Оборотная сторона Луны - Эльрида Морозова

– Наверное, потому, что я себя уже считаю мертвой.

Глава 41

Обед был скудным. Ужин нам не приносили вообще. Мы были предоставлены сами себе, заперты в четырех стенах. В нашем распоряжении не было даже туалета. Каторжники ходили справлять нужды под двери. Больше доставалось внутренним дверям, которые соединяли зал ожиданий с остальным корпусом. Не имя возможности добраться до тех, кто нас здесь запер, каторжники вымещали злобу на дверях, отделяющих нас от них. Вскоре в коридор стало невозможно заходить: запах стоял ужасный. Там оставался только один человек – тот самый побитый, который предлагал всем сдаться. Он был еще живой. Лежал на полу, тяжело дышал и равнодушно смотрел на лужу, подползающую к нему.

Все эти подробности я знала от Лео и Брайена, которые тоже выходили в коридор по нужде. Я этого сделать не могла. Приходилось терпеть. Я ограничила себя в воде и не пила совершенно, хоть во рту у меня и пересохло.

Сначала выносить все это было можно. Потом настало время, когда я не смогла думать ни о чем другом. Я старалась убедить себя: «Это пустяки, временные неудобства. Я смогла вынести убийства, насилие, жестокость. Смогу вынести и это. Было бы глупо сломаться теперь…»

Но разум мог говорить что угодно, а простые животные потребности должны разрешаться. Моя душа смогла сместить в себя столько боли, а мочевой пузырь не выдерживал.

Настенные часы я не упускала из виду. Стрелка ползла вперед очень медленно. Наверное, это были последние часы в корпусе: иллюзия движения. Лучше бы эти часы были тоже разбиты. Они напоминали мне сестру Брайена, которая врала, глядя тебе в лицо честным взглядом.

Стрелка двигалась, а время застыло. Одни и те же мысли, настроение, разговоры, а потом все идет по новому кругу. Конечно, не все оставалось по-старому. Теперь уже из коридора так несло мочой, что воняло даже в зале ожидания. И во мне больше не спорили два человека. Я страстно желала, чтобы с Земли кто-нибудь прилетел. Тогда будет возможность сходить в туалет. Я бы смогла вынести еще боль и страх, но не эту ломоту в животе.

Я пыталась убеждать себя. «Вспомни свои первые мгновения здесь, – говорила я себе. – Вспомни, как у тебя на глазах убивали людей и резали их на части. Это было хуже».

«Может, и хуже, – соглашалась я. – Только мне сейчас нет до этого дела. То, что чувствует человек в настоящее время, это и есть главное для него. Тогда я думала, что нет ничего хуже убийства. Сейчас мне кажется, самое главное – это сходить в туалет».

Не знаю, что бы я делала, если бы совсем потеряла надежду. Но я все еще верила. Выходов было три, и хотя бы один из них должен осуществиться.

Во-первых, может прилететь корабль со спецназом. Во-вторых, Волк может выпустить нас. Ведь он не мог запереть нас навсегда. Он не судья, приговаривающий нас к заключению, а такой же каторжник, как и все. Скорей всего, он сделает это вечером перед сном. Мы выйдем отсюда и разбредемся по комнатам.

Ну а если нас не выпустят, то каторжники когда-нибудь устанут и лягут спать. Можно будет воспользоваться этой паузой.

Я продолжала ждать, прислушиваясь к малейшему шуму. Стрелки часов честно двигались вперед. Каторжники сидели в зале, кто-то уже дремал, другие переговаривались. Когда же все заснут? Я с тоской смотрела в сторону коридора. Там не было даже дверей, чтобы закрыться. Каторжники могли проходить мимо и входить в коридор.

– Вы как хотите, а я на боковую, – объявил Брайен.

Он встал, широко зевнул, а потом начал отдирать от сиденья мягкую спинку.

– Что ты делаешь? – спросил Лео.

– Готовлю себе спальное место, – охотно объяснил Брайен. – Или ты предпочитаешь спать сидя?

Он оторвал несколько спинок, перетаскал их к стене и сложил в один ряд. Получилось цельное и довольно удобное ложе. Брайен взгромоздился на него и в полный голос стал кричать, что здесь сильно светло и что нужно выбить лампы, чтобы можно было спать. Эти призывы не произвели впечатления на каторжников. Они не стали выбивать лампы, зато увидели, как можно удобно устроиться на сиденьях. Многие начали тоже ломать сиденья и делать себе постели.

Я еле поднялась с места. Хотелось скрючиться и держаться руками за живот. Я еще могла сдерживаться, могла перейти с места на место, но отдирать спинки от сидений было выше моих сил.

– Что с тобой? – спросил Лео, глядя на мои жалкие попытки.

Я держалась около правды:

– Живот болит.

Лео оттеснил меня в сторону, взялся своими большими руками за сиденье и оторвал мне его.

