Соглядатай, или Красный таракан - Николай Семченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мой возчик сержант Василий радовался:
– Наконец-то хоть с тобой по-человечески поговорю! А то ты всё у телят пропадала. Только с ними и разговаривала…
– А с тобой-то о чем говорить? – усмехнулась я. – У тебя, известное дело, песенка одна…
– Хорошая ты девка! – жмурится Василий. – Ох, и сама не знаешь, до чего хороша!
– Ну, заладил! Хоть бы что-нибудь поновее придумал…
– Пойдёшь за меня замуж? – спросил Василий и занёс руку, чтобы обнять меня за плечи. – Я бы хоть счас женился…
– Убери руку и отодвинься, я тесноту не люблю…
– Хоть ты и злюка, но нравишься мне, – смеялся Василий. – Выходи за меня!
– Жених! А про Машу– повариху уже забыл, что ли? – напомнила я. – Куда ж ты её деваешь? Обещал жениться, и все про это знают…
– Маша? А, ну это так… Ошибка юности! Страсть затмила мой рассудок…
– Тебе – страсть, а ей – что, разбитое сердце и растоптанные надежды? Совесть-то, дорогой, спокойно спать даёт?
– О, началась проповедь! Ты случайно не монашкой до войны была?
Вот так мы и переругивались, считай, каждый день. Назойливый Василий ничего, кроме раздражения, у меня не вызывал. Да и я, видно, стала ему неинтересной. Во всяком случае, вскоре у меня появился новый возчик – пожилой узбек с длинным, трудно запоминаемым именем. Я звала его Михаилом.
– Дядя, а вы до войны где работали? – спросила я его однажды.
– Учителем. Живу в Алма-Ате.
– А я умею шить обувь.
– У тебя работы сейчас много будет, – улыбнулся дядя Михаил. – Всю страну надо обуть!
– Ой, и не знаю, что ждёт впереди. Так тревожно что-то на душе…
– А давай я тебе погадаю. Я умею гадать на фасоли.
– Да ну! Как это – на фасоли? И карты-то не всегда правду говорят…
– И я в карты не верю. А вот эту фасоль всю войну носил в кармане. Семьдесят семь черных зерен! Всем, кто желал, гадал на них… И всё верно выходило…
– Ладно, погадайте и мне.
На привале дядя Михаил разложил шинель, выровнял её и принялся раскладывать фасоль кучками. Он что-то шептал, перекладывал зерна, и, честно сказать, я так и не поняла принцип этого гадания. Но, наконец, дядя Михаил произнёс:
– В твоём доме сейчас есть две женщины: одна седая, старая, другая – совсем юная, может быть, ещё малышка. Но это не твоя родная дочка. Не пойму, кто она тебе, но вы крепко друг с другом связаны. Обе женщины ждут известия от тебя, печалятся. Тебе предстоит долгая дорога. Через три дня ты получишь письмо, снова будет дорога. Не скоро ты встретишься со своими родными. Но знай: они живы, и тебя к ним приведёт поздняя дорога…
– Как это – поздняя?
– Боюсь, что не скоро будет встреча, – уклончиво заметил дядя Михаил.
– Спасибо, дядя…
Поблагодарила его, а у самой сердце так и ёкает, так и волнуется. Ну, откуда же он узнал, что дочка мне неродная, найдёныш придорожный? Неужели через фасоль и вправду что-то можно увидеть в судьбе человека? Нет, не верила я во всё это!
А через три дня к нашему гурту подъехал нарочный. Он привез почту, свежие газеты, какие-то брошюры. Люди обступили его, радуются письмам из дома. А я уже и не ждала весточки от мамы. Несколько раз писала на сельсовет, откуда приходил один и тот же ответ: «Ничего о ваших родственниках не известно». Писала я и одной из двоюродных сестер. От той вообще ничего не дождалась. Тогда я послала письмо в колхозную контору. Ответа ещё не было. И вдруг нарочный называет мою фамилию:
– Танцуй, Платонова!
Письмо, однако, было не на официальном бланке. Оказывается, другая моя двоюродная сестричка Галя разбирала почту, которую разносил её брат Миша и увидела конверт с моим обратным адресом. Не вскрывая его, переписала адрес полевой почты и поспешила сообщить мне, что мама с девочкой уехали под Кривой Рог. Они живы и здоровы.
Сколько раз я перечитала это бесхитростное письмо – не знаю. Заучила его почти наизусть. «Никуда не езди, возвращайся домой», – писала Галя. Это она потому так написала, что в письме в колхозную контору я сообщала, что если моих родных в селе нет, то я уеду куда-нибудь с подругами.
