Трамвай номер 0 - Олег Георгиевич Холодный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олеси. Нда, шарфы теперь не в цене.
***
Под арочкой входа в уютный двор «Гоголя» стоит неуютный амбал. Да
ему и самому неуютно оттого, что он в стиляжном белом костюме
при бабочке и вынужден блюсти на лице идеальную белозубую
улыбку. Не говоря уже о нетрадиционном применении его мышечной
массы — амбал обязан ставить ультрафиолетовые печати на
запястья посетителей, заодно взимая законную плату. И если за
Медведевские сбережения я спокоен — на вид дядя близок к
швейцарскому сейфу, то за сохранность своего запястья имею
полное право опасаться — сплющит и не заметит. На удивление, у
амбала оказываются чуткие руки, что косвенно подтверждает мои
подозрения о метросексуалии в среде качков. Страшные
снаружи, но добрые внутри.
***
Понимаю, что недаром бульвар Зубовским зовётся. Я реактивно шагаю
вперёд, фильтрую любые препятствия на пути выше уровня пояса.
И совершенно зря. Низменный мир обитых многими ногами
порогов шустро подсовывает мне свою свинью, о которую я тут же
спотыкаюсь и падаю, проехав на колене пару сантиметров. Этого
ничтожества хватает, чтобы начисто стереть внешний слой моего
камуфляжа. Ехидные работники книжного магазина на букву
«Б», где только и удаётся мне купить писателя на ту же букву,
видно получают процент с проданной обуви магазина на букву
«Ж», где я, слава богу, ничего ещё не искал. Платят им за
коврики для ног, являющиеся большой пластмассовой тёркой для
моркови. В отличие от моркови, мои ноги защищены, потому я
направляюсь дальше, к вывеске с большим шаром цвета детской
неожиданности _ 7. Однако, завернув.
***
Компания собралась изрядная, благо запасливый Медведев уже занял
столик. Да не просто занял, а двумя очаровательными барышнями,
одной из коих прозвище «Чипок», а вторую все ласково зовут
Бычковской. Я присаживаюсь за столик в некотором унынии,
несмотря на опасную близость горячего Галиного бедра к моему.
«От безделья руки врут глазам,
На часах слетели тормоза,
А хотелось просто бы узнать
Зачем я здесь?» _ 8
Руки мои заняты попыткой пронзить одну зубочистку другой, тогда как
руки Медведева умело лепят из неказистой салфетки изящного
журавля. Руки же Бычковской заняты коктейлем, а точнее
трубочкой, по которой её пальчики скользят вверх-вниз, вверх-вниз.
Взгляды наши — сообщающиеся сосуды. Одна лишь Чипок понуро
закусывает губку, наблюдая за этим фрейдизмом и делая в уме
очередное маркетинговое исследование. Мысли же мои только о
мышах.
Ангел
Следующие
мы с Мариной. На этот раз её затрясло сразу — Цикоридзе разогрелся.
Она стонала всё громче и качалась как шлюпка на девятом валу.
Мне стоило некоторых усилий удержать её ладони, но я продолжал
слушать текст и ровным счётом ничего не чувствовал. Цикоридзе
это заметил, но выкладывался, начитывая на каждого положенные
десять кругов. В конце — её отключка и моя работа. Финал: мы по-турецки
уселись на полу треугольником, держимся за руки. Фаза выбора,
последний виток, центр паутины. Читает на Сержанта. Текст тот
же, пятнадцать кругов. Сержант держится, Марину уже колбасит.
Если вы ещё не догадались, я — эмпат. Поэтому я прекрасно чувствовал,
что с ними происходит, но сила встала между нами стеной, и меня
это не касалось. Третий круг, Сержант сломался. Колбасня. Через
два круга он уходит, я его возвращаю и держу. Прошёл. Читает на
меня. Давлю в себе смех и держу Сержанта. Вдруг понимаю, что Марина
не выдержит. Пускаю в неё силу, ставлю заслон. Поздно, она в его
власти. Шепчу ей: «Солнце, море, тёплый ласковый ветер». Она успокаивается.
Первый круг Марины, она оглушительно кричит и отключается. Ритуал
окончен, выбор сделан. Пульс нитевидный, не дышит. Не проблема,
у меня было «пять» по ОБЖ. Всё, вливаю в них немного жизни и встаю.
«Чёрно-красное, а?», — подмигиваю хозяину. «Дурак, забудь немедленно!»
Пряча улыбку, ухожу спать. Она пришла в два: «Сделай что-нибудь,
я не могу терпеть!». Делаю. Бутон раскрылся. Море, трава, ветер,
лазурь, пурпур, гром, ливень, молния. «Сейчас, и больше никогда!».
Я понял, но не поверил. Поверил потом. Продолжаю вглядываться
в лица прохожих.
Прямая речь
— Привет, Юль. Не отвлекаю?
— Серёж, привет, это пиздец, представляешь, сегодня у моей мамы был сердечный приступ, мне позвонила сестра, в панике, мы были на другом конце города, говорит, у неё судороги, господи, мы так быстро никогда не ездили, на байках, за пятнадцать минут от моего дома до нагорной, я вся на нервах, дико испуганная, вхожу, слава богу, уже приехали врачи, её откачали, у меня руки трясутся, она отказалась, представляешь, с ними ехать, говорит, если сдохну, то дома, что делать, пиздец, я не знаю, бля.
А ты что, как? Катя свалила?
— Да.
— Не грустишь по этому поводу?
— Нет.
— Ну и правильно. Так и надо.
— Ну а хули, столько раз уже. Да и я не удивлён. А у меня папе почку прошибает. Я тут по ходу докопал до его родовой кармы, она на событийном плане разворачивается, надо было денег сделать. Ну, вот ему обратной связью-то почки и прошибает.
— Да, пиздец, хуёвые дела…
— Да не, всё наоборот, как раз, ровно вроде.
— Ты только представь… Я до сих пор отойти не могу.
— Ой, ну, слушай, я очень рад, что всё обошлось у вас. Тебе по-любому надо в неё энергии вгрузить. Можно кстати и через почки обратной связью.
— Ну, это можно посмотреть, там главное начать, а дальше само как пойдёт.
— Ну да, но можно просто как минимум сердце погреть. Просто ручки на неё положи.
— Ага, просто начать надо. Да, я, пожалуй, прямо сейчас и займусь этим. А что ты делаешь в понедельник?
— В понедельник выхожу из того, что съем завтра вечером.
— Ну, так что, давай тогда, может, я подъеду?
— Да… Погоди, ты не поняла. О, я как раз позвонил… Ну, т. е. можно сказать теперь, что я позвонил тебе, потому что что-то случилось с твоей мамой, но я ведь этого не знал, когда звонил, поэтому не будем так говорить, а скажем правду. Я, на самом деле, позвонил тебе сказать, что у меня всё круто, и поделиться этим. Начнём с того, где я.
Я сейчас сижу, развалясь на диване, свежеразобранном от всякого говна, под правой рукой у меня бутылка холодной колы. Погоди, дай закурю.
Напротив круглое окно. Вокруг подушки. Это огромная комната с высоким арочным потолком, который обшит деревом, как и стены. По бокам такие выступы, и на них несколько маленьких светильников вмонтировано по обеим сторонам, таких, знаешь, что создают очень мягкий равномерный свет, тёплого оттенка,
