Следы в пыли. Развитие судебной химии и биологии - Торвальд Юрген

Несмотря на это, дело Гюэ сохранило свое значение не только потому, что оно было первым подобного рода, но и потому, что работа канадской лаборатории доказала, как далеко за пределы Европы шагнула криминалистическая и химическая наука о следах, ставшая общим достоянием. Лишь пять лет спустя это нашло свое подтверждение в раскрытии еще одного уголовного дела, происшедшего за тысячи миль отсюда, в другой части света. Только в центре внимания этого расследования находились не взрывчатые вещества и взрыватели, а следы растений, на которые полстолетия тому назад обратили внимание криминалистов фантазия Артура Конан Дойла и учебник по криминалистике Ганса Гросса.

Бонди, пригород Сиднея, иногда называют „пляжным раем" на Тихом океане. Однако это название не очень удачно выбрано, если под раем подразумевают роскошную жизнь, как, например, во Флориде. Желтый песок Бонди и морской воздух могут, конечно, соперничать с пляжами Флориды, но молочные бары и закусочные, где подают жареную рыбу и картофель, не идут ни в какое сравнение с ее отелями и магазинами.

Летом 1960 года в Бонди побывало больше двадцати тысяч человек. Среди них были также Бэзил и Фрида Торн, скромная супружеская пара, поселившаяся в начале года в двухэтажном доме на Эдвард-стрит. Торн работал представителем бюро путешествий. Один из двух его детей, восьмилетний Грэм, посещал, Скоте колледж", так называемую „общественную" школу Сиднея, которая на самом деле была традиционно частной. Каждое утро, в 8 часов 30 минут, Грэм, одетый в серый школьный костюмчик, проходил от своего дома по Эдвард-стрит до пересечения с Веллингтон-стрит. Там он сворачивал и шел вдоль сквера до угла, к которому присоединялась улица О'Брайен-стрит, где ждал Филлис Смит, приятельницу его родителей. Ее дети тоже учились в „Скоте колледже". Филлис Смит сажала его в свою машину и отвозила в Белвью-Хилл в школу.

Наверняка, этот ритуал еще долгие годы оставался бы неизменным, если бы Бэзил Торн не разбогател, так сказать, за один день. Будучи постоянным участником сиднейской оперной лотереи, он каждую неделю покупал лотерейный билет за три доллара. В тот день, 1 июня 1960 года, находясь в командировке, он узнал, что на его билет выпал главный выигрыш в сто тысяч австралийских фунтов. Репортерам, ожидавшим его в аэропорту Сиднея, Торн заявил, что не намерен швырять эти деньги понапрасну, а использует их для создания лучшего будущего. Торн продолжал вести скромный образ жизни и не задумывался над тем, что его богатство может вызвать зависть у окружавших его людей.

7 июля около 9 часов утра перед домом Торнов остановился автомобиль Филлис Смит. Она сообщила, что на углу Веллингтон-стрит и О'Брайен притормозила как обычно, но Грэма на месте не было. Фрида уверяла Филлис, что мальчик вышел из дома в 8 часов 30 минут. Сразу почему-то очень испугавшись, она все же попросила приятельницу съездить в „Скоте колледж" и узнать, не добрался ли Грэм в колледж каким-нибудь другим транспортом. Вернувшись Филлис сказала, что Грэм в школе не появлялся. И тут Фрида Торн вдруг вспомнила о статье, где речь шла об известном французском фабриканте, у которого в апреле 1960 года украли внука, Эрика Пежо. Так как Бэзил Торн находился в командировке в Кемпси, то она не долго думая позвонила в полицию Бонди.

Сержант полиции О'Шин, который вскоре после звонка Фриды Торн появился в ее доме для выяснения обстоятельств исчезновения ребенка, слышал, как зазвонил телефон. Фрида Торн сняла трубку и услышала голос с иностранным акцентом: Вы миссис Торн? " — „Да". — „Ваш муж дома? " — „Что вам от него нужно? " — „У меня ваш сын".

Фрида Торн так сильно испугалась, что чуть было не выронила из рук трубку. Охваченная паникой, она протянула трубку сержанту и попросила его продолжить разговор от имени Бэзила Торна. Голос в телефонной трубке заявил: „Ваш сын у меня. Мне нужны 25 000 фунтов сегодня вечером, до пяти часов".

