Любовь в мире мертвых (СИ) - Зайцева Мария

- Вам в тюрьму надо, к Бетти. - Карл говорил конкретно, смотрел серьезно. Утверждал, не спрашивал. - Я проведу. Там, с другой стороны есть лаз. Мой. Я... Иногда хожу по делам...

- А чего это ты такой добрый? Папка твой нас там не ждет? Или Мегги с винтовкой, а? - прищурился Мерл.

- Мне надо в Вудберри. Обязательно. А никак. Из-за вас. А мне надо. Я обещал. - Солидно и спокойно отвечал Карл.

- На кой тебе в Вудберри? - удивился Дерил.

- Надо. - Зыркнул на него Карл, прорезая взглядом не хуже старшего Диксона. - Да и вообще. Всем надоело это. А папа никак решить ничего не может. Приходите, уговаривайте Бетти и забирайте ее домой. Чтоб все уже успокоились. А то она плачет все время. И Карли тоже переживает.

- Плачет? - дрогнувшим голосом переспросил Дерил.

- Конечно! - Карл посмотрел на него, усмехнулся очень по-взрослому, - а Мегги ей все время говорит, что не надо было вам верить, что вы потаскуны и извращенцы. И что ей лучше мужа найдут, у нас в тюрьме, или в Вудберри. А Бетти слышать ничего не хочет и плачет.

- Какого, бля, еще другого мужа? - взревел раненым крокодилом Дерил так громко, что на этот рев повернули головы и бодро потащились в сторону тюрьмы ходячие аж с границы штата.

Мерл, проклиная разговорчивого пацана, по недомыслию вложившего в пустую башку брата разрушительную идею, о которой он сам дотумкал практически сразу после начала осады, торопливо перебил его:

- Давай, веди, пацан. И покажи, где она ночует. Одна, надеюсь?

Рядом сдавленно зарычал Дерил.

- Да, одна, - подтвердил Карл, - Карли сегодня с Рози заигралась, да так и уснула с ней в кроватке, в камере Мегги и Гленна. Не стали уж будить.

- Отлично. Пошли.

Тюрьма встретила полной тишиной. Только в кухне переговаривались припозднившаяся Керол и какой-то мужик, похоже, подбивающий клинья к поварихе.

Камера , в которой спала Бетти, была чуть в стороне от других, более облагороженных и давно и прочно обжитых.

Мэрл зашел первым, аккуратно поставил обрез возле двери, кивнул на замок на двери Дерилу.

Тот понятливо дернул задвижку, мотнул головой Карлу благодарно, и опустил плотное покрывало на входе. Конечно, никакой звукоизоляции, но хоть что-то.

Бетти лежала , свернувшись калачиком на узкой койке и тихо всхлипывала во сне. Горько и жалобно, как маленький ребенок.

Этот звук резанул прямо по сердцу Мерла, а Дерила, похоже, вообще ввел в состояние катарсиса, потому что он опустился на колени перед койкой и уткнулся лбом в ноги Бетти, еле слышно поскуливая. Мерл присел на корточки возле ее лица, отвел грубыми пальцами белокурый локон с лица, не удержался, прошелся по мягкой щеке, закушенным во сне губкам. Такая чистая, такая нежная, такая светлая. Ангелочек. Их маленький ангелочек. Какие же они твари все-таки! Обидеть их ласковое чудо - это умудриться надо. Недостойны они ее. Но, бля, это не значит, что смогут ее отдать. Кому бы то ни было!

Он наклонился и нежно, насколько вообще был способен, поцеловал сжатые губки.

Мгновенно одурев от вкуса и нахлынувшего на него родного запаха, не удержался и поцеловал сильнее. Как же он скучал, как же скучал! Нахрен все! Все разговоры - потом! Все - потом!

Бетти открыла глаза, но не отшатнулась, продолжая лежать в той же позе, только смотрела на него, захватывала опять в плен своими омутами. Как в тот, самый первый раз, когда он увидел ее, нежную и тонкую. Когда захотел вопреки всему. Возрасту, ситуации, самому себе. Когда спать перестал ночами.

- Бетти... - ну и где это его хваленое умение вести переговоры, а? Даже хрипа нормального горло не может издать. И страшно. Так страшно, что отвернется сейчас. Что заплачет. Невозможно видеть ее слезы. Больно до ломоты в груди.

Бет перевела взгляд на уже поднявшего голову от ее колен Дерила.

- Бетти, прости меня, Бетти! - а вот у братухи, неожиданно так, голос прорезался. И дар убеждения , похоже, тоже. - Я не виноват! Я не думал ни о чем таком! Я вообще в этот гребанный Вудберри в жизни больше на зайду, веришь?

Дерил шептал сбивчиво и торопливо, возбужденно и жалобно блестя глазами в темноте. И машинально наглаживая через одеяло коленки Бетти, словно руки жили отдельной жизнью и оторвать их от любимого тела было чем-то нереальным.

Бетти опять повернулась к Мерлу, который не убирал все это время ладони от ее щеки, подалась назад, словно вырваться хотела, но безрезультатно. Мерл мягко провел большим пальцем по скуле, заводя жесткую пятерню на затылок, привлекая к себе.

- Бетти, мы любим тебя. Мы скучаем, пиздец, как, малышка! Ты же знаешь. Ну чего ты напридумывала себе? Мы только тебя хотим, слышишь?

Он , безотчетно наклонялся все ближе и последние слова проговорил прямо ей в губы.

Бет закрыла глаза, не в силах сопротивляться. Как всегда. Как всегда! Выдохнула горько и жалобно:

- Ненавижу вас, Диксоны. Скоты вы.

- Это да, малыш, это да, - торопливо и убежденно заговорил Мерл, остро глянув на брата, который уже стащил с Бетти одеяло и был очень занят, нацеловывая тонкие коленки, - но мы - только твои, слышишь? Только твои. А ты - наша. Наша. Всегда, всегда, всегда.

С каждым утверждением он оставлял короткие, лишающие воли поцелуи на дрожащих губах, пока, наконец, не захватил ее рот сладким глубоким поцелуем, в котором истосковавшаяся Бетти совершенно потерялась и растаяла.

А , учитывая, что Дерил как раз раздвинул ей ноги и добрался до трусиков, и уже даже успел стащить их, действуя с привычной сноровкой и четкостью, то шансов на сопротивление и вообще на осмысление всего происходящего у Бетти не было.

Она только застонала негромко и сладко прямо в рот увлеченно целующему ее Мерлу, когда ощутила губы Дерила там, внизу, где хотелось больше всего. Уцепилась за напряженные плечи наклонившегося к ней мужчины, не в силах удержаться от громких стонов, когда Дерил проник в нее двумя пальцами, находя ту саму, очень важную точку и прицельно касаясь ее в абсолютно правильном ритме. Все это время он не переставал дразнить языком клитор, в перерывах умудряясь нести шепотом какую-то умоляюще-восхищенную чушь о том, какая она красивая , какая она сладкая, как он скучал, как он хотел, какой он мудак, какой он олень, и что больше никогда, никогда, никогда...

Бетти, может, и хотела бы ему что-то ответить, но не могла. Мерл не позволял отвлекаться, увлеченно исследуя твердыми губами напряженную грудь, после кормления ребенка ставшую еще больше и чувствительнее, предусмотрительно закрыв ей рот широкой, как лопата, ладонью. И это было правильно, потому что стонами она вполне могла перебудить пол тюрьмы, и приветственные мероприятия пришлось бы переносить на другое время. А терпения на это не было ни у кого!

Бет, сладко дрогнув в руках Мерла, непроизвольно сжала бедра, выгнулась и кончила, заливаясь слезами освобождения и мыча в закрывшую ей рот ладонь.

Дерил тут же дернул ее на себя, усаживаясь на кровати и устраивая ее на коленях спиной к Мерлу, впился к мягкие губы долгим поцелуем, и Бетти опять дернуло сладким током от собственного вкуса на его губах.

Голова закружилась, и голос Мерла и его жаркое дыхание на затылке она ощутила невозможно остро:

- Вот так, вот так, правильно все, молодец, девочка, приподнимись чуток, вот так, хорошая, хорошая моя...

Его руки действовали быстро и ловко, дорывая трусики и приподнимая за попку, чтоб удобнее усадить на уже расстегнувшего ширинку на джинсах Дерила.

Бет изогнулась и застонала, когда почувствовала, наконец, его в себе, когда ощутила первые , еще только набирающие силу толчки, жесткие и несдержанные. Как и он сам.

Как она скучала! Боже, как она скучала по ним! По этим идиотам, изменщикам, грубиянам! Невозможно, даже представить невозможно кого-то другого на их месте! И не надо ей никого! И никогда не будет надо!

Дерил лег поперек койки, утащив ее за собой, прижав к груди так крепко и жестко, что Бет и пошевелиться не могла, только сладко вздрагивала, ощущая его движения в себе, становящиеся все грубее и жаднее.