делали и офицеры. В 2 часа команда опять строилась во фронт для разводки по работам. Раз в неделю, обыкновенно по четвергам, устраивалось так называемое «чемоданное учение», которое очень любила команда. Тогда на верхнюю палубу выносили парусиновые чемоданы, в которых она хранила свои вещи, и все из них вытаскивалось, развешивалось и проветривалось. Команда чинила, штопала и приводила в порядок свое белье.

Так шло время до 6 часов, когда все садились ужинать. Иногда приезжали в гости офицеры с соседних кораблей, и это уже вносило некоторое разнообразие.

Самым интересным моментом в течение дня было получение почты. Почта вообще есть святая святых на кораблях, и о ней очень тщательно заботятся. Она передается непосредственно в руки старшему офицеру, который сам ее разбирает и раздает письма офицерам, а команде передает через фельдфебелей. С почтой получались письма и газеты, то есть то единственное, что нас связывало с остальным миром и из чего мы узнавали все новости внешней жизни.

А потом – опять сидение по каютам или в кают‑компании, чтение книг, чай, игра в различные игры, иногда – на рояле и пение, а около 11 часов – спать, чтобы и следующий день провести, как предыдущий…

В это время шли спешные работы по укреплению Ирбенской позиции. Было поставлено огромное количество мин и сетей с мелкосидящих тральщиков и теплоходов. Все эти постановки были очень трудно выполнимы и сопряжены с большим риском, так как очень много мин уцелело с прошлого года. Во всяком случае, на это нельзя было употреблять миноносцы, сидевшие до 12 футов.

При этом не обошлось и без несчастья. 14 мая тральщик «№ 5», протраливая фарватер в Ирбенском проливе, наскочил на мину, она взорвалась, и через минуту он затонул. Из экипажа спаслось только 11 матросов и 3 офицера, и то почти все они были тяжело ранены.

Наряду с этими работами приступили к прорытию в Моонзунде канала для проводки больших кораблей. Первоначально он должен был быть доведен до глубины 30 футов, чтобы как можно скорее иметь возможность ввести «Цесаревича» и крейсера, а также вывести для ремонта и отдыха «Славу». Но потом его предполагается еще углубить до 40 футов.

За работу принялись очень энергично, и в Моонзунд стянуто более сорока землечерпалок, которые работают день и ночь; работа быстро подвигается вперед.

Для обороны Рижского залива этот канал имеет огромное значение и совершенно меняет общее положение. Если же еще удастся глубину его довести до 40 футов, то неприятелю, может быть, придется считаться и с нашими дредноутами. 15 мая произошла еще одна катастрофа, но уже в Финском заливе. На тральщике «Взрыв» во время постановки заграждения на палубе взорвался противотральный патрон. От этого детонировала тут же находившаяся мина, а затем и другая. Тральщик получил огромную пробоину в корме и почти моментально затонул. При этом было много жертв – погибли руководитель постановки мичман Попов[61], 3 кондуктора и 29 матросов. Этот случай доказывает, насколько опасны такого рода работы, и, следовательно, руководство ими следует поручать только весьма сведущим лицам.

В связи с этой катастрофой невольно вспоминается аналогичный случай, тоже во время постановки мин. Он имел место в самом начале войны на миноносце «Генерал Кондратенко» и кончился благополучно только благодаря находчивости и храбрости минного офицера, лейтенанта В.Е. Эмме[62].

1 августа 1914 года полудивизион особого назначения получил приказание поставить добавочное заграждение на Центральной позиции. Приняв мины, он вышел выполнить полученное приказание. Придя к месту постановки, миноносцы выстроились в строй фронта, причем крайним был «Сибирский Стрелок», вторым «Генерал Кондратенко» и затем – два остальных.

Когда постановка уже началась, с «Сибирского Стрелка» вдруг заметили, что на «Кондратенко» произошло какое‑то замешательство и вся команда с кормы бежит на нос. На корме остались только минный офицер и кондуктор, которые над чем‑то спешно работали. Вскоре за кормой была замечена всплывшая мина, колпаки которой то и дело показывались над водой. Еще через несколько мгновений раздался взрыв, позади миноносца поднялся огромный столб воды и совершенно закрыл всю корму. Когда он рассеялся, было видно, что за бортом плавает человек и ему лейтенант Эмме бросает деревянную сходню; затем миноносец застопорил машины и спас тонущего.

Оказалось, что при сбрасывании мин минреп одной из них зацепился за срез фальшборта и она стала тащиться за миноносцем, временами показывая свои колпаки над водой; часть их оказалась сильно помятой.