О'Шин, который не знал еще, что Торн выиграл 100 000 фунтов, возразил: „Откуда мне взять такую уйму денег? " Голос ответил раздраженно: „У вас до пяти достаточно времени. Я не шучу. Если вы не доставите мне деньги, то вашего сына я скормлю акулам… " О'Шин крикнул: „Но где я вас найду? " Ответ прозвучал так: „Я вам попозже позвоню еще раз". Затем голос в трубке смолк… О'Шин сообщил обо всем в Третий спецдивизион полиции Нового Южного Уэльса. Там дело передали сержанту уголовной полиции Фримену. Никто еще не предполагал, что этим делом многие месяцы будет заниматься вся полиция австралийского штата Новый Южный Уэльс.

В отличие от Канады Австралийский союз никогда не имел полиции типа Королевской канадской конной полиции. Правда, с 1957 года в Австралии существовали Федеральные полицейские силы. Но область их действия лежала главным образом за пределами австралийских штатов Нового Южного Уэльса, Виктории, Квинсленда, Тасмании, Южной Австралии и Западной Австралии. Их полем деятельности были просторы Северной Территории с ее 523 620 квадратными милями, где проживало лишь 30 000 человек. Многие полицейские участки связаны между собой только радио и самолетами, и даже в 1960 году районы пустыни контролировались патрулями на верблюдах. Федеральная полиция действовала также на островах Науру, Норфолк и Новая Гвинея. Кроме того, имелась Полиция основной территории Австралии, деятельность которой ограничивалась столицей Канберрой. Вся остальная полиция, в том числе уголовная, была внутренним делом отдельных штатов, и полиция каждого штата имела собственную историю, полную приключений. Их родоначальниками были большей частью выходцы из кругов тех уголовных элементов, которых старая Англия с 1788 по 1868 год ссылала в свои австралийские колонии.

В Квинсленде, куда в 1824 году прибыли первые сорок ссыльных, а в 1839 году первые свободные переселенцы, полиция возникла вместе с появившимися здесь в 1842 году пятью полицейскими констеблями. Здесь были еще свежи воспоминания о кровавых схватках между колонистами и аборигенами. Западная Австралия, история которой началась с прибытием сорока восьми солдат и ссыльных в 1826 году, заполучила своих первых полицейских в 1829 году в лице шефа-констебля в Фримантле, шерифа в Перте и нескольких их помощников, которые были настолько беспомощны в борьбе с преступностью, что за годы с 1830 по 1832 от страха перед уголовными элементами из страны сбежало две тысячи переселенцев. Виктория, на землю которой Эдвард Ген ли высадил в 1834 году первых ссыльных, в течение двадцати пяти лет так мало делала для создания своей полиции, что в 1851 году, когда обнаруженное там золото вызвало наплыв международных авантюристов, настало время тяжелых испытаний. Так называемая банда Гэрретта в Мельбурне, население которого за десять лет выросло с 20 до 140 тысяч, могла без опасения ограбить корабль с 25 000 фунтов золотом на борту. Лишь в 1853 году, когда в Мельбурн прибыл лондонский инспектор Сэмюель Фримен и при помощи пятидесяти констеблей навел там порядок, появилось нечто похожее на полицию.

Самое раннее воспоминание о полицейской защите в Южной Австралии связано с военными моряками, любившими выпить, и с человеком по имени Уильям Уильяме, который в 1836 году был первым шеф-констеблем и тюремщиком одновременно. История его работы в полиции насыщена борьбой с нарушителями закона и грабителями, подобными Джозефу Стори из банды „черные маски". И, наконец, что касается Нового Южного Уэльса с его столицей Сиднеем, то ранний период истории его полиции связывают с ночными патрулями, которые состояли из арестантов „с хорошим поведением". История первых подразделений констеблей в Сиднее окутана мраком. В одном только 1828 году с мая по октябрь пришлось уволить 75 констеблей, которые обвинялись в проступках или преступлениях, и 25, спасавшихся в критические моменты бегством. И лишь в 1862 году, когда уже было слишком поздно, и, бушрейнджерс" подорвали порядок в отдаленных частях страны, началось упорядоченное развитие полиции.