Земли, люди - Марк Алданов

Директоръ, извѣстный лейденскій психіатръ Штюрманъ, разрѣшилъ мнѣ осмотрѣть замокъ Эндегестъ. И въ замкѣ едва ли многое измѣнилось со временъ Декарта. Кабинетъ его былъ, повидимому, въ правой башнѣ: здѣсь теперь помѣщается администрація.

—Во второмъ этажѣ больные, но ихъ тамъ не много. Большая часть помѣщается въ новыхъ корпусахъ въ саду. Докторъ васъ проводитъ.

Въ большой комнатѣ со стариннымъ бревенчатымъ потолкомъ радіоаппаратъ игралъ веселую нѣмецкую пѣсенку. Ее сверху слушали сумасшедшіе. Докторъ съ улыбкой на меня смотрѣлъ.

—Васъ, вѣроятно, интересуетъ беллетристическая сторона дома умалишенныхъ? Этого здѣсь не много. Если хотите, я покажу вамъ королеву...

Корпуса въ саду. Мужчины, женщины, дѣти... Зрѣлище слишкомъ тяжелое для того, чтобы его описывать въ газетѣ. Отчего такъ много сумасшедшихъ въ этой процвѣтающей счастливой странѣ?

Небольшая комната. Десять или двѣнадцать женщинъ въ сѣро-зеленыхъ халатахъ усердно работаютъ за общимъ столомъ. Только одна, не разговаривая съ другими, сидитъ, ничего не дѣлая, на стулѣ въ углу комнаты. Это и есть королева. Полагалось бы сказать, что «въ ея глазахъ бѣгали безумные огоньки». Нѣтъ, никакихъ огоньковъ не было. Сѣдая благообразная женщина. Докторъ поздоровался съ ней, что- то сказалъ обо мнѣ по-голландски и задалъ нѣсколько вопросовъ, переводя тутъ же ея отвѣты. Она отвѣчала очень спокойно, увѣренно, съ большимъ достоинствомъ: да, она королева, ее лишили престола четырнадцать лѣтъ тому назадъ... Каждый ея отвѣтъ вызывалъ бурный взрывъ смѣха у другихъ сумасшедшихъ. Королева обвела ихъ презрительнымъ взглядомъ, затѣмъ кивнула мнѣ головой и отвернулась.

Вотъ и Рембрандтовскій сюжетъ.

—Вы удовлетворены? — съ той же улыбкой спросилъ докторъ. — Тогда пойдемъ?..

Мы вышли въ садъ. Докторъ, видимо, очень скучая, занималъ меня разговоромъ. «Бабинскій, конечно, замѣчательный человѣкъ. Однако, онъ нѣсколько устарѣлъ.. Фрейдъ? Очень выдающійся писатель»...

Изъ открытыхъ оконъ вдругъ донеслись дикіе отчаянные крики.

— Не безпокойтесь, ничего страшнаго тамъ не происходитъ: это просто кричатъ идіоты... Да, у насъ очень много больныхъ: всего около шестисотъ человѣкъ. Излечимы ли? Есть и излечимые... Большинство, къ несчастью, неизлечимо, несмотря на большой прогрессъ психіатріи. Наука очень быстро идетъ впередъ, — говорилъ докторъ, улыбаясь и ускоряя шаги. Идіоты продолжали выть въ саду Декарта.

Въ Швейцаріи

Говоритъ португальскій делегатъ, министръ иностранныхъ дѣлъ, Фернандо Аугусто Бранко, еще молодой, очень тоненькій человѣкъ съ огромной жемчужиной въ галстухѣ, съ побѣдоноснымъ выраженіемъ лица. Глава португальской делегаціи въ полномъ восторгѣ отъ всего: отъ «пакта», отъ конференціи, отъ рѣчей другихъ ораторовъ. «Никогда — восклицаетъ онъ, — никогда историческая дискуссія не велась съ большимъ благородствомъ и съ большей широтой взгляда... Талантъ ораторовъ, ихъ авторитетъ, инструкціи ихъ правительствъ, были на высотѣ величія проблемы... Cedant arma togae! Да уступитъ сила закону, таково высокое вожделѣніе народовъ»{58}.

