BRONZA - Ли Майерс

И мэтру пришлось, придумывая отговорку на ходу, слегка растерянным голосом заверять Марка, что для самых уважаемых клиентов в ателье всегда баснословные скидки. Можно сказать, почти задаром!

– Так сколько?! – не отставал тот.

Рассердившись, Мэтр назвал настырному племяннику барона сумму наугад, вспомнив цену выставленного в витрине жакета для игры в поло. Марк облегченно вздохнул. Ну, такие деньги он вернет дяде месяца через три. Потому что, несмотря на всю дядину заботу, не желал быть ему ничем обязанным.

Лично проводив гостей до самых дверей, Мэтр вежливо раскланялся с обоими. Вернувшись обратно, с легким недоумением (в каком это «спектакле» он только что участвовал?) снял очки и стал задумчиво протирать стекла. «Раньше джентльмены… – подумал он о бароне, – предпочитали содержать хорошеньких, глупых барышень. А теперь, вот…» Зазвонивший телефон оборвал его размышления.

Выйдя из ателье, Марк решил, что теперь-то уж можно расстаться с дядей, но тот и не подумал с ним расставаться. Личный шофер, бросив на Марка заинтересованный взгляд, распахнул перед ним дверцу машины и, не слушая отговорок (смутно напомнив кого-то своими действиями), запихнул его на заднее сиденье.

Дядя, вполне довольный собой, сообщил ему по дороге, что везет его к себе в гости. Автомобиль тем временем въехал на Эннимор Гарденс, вдоль которой располагался жилой комплекс «Кенсингтон Хаус».

Да, дядины апартаменты производили впечатление. Одна ванная комната оказалась больше всей квартиры Марка. На мгновение его неприятно кольнуло ощущение своей полной несостоятельности. Заметив тень досады, пробежавшей по его лицу, дядя предложил что-нибудь выпить. На этот раз Марк не отказался.

– Знаю, у тебя сегодня свидание… – сказал дядя, протягивая ему бокал вина, – но до вечера далеко, а мне будет приятно, если ты останешься и отобедаешь со мной, – предложил он. – Что делать тебе в той крысиной норе, где ты живешь?

Снисходительно пожал плечами, обнял за талию и увлек Марка к низкой, выглядевшей довольно легкомысленно, кушетке.

– Но мне нужно… писать статью, у меня сроки… – отчего-то смутился Марк.

– Отложи! Статья никуда не убежит… – дядя позвонил в колокольчик.

На пороге возник худой, средних лет мужчина.

– У меня к обеду гость! – сказал слуге дядя, тем самым пресекая любые возражения Марка. Слуга со словами «с вашего позволения» с поклоном удалился.

– Вижу, мое новое жилище произвело на тебя впечатление! – заметил Оуэн с улыбкой и предложил Марку переехать к нему. Поселиться в одной из гостевых комнат. Развалившись на кушетке, покачивая в руке бокал и, казалось бы, равнодушно ждущий любого ответа, на самом деле прислушиваясь к нетерпеливому биению своего сердца, мысленно подгонял брата: «Соглашайся, соглашайся, соглашайся!»

Но даже таким заманчивым доводом, как «единолично пользоваться апартаментами во время его длительных отъездов» Марк не соблазнился. Отказался. Категорически. Разве не затем, чтобы избавиться от опеки семьи, с одной мелочью в кармане сбежал он в Лондон? И считал, что за четыре года достиг многого. Из простого мальчишки-курьера стал штатным, хорошо оплачиваемым журналистом. Его статьи пользовались успехом. Ему прочили будущее талантливого писателя. А жить с дядей означало снова попасть под опеку. Нет, он не хотел терять своей независимости…

Не желая, чтобы Марк заупрямился окончательно, Оуэн не стал настаивать, уверенный, что не сегодня, так завтра или послезавтра сумеет переубедить строптивого. Потому что собирался разрушить всю его жизнь. Лишить всего. «И рядом не останется никого, к кому ты сможешь обратиться за помощью. Никого… кроме меня…» – жестом гостеприимного хозяина он радушно пригласил брата к столу.

За обедом Марка впервые посетило сомнение, а дядя ли ему этот человек. Веджвудский фарфор, серебро и хрусталь сервировки, молчаливый слуга, прислуживающий им в белых перчатках. Он что, попал в дом аристократа? Выросший в простой рабочей семье, он не помнил, чтобы родители хвастались родством с каким-нибудь аристократическим семейством. Вот и та ворона в больших очках (портной) тоже титуловала дядю каким-то там бароном! «Какое высоколобое чванство!» – с презрением подумал Марк, с нигилизмом юности отвергая само понятие «аристократизм». Дворянство, титулы, поместья – от этого всего веяло замшелостью и воняло нафталином. Он отказывал аристократии в будущем.

Спросив, понравились ли ему медальоны из оленины, дядя вдруг заинтересовался его «Дьявольской Трелью». Марк в ответ просиял. Окрыленный музой по имени Любовь, он и сам удивлялся полету своей мысли – роман писался быстро и легко.

– Твой детектив… – продолжил дядя, – тот, что ты пишешь… можно сказать – вещь посредственная. Ну, садист-музыкант. Ну, соблазняет игрой на скрипке женщин и убивает… В этом нет ничего интригующего. Да и финал напрашивается сам собой… Твоего убийцу поймают и, конечно же, казнят… – он отложил салфетку, потянулся за сигаретами.

Щелкнув зажигалкой, слуга поднес хозяину огня.

– Вот если бы сыщик, которого ты описываешь с такой теплотой, остался бы с носом… или вообще сам оказался бы тем маньяком! Вот где потрясающий сюжетный ход и непредсказуемая развязка! – закурив, дядя поблагодарил слугу кивком головы.

Марк промолчал. Как любой начинающий писатель, он плохо переносил критику в адрес своего детища. «Шли бы вы пить ваше мартини…» – глянул он на дядю, как на врага всей Британии.

Но тут слуга подал к столу десерт. Тот оказался выше всех похвал, ничего подобного пробовать Марку не приходилось. Песочные корзиночки просто таяли на языке. Половинки клубничин, выдержанные в ликере, джем и сверху взбитые сливки, посыпанные стружкой из горького шоколада. Сочетание приторного и горького добавляло вкусу пирожных особенную изюминку. Вино к ним тоже было изысканным: густое, темное и сладкое.

Наверное, он выпил лишнего, потому что слегка осовевший, расслабленно обмякнув, сидел за столом и слушал философствующего о высоких материях дядю, не слушая. Почему-то его разбирал смех, какой-то странный. Визгливые смешинки так и щекотали нёбо. Дядя вдруг куда-то подевался, а потом возник рядом, словно черт из табакерки. Сказал, что ему лучше прилечь, чтобы перестала кружиться голова.

– Ладно… Ладно! Только не надо со мной нянчиться! Я и сам дойду! – заупрямившись, отказался от его помощи Марк.

Встал со стула и ойкнул. Ноги тоже куда-то подевались. Прыснув от смеха, чтобы не упасть, ухватился за дядю. От его волос, еще чуть влажных, хорошо пахло. Свежестью и словно бы терпкой грустью, смутно-знакомой и отчего-то волнующей.

– Марк! Глупый! Да ты совсем пьян…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});