Черный лебедь. Романы - Рафаэль Сабатини

Ее лицо и шею медленно залила краска. Она попыталась встать. Но его руки, обхватив ее колени, приковали ее к стулу, а его глаза оказались возле самой ее груди.

И только оказавшись в таком незавидном положении, она поняла весь ужас ситуации: она одна, а де Берни, майор и Пьер отсутствуют, и не похоже, чтобы они вернулись раньше, чем через час.

Она еще пыталась бороться с растущим страхом, чтобы сохранить контроль над собой и, возможно, тем самым сохранить контроль и над ним. Усилием воли она постаралась придать своему голосу твердость и строгость.

- Капитан Лич, отпустите меня! Отпустите! - здесь страх стал побеждать осторожность. - Отпустите же, скотина!

Она попыталась освободиться от его хватки, отодвинуть назад стул и встать, но Лич, услышав столь откровенно высказанный отказ, совсем обезумел от гнева. Он говорил себе, что был идиотом, растрачивая впустую время и слова на эту холодную гордячку. И поделом был наказан оскорблением за собственную глупость. А следовало бы с самого начала избрать более короткий путь и не испытывать терпения в этих сентиментальных заигрываниях.

- Скотина? Я? Ну, ну, милая девочка, может быть, я предоставлю тебе повод называть меня так. А может быть, тебе и не захочется называть меня так, когда я так стану себя вести. Я приручал ястребов, таких же гордых, как ты, и делал их такими ручными, что они у меня ворковали как горлицы. Возможно, и ты научишься нежно ворковать. А если нет, так что из того?

Все еще стоя перед ней на коленях, так что пряжка пояса прижималась к ее коленям, он правой рукой крепко держал ее в объятиях, а левой схватил и смял кружева и шелк вокруг шеи. Затем с рычанием и смехом он разорвал ей сверху лиф платья.

- Вот тебе жемчужины! - торжествовал он. – Вот тебе!

Его слова утонули в пронзительном крике.

- Побереги легкие, красавица. Крики тебе не помогут. Лучше начинай ворковать.

С пеной у рта он непреодолимо тянул ее к себе, собираясь выбить из-под нее стул. Гримаса ужаса исказила ее лицо.

- Господи! О, господи! - вскричала она.

Никогда еще не было мольбы более горячей, никогда не было и более быстрого ответа на нее. Неожиданно перед ее расширенными, полными ужаса глазами, смотревшими поверх плеча капитана Лича, выросла фигура де Берни.

К счастью, в это утро, направляясь с майором за утес, он решил по пути заглянуть на отмель, чтобы поговорить с людьми, занятыми на кренговании, и самому увидеть, как продвигается работа.

Остановившись там, он заметил вдали фигуру капитана Лича в алом камзоле. Он видел, как пират быстро направился через отмель к хижине Присциллы и вошел в нее. Еще не подозревая истины, он решил, что лучше вернуться. Сопровождаемый взглядами пиратов, он непринужденной походкой пошел назад, к хижине, вместе с майором, ничего не заметившим и поэтому надоедавшим вопросами, почему он изменил намерение. В середине пути де Берни внезапно ускорил шаг, предоставив майору, которому спешка по такой жаре была неприятна, добираться, как заблагорассудится.

Быстрым, бесшумным на песке шагом, он достиг хижины и убедился, что попал как раз вовремя.

Капитан Лич, слишком поглощенный, чтобы заметить появление француза, был испуган неожиданным прикосновением к своему плечу.

- Полагаю, ты молишься, капитан? Мне очень неприятно беспокоить тебя, но мадам де Берни - неподходящий объект для твоего обожания.

Том Лич вскочил, оборачиваясь с ловкостью кошки, а рука его инстинктивно потянулась к поясу.

Де Берни отступил немного в сторону, оставляя свободным выход. Лицо его было невероятно бледным, а улыбка в сочетании с выражением глаз казалась ужасной.

- Пожалуйста, продолжай обожание мадам де Берни. Я ничего не имею против. Но на расстоянии. И впредь, сделай одолжение, обожай на расстоянии. Пусть твое поклонение ей будет таким же, как святому на небесах. Так для тебя будет лучше и безопаснее.

И он повелительным жестом указал на выход, остававшийся свободным, но за которым уже вырисовывалась крупная фигура майора Сэндза.

Лич, повернувшись спиной к Присцилле, стоял, тяжело дыша. Он снова пригнулся, как бы изготавливаясь для прыжка.

- Клянусь господом! Ты смеешься, обезьяна! - сказал он хриплым голосом. - Ты знаешь, что бывает с теми, кто вольно обращается с капитаном Личем?

- Ты бы лучше задался вопросом, что может случиться с тем, кто вздумает вольно обращаться с мадам де Берни, - сказал француз и снова жестом приказал убираться.

- Клянусь адским огнем! Я восхищен, твоей смелостью! Но не слишком заносись со мной. - Он, крадучись и не отрывая глаз от де Берни, сделал шаг или два к двери и обалдевшему майору за ней. - Ты высок и красив, парень, но мне приходилось превращать в падаль людей и покрасивее тебя, Чарли. Не забывай об этом.

- Я запомню, - сказал де Берни мрачно. - А тебе тем временем лучше убраться отсюда, пока мое терпение не иссякло. Возможно, ты слышал, что оно не беспредельно.

- Ты угрожаешь мне? Ну-ну! Вот только интересно, остался ли в живых хоть один человек, кто может похвастать этим?

Пират вышел из хижины и, наткнувшись на майора, сильно и грубо оттолкнул его, радуясь возможности излить на кого-нибудь душивший его гнев. Но не успел он сделать и шести шагов, как его остановил голос де Берни:

- Ты кое-что забыл.

Де Берни остановился в дверях, держа в руке собранные на столе жемчужины. С этими словами он швырнул их Личу.

Часть жемчуга попала в пирата, часть - нет, но все они - дюжина жемчужин, которые Лич не продал бы и по тысяче песо, но которые забыл в спешке – рассыпались по песку.

Вслед за короткой вспышкой ярости он бросился на четвереньки и, фыркая как кот, принялся собирать их, не задумываясь о смехотворности и унизительности своего положения.

16. ЯБЛОКО РАЗДОРА

Пока Том Лич позорно ползал в полудюжине шагов от хижины, а майор в изумлении взирал на это, де Берни повернулся к Присцилле, которая левой рукой старалась прикрыть разорванную часть платья.

Никогда еще ей не приходилось видеть де Берни в таком состоянии. До сих пор она видела его в любых обстоятельствах, и стала считать его абсолютно невозмутимым человеком с огромным самообладанием. И вот, увидев его бледного и дрожавшего, она поняла, каких усилий стоило ему сдержать себя, пока Том Лич был здесь.

Подойдя к ней, он положил руку на ее плечо. Она почувствовала дрожь в его руке, а когда он произнес ее имя, уловила легкое заикание в голосе. С глубоким вздохом она упала ему на грудь, чувствуя себя слабой и беспомощной после пережитого напряжения. Его рука подхватила ее и поддержала, поддержала морально и физически. Почувствовав себя в его руках, как за каменной стеной, она немного успокоилась. Де Берни вначале только нежно и почтительно поддерживал ее, а потом, справившись с волнением, заговорил дрожащим голосом: