Обманы зрения - Ирина Анненкова

— Хорошо. Мне твоя позиция ясна, — процедила свекровь. — Нельзя сказать, что я тебя могу за нее уважать. Однако, спасибо за откровенность. В таком случае, я вынуждена просить тебя ещё кое о чём. Раз уж ты не желаешь выполнить свой долг и сохранить семью, то могу я хотя бы надеяться на то, что ты не станешь немедленно затевать бракоразводный процесс и втягивать в него Петра, который очень и очень нездоров. Он уже не мальчик, об этом тебе как врачу стоило бы не забывать. Подожди, пока он поправится, не трави ему сейчас душу. Позже, когда он оправится от удара, ты сможешь получить своё. Или тебе не терпится?

— Ладно, Антонина Васильевна, — удивленно протянула Ада. Ну надо же, какие мы чувствительные. Впрочем, Петька всегда был любимчиком матери. Не мудрено, что она так распереживалась. — Мне не к спеху. Пусть поправляется, раз такое дело.

Свекровь молча кивнула и поднялась с кресла, давая понять, что ее визит окончен.

— Я надеюсь, что ты сдержишь слово. Когда Петино здоровье будет лучше, я дам тебе знать. Всего доброго. Не надо меня провожать.

И ушла, не обернувшись.

— Что ж, я у нее побывала, — Антонина Васильевна заставила себя не спеша дойти до своей машины, прежде, чем достала мобильный телефон и защелкала клавишами. Ничего, выдержки ей всегда было не занимать!

— Ну и как, удалось тебе о чем-нибудь договориться? — жадно поинтересовался Петька, ждавший дома звонка матери.

— Трудно сказать, — пожала плечами старая дама, закуривая. — По крайней мере, какое-то время я выторговала. Правда, пришлось сказать, что ты в больнице.

— Да ради бога! — хмыкнул Петька.

— Да? И что ты станешь предпринимать в том случае, если твоя мадам решит совершить акт милосердия и навестить тебя на одре, так сказать, страданий? — саркастически спросила мать.

Её безумно раздражала необходимость участвовать в этом непристойном спектакле, спровоцированном собственным сыном, его глупостью и жадностью. Нет бы у матери спросить, посоветоваться! Да ни за что, он же ведь самый умный!

— Да, мам, а что мы станем предпринимать? — деловито осведомился он.

— Вот и думай теперь, — огрызнулась Антонина Васильевна. — Раньше надо было соображать!

— Ну, придумаем что-нибудь! — отмахнулся сынок. — А кстати, чем я болен?

— Гипертонический криз, — отрезала мать.

— Ну и ладно, с этим долго в больнице не держат. Выписывают болеть домой.

— Это ты мне авторитетно заявляешь, как врач? — ехидно спросила она. — Остается надеяться, что твоя жена не захочет тебя лицезреть и будет терпеливо ждать, когда я ей сама позвоню и сообщу о твоем выздоровлении.

— Хорошо бы она потерпела подольше, — мечтательно протянул Петька. — Время нам в любом случае нужно с запасом. Кто его знает, сколько всё ещё протянется.

Вечером, после работы, Ада поехала к Инне. Она довольно давно не была у подруги дома. Подавленное состояние, в котором Ада находилась последние два с половиной месяца, не способствовало общению. Теперь же, «проснувшись», или «выздоровев», что в данном случае было одно и то же, она поняла, как соскучилась по привычным посиделкам с друзьями. Кроме того, ей очень хотелось повидать Лизу и Артёма, Инкиных отпрысков и своих крестников.

Митя тоже обещал подъехать вместе со своим семейством, так что вечер обещал быть не тихим. Дети, как правило устраивали весёлую кутерьму, в которой с удовольствием принимали участие даже старшие, Лиза и Аркаша Конкин, в других ситуациях уже пытающиеся вести себя «по-взрослому».

Инна пришла в восторг от Адиного подарка. Её святой Антоний стоял, опершись на посох, и задумчиво глядел прямо перед собой.

— Адусь, это же прелесть что такое, — радовалась подруга, прижимая к себе тёплую резную фигурку. — Но куда же мне его поставить? Не с безделушками же? И не на туалетный столик — это, пожалуй, вовсе не прилично.

— Поставь на свой рабочий стол, — посоветовала Ада. — Будет тебя вдохновлять и уберегать от ошибок.

— Точно! — Инна стремительно вышла из просторной гостиной и скрылась в своей комнате, служившей одновременно и спальней, и кабинетом.

Вернувшись, она уставилась на дочь, бережно открывающую коробочку, врученную ей крёстной.

— Так-так, а это у нас что такое? — нахмурилась Инна. — Елизавета, а что это там у тебя в руках?

— А это мне Адочка подарила, — с придыханием ответила девочка, восторженно изучая содержимое лакового ящичка с набором косметики «для губ и глаз».