Через три‑четыре минуты, достаточно было только растаять сахару, вставленному в виде предохранителя, мина неминуемо должна была взорваться и оторвать у «Кондратенко» корму. Минный офицер немедленно приказал команде бежать на нос, а сам с кондуктором остался и стал спешно перерезать острогубцами стальные проволоки минрепа.

Момент был самый критический. Каждое мгновение можно было ждать взрыва, и тогда лейтенант Эмме и кондуктор неизбежно бы погибли.

Работа кипела… Однако минреп все еще не был перерезан, а время было на исходе. Казалось, еще секунда, и будет поздно. Но вот остались две‑три проволоки; наконец и они перерезаны… Мина отделилась и стала отплывать от миноносца, но не успело расстояние увеличиться и на несколько футов, как раздался взрыв. Корма миноносца высоко приподнялась, затем быстро опустилась, и на нее обрушился поток воды. Со страшной силой лейтенант Эмме был отброшен по палубе на несколько саженей от кормы, а кондуктора выбросило за борт. Не растерявшись и тут, лейтенант быстро вскочил на ноги и помог кондуктору спастись, бросив ему первое, что попалось под руки, то есть деревянную сходню.

В этом случае лейтенант Эмме спас миноносец и всех, находившихся на нем, от верной гибели. Как опытный специалист он сейчас же понял, что после снятия колпаков взрыв неизбежен, но ни одной минуты не поколебался рискнуть своей жизнью, чтобы перерезать минреп.

16 мая произошла третья по счету катастрофа. Маленькая подлодка устаревшего типа «Сом», выйдя в открытое море поджидать неприятеля, в назначенное время не вернулась обратно. Потом уже выяснилось, что она подвернулась на курс какого‑то шведского парохода и он ее протаранил. Все подробности гибели она погребла, конечно, вместе с собою, и никогда никто их не узнает. В гибели подлодок именно то и ужасно, что они гибнут так, что никому ничего не известно, где и как это произошло. Очевидно, что в большинстве случаев экипаж подлодки сознает свою гибель и даже некоторое время живет, будучи заживо погребенным, зная, что спасения уже нет и все должны неизбежно погибнуть. Можно себе представить, какими ужасными драмами под водой сопровождается их смерть, сколько из этих страдальцев сходит с ума и какие нечеловеческие муки они при этом испытывают.

19 мая, в 4 часа утра, командиру было приказано идти в Ревель. Воспользовавшись этим случаем, он решил в пути испытать наши механизмы на больших ходах; все сошло очень хорошо. Следующий день удалось посвятить стрельбе по буксируемому щиту, а 21‑го мы пошли в Гельсингфорс. В пути предполагалось опять произвести стрельбу, но помешал туман и пришлось идти прямо в Гельсингфорс.

Там «Новик» простоял четыре дня, после чего его послали обратно в Моонзунд. Когда мы уже были близко от Оденсхольма, то получили радио начальника дивизии, приказавшего нам идти в Ревель. Пришлось повернуть назад, и в 1 час дня мы вошли в гавань и ошвартовались к «Сибирскому Стрелку».

Эти дни все газеты полны телеграммами о бое между английским и германским флотами, происшедшем 18–19 мая у берегов Ютландии. Англичане потеряли в нем три линейных крейсера («Куин Мэри», «Инвинсибл» и «Индефатигэбл»), три броненосных крейсера («Дифенс», «Блэк Принс» и «Уорриор») и восемь эскадренных миноносцев. Потери германского флота точно неизвестны. По немецким данным, они состоят всего из одного линейного корабля («Поммерн»), трех легких крейсеров («Висбаден», «Фрауенлоб» и «Эльбинг») и пяти эскадренных миноносцев. Едва ли немцы отделались так легко. Вероятно, их данные сильно грешат против действительности. Но, как бы там они ни скрывали потерь, рано или поздно все станет известно. Будем ждать подробностей от нашего штаба помимо официальных сообщений и газетных слухов[63].

28 мая «Новик» должен был пойти в поход совместно с «Победителем», «Громом» и «Орфеем». В полдень назначенного дня начальник дивизии перенес к нам свой флаг, и мы готовились уже выйти в море, но произошла неожиданная задержка. Оказалось, что «Гром» не успел выйти из дока, а у «Победителя» что‑то испортилось в машине. В конце концов, удалось выйти из гавани только в 2 часа и то без «Грома».