– Спасибо, – сказала я, принимая от него три спинки подряд.

– Не позорься больше, – сказал Лео. – И не забудь пройтись по врачам, когда доберешься до Земли.

Я подумала, что если когда-нибудь выберусь отсюда, то кабинета психиатра мне уж точно не миновать. Я взяла две спинки подмышки, третью поволокла за собой по полу. Все грозило упасть на пол. Ко мне подошел один каторжник, без разговоров отнял у меня одну спинку и унес себе. Я положила оставшиеся спинки возле Лео и Брайена. Свернулась в клубок, так было легче.

– Спокойной ночи, ребята, – сказал Брайен.

– Может, пока мы будем дрыхнуть, прилетит корабль с Земли, но мы этого уже не узнаем.

– После твоих слов спокойная ночь обеспечена, – проворчал Брайен. И громко сказал, чтобы его многие услышали: – Может, часового выставим, а? Пусть не спит, а следит за временем и ждет корабль?

Я испугалась его слов. Мне вовсе не хотелось, чтобы какой-то бодрствующий часовой мешался у меня под ногами. Мне нужно было, чтобы все здесь заснули, и сделали это как можно быстрей. Если они оставят здесь часового, я не смогу больше терпеть.

– Да пошел ты! – ответил кто-то на слова Брайена. – Тебе надо, ты а карауль, идиот!

– Нет, мне этого не надо.

Я успокоилась. Теперь ничто не должно мне помешать. Скорей бы только все уснули.

Все погружалось в тишину. Последние каторжники сделали себе постели и улеглись на них. Последние разговоры растворились в воздухе. Кое-где раздавался храп.

Неужели я дождалась, чтобы все заснули? Я села на своем ложе, едва удерживаясь, чтобы не застонать от боли и напряжения. Нужно все делать бесшумно, чтобы не разбудить людей и не вызвать подозрений.

Я еле передвигала ногами, когда шла по коридору. Какой-то каторжник открыл глаза, когда я проползала мимо, и проводил меня равнодушным взглядом. Я молилась, чтобы никто больше не открывал глаз и не смотрел на меня.

Я дошла до коридора и первым делом осмотрела его. Недалеко от запертой двери я увидела скрюченную фигуру побитого. Я и раньше помнила о нем, но он был наименьшей угрозой. У меня были проблемы поважнее, и я решала их. А теперь наступило время разобраться с этой преградой.

Я подходила к нему с трепетом в сердце. Он лежал на полу без движения и выглядел как мертвый. И я действительно хотела, чтобы это было именно так. Впервые в жизни я хотела смерти человека ради собственной безопасности. Я уже больше не презирала и не ругала себя за это.

Я подошла ближе. Человек почувствовал, что я смотрю на него в упор, зашевелился и открыл глаза. Он выжидательно уставился на меня. Я ощутила разочарование и какую-то безысходную тоску. Этот человек мог бы умереть после побоев, но он жив, находится в этом коридоре и смотрит на меня.

– Живой? – спросила я, стараясь скрыть в своем голосе нотки явного разочарования. – Ну как ты? – спросила я, чтобы показаться любезной.

Человек не ответил. Так и продолжал смотреть на меня снизу вверх настороженным взглядом. Наверное, он чувствовал себя разбитым и обессиленным. Ему казалось, что я сейчас сильнее его, хотя я сама держалась из последних сил.

– Пошли, – сказала я и протянула ему руку. – Пошли, я отведу тебя в зал, будешь спать. Я там уже приготовил постель.

Я смотрела в его черные жесткие и недоверчивые глаза. Наверное, только они одни остались целыми на его лице. Все остальное было разбито и перепачкано кровью.

– Пошли! – Я начала терять терпение. – Хватит валяться тут среди дерьма!

Это подействовало. Человек попытался подняться. Оперся на руку, но снова упал на пол. Я помогла ему подняться. Он был тяжелый, но мне надо было увести его отсюда. Я играла свою роль рядового каторжника. Ведь, в принципе, он мог бы так поступить – помочь человеку. Лео и Брайен уж точно могли бы. Но они бы при этом что-то говорили.

Я закинула его руку себе на плечо.

– Тебе надо попить и поесть, – сказала я. – Но ничего этого нет. Пошли, не стой на месте. Там есть постель. Тебе остается только отсыпаться. Сон, говорят, лучше лекарство. Ты согласен с этим?

Я вела его по коридору и постоянно говорила что-то, сама с трудом понимая смысл. Главное для меня было – говорить, двигаться, чтобы поскорее увести отсюда человека.

Мы вышли в зал ожидания, я подвела человека к своей постели и помогла ему улечься.

– Спи, давай, – сказала я. – Ложись и спи. И не поднимайся больше.

Там я еще раз окинула взглядом зал ожиданий. Все каторжники мирно спали на своих местах. Надо действовать быстрей. Если кому-то вдруг приспичит и он поднимется, это будет крах всего.