Португальскій министръ говоритъ съ необычайнымъ энтузіазмомъ, но нѣсколько дольше, чѣмъ нужно. Немного вредитъ ему еще и то, что говоритъ онъ на французскомъ языкѣ «самоучителя въ двѣ недѣли» («Ne dites pas: si j’aurais. Dites: si j’avais»). Пока Фернандо Аугусто Бранко читаетъ по бумажкѣ, еще ничего.

Но какъ только министръ отъ бумажки оторвется, онъ съ непостижимымъ постоянствомъ начинаетъ говорить «la pacte», «de la pacte», «à la pacte» (жаль, что въ самоучителѣ это не было предусмотрѣно («Ne dites pas: la pacte. Dites: le pacte»). Французская делегація слушаетъ хладнокровно, она здѣсь ко всемѵ привыкла.

Министръ категорически заявляетъ (къ общему успокоенію), что Португалія рѣшила не вести никакихъ завоевательныхъ войнъ. Это соотвѣтствуетъ и ея историческимъ традиціямъ. «Въ теченіе восьми столѣтій своей исторіи Португалія никогда не вооружалась для завоевательныхъ цѣлей. Рыцари, основавшіе наше государство, боролись лишь за его независимость и позднѣе за его территорію. Отважные мореплаватели нашихъ каравеллъ...»

Отважные мореплаватели португальскихъ каравеллъ не въ состояніи бороться со скукой, все крѣпче овладѣвающей высокимъ собраніемъ. Во второмъ ряду креселъ сіяетъ радостной улыбкой какой-то долговязыи негръ, — не знаю и до сихъ поръ, какую страну онъ представлялъ и что именно такъ его радовало; но свѣтлая улыбка не покидала негра на всѣхъ засѣданіяхъ, на какихъ мнѣ довелось быть. Другіе делегаты вполголоса вяло переговариваются съ сосѣдями. Многіе читаютъ газеты. Въ кіоскѣ, рядомъ съ заломъ, продаются газеты на всѣхъ языкахъ міра. На делегатскихъ пюпитрахъ все же преобладаютъ свѣжіе номера «Journal de Genève».

Швейцарскія газеты очень благожелательно относятся къ конференціи. Онѣ, разумѣются, не могутъ печатать всѣ рѣчи полностью, но изъ каждой воспроизводятъ наиболѣе сильныя мѣста, сопровождая ихъ одобрительными примѣчаніями вродѣ: «Mais oui!» или «On ne saurait mieux dire» или «De longs et unanimes applaudissements saluent ce vibrant appel».

Насчетъ «продолжительныхъ единодушныхъ апплодисментовъ», это не всегда исторически точно. Но, во первыхъ, такъ выходятъ двѣ лишнихъ строки, — надо жить и швейцарскому собрату; а во вторыхъ, масломъ каши не испортишь, — такой сладкой хорошей каши. Рукоплесканія, кстати сказать, разрѣшаются только делегатамъ. Въ ложахъ для дипломатическаго корпуса, для печати, для публики, вездѣ висятъ надписи: «Просятъ не апплодировать».

Глава португальской делегаціи всецѣло присоединяется къ мысли о томъ, что нужно установить предѣлы и для тяжелой артиллеріи, и для супердредноутовъ, и для воздушнаго флота. Португалія готова пойти «а всѣ эти ограниченія. Она согласна поддержать соотвѣтственныя предложенія, — разумѣется, если они будутъ приняты и всѣми другими державами.

Затѣмъ Фернандо Аугусто Брайко отмѣчаетъ одно важное обстоятельство, впрочемъ скромно добавивъ, что на это обстоятельство уже до него обратили вниманіе Конференціи и нѣкоторые другіе ораторы: въ мірѣ, оказывается, сейчасъ происходитъ экономическій кризисъ, съ которымъ несомнѣнно связанъ и вопросъ о вооруженіяхъ. Однако Португалія, по рѣшительному заявленію министра, въ міровомъ экономическомъ кризисѣ совершенно не виновата: напротивъ, она все сдѣлала для того, чтобы смягчить міровой кризисъ. Тутъ министръ иностранныхъ дѣлъ ссылается на дѣятельность своего товарища по правительству, португальскаго министра финансовъ, доктора Оливейра Салазаръ «qui а bien mérité de son pays et de la communauté internationale».

На высокомъ предсѣдательскомъ креслѣ мирно дремлетъ Артуръ Гендерсонъ. Слѣва отъ него что-то рисуетъ на бумажкѣ сэръ Эрикъ Дреммондъ. Во второмъ ряду сіяетъ улыбкой долговязый негръ. Скука въ залѣ принимаетъ истинно-трагическій характеръ; не помогъ и геніальный финансистъ докторъ Оливейра Салазаръ, существованіе котораго «Конференція по сокращенію и ограниченію вооруженій» приняла къ свѣдѣнію безъ бурнаго волненья и безъ страстнаго любопытства. Вопросъ, вѣроятно, занимающій многихъ постороннихъ людей въ залѣ: «Какъ ему не совѣстно, этому Фернандо Аугусто Бранко?» — не существуетъ для делегатовъ Конференціи по сокращенію и ограниченію вооруженій. Каждый изъ нихъ либо уже сказалъ, либо еще скажетъ приблизительно такую же рѣчь. Степень интереса къ ней будетъ зависѣть главнымъ образомъ отъ военно-политическаго могущества державы делегата.

— ...«Monsieur le Président, Mesdames, Messieurs!..»

Всѣ мгновенно оживляются: такое обращеніе послѣ пятидесяти минутъ рѣчи явно означаетъ близость ея конца. Оно всегда подчеркивается торжественной интонаціей оратора, приступающаго къ вдохновенной

peroraison. Но Фернандо Аугусто Бранко произнесъ заключительное обращеніе еще торжественнѣе, чѣмъ это обычно дѣлаютъ ораторы. Причина выясняется немедленно. Оказывается, главный свой эффектъ португальскій министръ иностранныхъ дѣлъ приберегъ подъ конецъ. Конференцію ждетъ весьма важное и пріятное извѣстіе:

— ... La délégation du Portugal a la satisfaction, en ce moment, de vous annoncer...

Голосъ читающаго по бумажкѣ оратора прерывается отъ радостнаго волненія.

— ... comme gage positif de sa sincérité...

Послѣдняя передышка передъ сенсаціей, — зачѣмъ такъ насъ мучитъ этотъ жестокій человѣкъ?

— ... que le Gouvernement de la République Portugaise a décidé de donner son adhésion à l'Acte général d'arbitrage!»

_______________

Рукоплесканія. Ораторъ сходитъ съ трибуны съ видомъ Наполеона, отказавшагося отъ міровой власти ради всеобщаго примиренія народовъ. Возвращаясь на свое мѣсто, онъ, по классическому выраженію, «принимаетъ поздравленія своихъ друзей».

Изъ-за бархатной коричневой портьеры торопливо входитъ въ залъ Андре Тардье. Онъ опоздалъ на засѣданіе и пропустилъ рѣчь оратора. Можетъ быть, ему еще не извѣстно, что Португалія согласилась присоединиться къ всеобщему договору объ арбитражѣ! Можетъ быть, онъ даже не знаетъ, къ кому именно относятся рукоплесканья Конференціи. Это ничего не значитъ: Тардье разсѣянно, на ходу, присоединяется къ апплодисментамъ высокаго собранія, — здѣсь никогда не мѣшаетъ похлопать.