Клятва, которую мы даем - Монти Джей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что он действительно вернулся за мной.
— Да, он сказал, что они называются подснежниками. Почему? — спрашивает она, выглядя растерянной, совершенно не понимая, что подарки, которые она получила, были для меня.
Стивен издевается надо мной.
Мои рисунки углем.
Книга с моим прозвищем.
Цветы, которые он приносил мне.
— В «Одиссее» Гомера Гермес дал Одиссею молибден, волшебную траву, чтобы защитить его от магии Цирцеи. Биолог назвал подснежник настоящим молибденом, — рассеянно произношу я, выплевывая слова, которые он сказал мне однажды ночью. — Стивен часто говорил мне, что, когда я ему надоем, и он будет готов меня отпустить, он заставит меня ими подавиться.
Я говорю это вслух не для того, чтобы она узнала, не для того, чтобы кто-то узнал. Слова просто вырвались наружу, как будто воспоминания нужно было произнести вслух.
Это подходит для него.
Видеть себя героем, Одиссеем, в нашей истории.
А я — злая, коварная Цирцея, которая обманом втянула его в любовь, заставив остаться со мной. Я не оставила ему выбора, говорил он мне. Это все моя вина, — говорил он, поглаживая мои волосы.
Проклятие в моей крови, эти колдовские глаза не позволили ему продать меня. Он должен был оставить меня у себя. Я заставила его держать меня там, в подвале. Он был пленником моей любви, моего тела и души.
Именно из-за моего проклятия он не мог меня отпустить.
Чего нельзя сказать о моей сестре.
Я выпускаю Лилак из объятий и поворачиваюсь так, чтобы видеть Сайласа, который стоит чуть позади меня, не шевелясь, и наблюдает за мной с тем же пассивным выражением лица, что и всегда.
В нем нет ни печали, ни сочувствия, только мертвые глаза.
— Нам нужно поговорить.
13. ЭТО НЕСЧАСТНОЕ СЕРДЦЕ
Коралина
— С ней все в порядке? — слышу я, как только закрываю за собой дверь.
Сайлас прислоняется к темному гранитному острову на своей кухне, скрестив руки на груди, и смотрит на меня. Его дом именно такой, каким я его себе представляла, хотя я об этом и не думала. Просто по дороге сюда я на мгновение представила его.
Здесь пахнет свежим кофе и его одеколоном — успокаивающая смесь.
Он дорогой, с грубым мужским характером. Открытая планировка с темным деревом и черными акцентами, угрюмая и пропитанная его запахом. Две спальни, приглушенное освещение, стены, выкрашенные в глубокий угольный цвет, — лучшее, что можно купить за деньги в Пондероза Спрингс.
Минималистичный интерьер, я уверена, созданный дизайнером, и идеально подходящий ему.
Отсутствие цвета, чистота — все это так отличается от моей квартиры, это физическое отражение нашей непохожести.
— Нет, — я тяжело вздыхаю, в груди напряжение. — Но она спит, и со временем все будет хорошо.
Я не лгала, когда сказала, что нам нужно поговорить, но я также не собиралась оставлять Лилак одну. Его квартира ближе к бухте, чем моя. Она заснула в машине, а это означает, что сегодня я, скорее всего, буду спать на диване Сайласа Хоторна.
Ближе, чем я когда-либо хотела быть к нему.
Я прохожу через гостиную на кухню и встаю на противоположной от него стороне острова, опираясь руками на прохладную поверхность. Подвесные светильники мягко освещают его лицо, и я не могу удержаться, чтобы не пересчитать несколько веснушек, которыми усыпаны его щеки и нос.
— Спасибо, — говорю я ему, проглотив свою гордость и понимая, что он заслуживает искренней благодарности с моей стороны. Даже если это происходит только сейчас. — За все.
Он смотрит на меня секунду, а затем берет белую квадратную коробку, лежащую перед ним, и открывает ее большим пальцем, чтобы показать медицинские принадлежности.
— Я в порядке. Я не…
— Я и не спрашивал, — вмешивается он, хватая несколько предметов и направляясь на мою сторону острова. Я наблюдаю, как Сайлас раскладывает бинт, пластырь и, как я предполагаю, перекись водорода. — Не хочу, чтобы ты истекала кровью на моей кухне.
Не спрашивая, он тянется вниз, осторожно поднимает мою руку и переворачивает ее ладонью вверх, после чего развязывает кусок ткани, пропитанный кровью.
Я не могу не вздрогнуть при виде пореза. Я почти не чувствовала его, пока адреналин не иссяк. Запах антисептика обжигает мне нос, когда он промывает рану. Жжение сильное, но я остаюсь неподвижной, словно его пальцы, обхватившие меня, — это якорь.
— Тебе нужно что-нибудь съесть, — бормочет он, обматывая бинтом мою руку. — У меня в холодильнике есть остатки говядины и брокколи. Могу разогреть для тебя.
Я качаю головой, глядя на него, пока он сосредоточенно рассматривает мой порез.
— Я не ем мясо.
— Ты вегетарианка?
— Технически, но все равно ем рыбу. Ты удивлен? Считаешь меня мясоедом? — я приподнимаю бровь, пальцами нащупывая пульс на запястье. Интересно, считает ли он мое учащенное сердцебиение?
В Сайласе есть какая-то мягкость, о которой никогда не говорилось в сплетнях. Спокойствие, о котором не упоминалось в суровых историях. Как будто он чувствует мои эмоции, эмоции всех, кто его окружает, и точно знает, когда требуется его внимание.
— Не удивлен, просто любопытно.
Когда он заканчивает, то поворачивается ко мне спиной.
Мышцы на его спине напрягаются под футболкой, когда он тянется за кофейной кружкой. Я быстро отвожу взгляд, разворачиваюсь к острову, опираясь на него локтями для опоры.
— Раньше Стивен… — я делаю паузу, осознавая, что он — один единственный человек, которому я открыто рассказываю о том, что со мной произошло. Мысль, что я уязвима, вызывает у меня тошноту, но в нем есть что-то безопасное. — Он заставлял меня есть сырое мясо. Теперь меня тошнит от его запаха.
Я слышу, как он двигается позади меня, прежде чем снова появляется на противоположной стороне острова, ставя перед собой темно-серую кружку.
— Ты хочешь, чтобы он был мертв? — спрашивает он. — Поэтому ты хотела поговорить? — он берет ложку и опускает ее в банку с медом, а затем выливает в кружку. Методично, как будто он делает это каждый день.
— Нет. Я имела в виду то, что сказала. Я не хочу мстить, Сайлас.
— Тогда почему ты здесь, Коралина?
Между нами воцаряется тишина, пока он продолжает размешивать мед в кофе, а я наблюдаю за ним. Наши глаза встречаются, и мы просто смотрим друг на друга.
О чем ты думаешь, Сайлас?
Что ты видишь, когда так