— Подруга, ты мне что, ребенка испортить решила? — с шутливым возмущением воскликнула Инна. Она была строгой мамашей и не поощряла в детях подобного «баловства». Ада с Митей потихоньку хихикали над подругой, поскольку прекрасно знали, что она без памяти любила своих отпрысков, постоянно с ними возилась, куда-то таскала, однако в «воспитательных целях» считала необходимым устанавливать для них жесткие рамки поведения, «чтобы не избаловались». То ли благодаря спартанскому воспитанию, то ли вопреки ему, ребята росли добродушными и спокойными, причём очень дружными.

— Твоей дочери, моя дорогая, не так давно исполнилось двенадцать лет, — невозмутимо парировала Ада. Притворное возмущение подруги ее ни в малой степени не смутило. Сама она не отказывала себе в удовольствии побаловать крестников, вытаскивая их в несанкционированные походы в кафе, покупая им дорогие подарки и болтая с ними на любые темы.

— Этого не достаточно, чтобы начинать краситься! — продолжала сопротивляться Инка.

— А она всё равно уже красится, — пробурчал Лизин младший брат Артём, ковыряясь с ярко-красной изящной коллекционной моделью «Феррари». Мальчик увлеченно собирал машинки, и Ада не поленилась обойти несколько магазинов игрушек и разыскать эту красавицу, полностью повторявшую до малейших деталей свой взрослый прототип. — Они с Машкой Веселовой на лестнице вчера ресницы мазали.

Инна шагнула к сыну и влепила ему полновесный щелбан.

— Ма, ты что? — обиженно завопил он, потирая макушку.

— Доносчику, сыночек, всегда достается первый кнут, — неожиданно весело ответила мать и подмигнула притихшей дочери. — Только смотри, Лизка, чтобы боевую раскраску индейцев племени сиу мне тут не наводить! Хочешь краситься — учись это делать как следует.

— А меня Адочка научит, — радостно ответила девочка. — Правда, Адочка?

— Да я тебя и сама научу, — мирно сказала Инна. — Ну, а Адочка твоя ненаглядная поможет.

В это время в дверь позвонили.

— Мам, я открою, — завопил увалень Артём, ничуть не надувшийся за щелбан, и вскочил. — Лизка, побежали вместе, это дядя Митя!

Ухватив сестру за руку, он потащил ее к входной двери. Почему-то Митя у них всегда был «дядей», а Ада от «тёти» как-то сумела отбиться.

В доме стало шумно. Рассмотревших свои подарки детей всем скопом отправили накрывать на стол. Аркашин младший брат восьмилетний Илюша сперва недовольно заворчал по этому поводу — ему хотелось как следует поиграть с новой маленькой ярко-синей «Ламборджини». Пятилетняя Полинка по-взрослому покачала головой, аккуратно сложила в стопочку обновки для своей ненаглядной куклы, «крошки» Аннабель, и потянула брата за рукав:

— Пойдем, Илюша, помогать станем. Мы же не лентяи, правда?

Мальчик нехотя отложил игрушку, вздохнул и поплелся за младшей сестренкой, не смея перечить. Всем было известно, что малышка Полина, несмотря на свой нежный возраст и крошечный рост (а она была настоящая Дюймовочка) обладала железным характером и, нисколько не теряясь, командовала добродушными здоровенными братьями.

— Однако, характер! — посмотрел ей вслед Митя, притворно вздыхая. Полинка была его любимицей, и он с удовольствием наблюдал, как дочка легко заставляет плясать мальчишек под свою дудку.

— Ты погоди, скоро ты сам за ней на веревочке пойдешь, — подначила друга Инна.

— Ты думаешь, он еще не ходит? — осведомилась Соня. — Я пока пытаюсь сопротивляться, но приходится нелегко. Для нее один авторитет — дедушка Коля. Я, говорит, когда вырасту, буду, как деда Коля, солдатом, и замуж пойду за солдата! — Сонин отец был кадровым военным.

— Ага, и будет тебе солдат Джейн, — засмеялась Ада. Она была счастлива опять оказаться в компании любимых друзей и их ребятни.

За столом было весело. И взрослые, и дети проголодались и с аппетитом наворачивали свинину, нашпигованную морковкой и чесноком и запеченную хозяйственной Инной в духовке. Мальчишки налетели на мясо, как заправские троглодиты, попутно набивая рот картошкой, укропом и кинзой, а Аркаша — своей любимой черемшой. Даже малоешка Полина соблаговолила отведать предложенное угощение.

— Скажи, пожалуйста, — обратился к Аде серьёзный Аркашка, — ты больше не нашла никаких новых слепых?

— Нет, Аркаш, а ты?

— И я тоже — нет, — вздохнул парнишка.