– Дядя Миша! Большое вам спасибо! Ваша фасоль правду нагадала, – сказала я своему вознице.
– Спасибо потом скажешь, – ответил дядя Михаил. – И запомни: гаданью верь, но поступай по-своему.
Через несколько дней мы с ним расстались. Гурт пошёл дальше, а нас, нескольких девушек, оставили на большом хуторе. Здесь было большое стадо быков, неподалёку от фермы размещался штаб воинской части.
Тут мне понравилось. С утра выгоним быков на луг и сидим с Валей из Ворошиловграда под деревьями – наблюдаем за быками, разговариваем, перекликиваемся с нашим охранником Иваном. Его нам специально выделили, потому что местные жители повадились красть быков. А тут как-никак солдат, да ещё с автоматом!
Одно было плохо, что на кухне всем заправляла та самая Маша, которую бросил Василий. Она знала, что он подсватывался ко мне и, конечно, приревновала. Где-то теперь гулял тот Вася, а я была рядом, и Мария срывала свою злость на «злодейке-разлучнице».
– Мария, дай нам обед в поле! – просила Валя. – Мы целый день быков пасём…
– А я виновата? – огрызалась Мария. – Не дам на вынос ничего! Приходите по очереди на обед…
– Да как Ивана-то от себя отпускать? – недоумевала Валя. – Пока его нет, кто-нибудь быка свистнет…
– А пусть этой барыне автомат оставляет, – злобно прищуривалась Мария. – Её Василий, говорят, обучил стрельбе, пока они вдвоем в той кибитке ехали. И не только в стрельбе она искусница…
– Ой, ну как тебе не совестно?
– Ничего не дам на вынос! – отрубала Мария. – А той барыне даже крошки хлеба не видать! Пусть приходит в столовую и жрёт вместе со всеми…
Но я в столовую не ходила. Мне хватало и куска хлеба, который Валя украдкой приносила с обеда.
И вот однажды запиваю я водой из бутылки свой кусок хлеба, как вдруг подлетает к нам на коне верстовой:
– Слушай приказ! Сегодня будет общее собрание, явка всех обязательна! Быков пригоните в загон на час раньше…
– Что такое?
– Комбат будет речь держать!
Ну, раз велено явиться, мы ослушаться не могли. На площадке собрались все вольнонаёмные работники и солдаты. Маша-повариха сидела на скамейке впереди меня. Обернулась, презрительно сощурилась и процедила сквозь зубы:
– Что, дождалась? Добровольно к немцам в услужение пошла, не так ли? Теперь отвечать придётся…
– Да что ты такое мелешь? – возмутилась я. – Бога бы побоялась!
– Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала, – захохотала Маша.
Девушки зашикали на нас, схватили меня за руки, а то не знаю, что бы я с этой Машей сделала.
На сцену вышел комбат и начал речь:
– Граждане!… Вы скоро вернётесь в Россию… А знаете ли вы, кто вы такие?
Офицеры, сидевшие на сцене в почётном президиуме, запереглядывались. Капитан Камагоров даже привстал от удивления.
– Нет, вы не знаете, кто вы такие, – закричал комбат. – Я вам попробую это объяснить…
– Что с ним? – запереговаривались мои соседи. – Он, кажется, пьяный… Зачем вышел?
Капитан Камагоров встал из-за стола. Он заметно нервничал, но молчал.
– Вы… Вы… А, что там долго рассусоливать! Вы – человеческий хлам, вы не нужны Родине, – прокричал комбат и, покачнувшись, обхватил свою голову руками. – Видеть вас, гадов, не могу!
Над площадкой повисла гнетущая тишина.
– Товарищ комбат, – тихо сказал капитан Камагоров. – Вам плохо? Может, не стоит продолжать выступление?
– Молчать! – взревел комбат. – Пусть знают правду. В России их ждёт суровое наказание!
И тут тишина взорвалась криками, визгом, плачем. Офицеры выскочили из-за стола, подхватили комбата под руки и увели его в боковую дверь. Капитан Камагоров вернулся явно не в себе. Лицо его посерело, скулы обострились, и он то и дело одергивал свою гимнастёрку.
– Граждане! Успокойтесь! – сказал он. – Простите комбата, простите… Если бы знали, сколько нам пришлось увидеть предателей и всякого рода мерзавцев, которые помогали фашистам терзать нашу матушку-родину… Эх, да что там говорить! Вчера, как стало известно, группу наших солдат расстреляли какие-то фашистские прихвостни, и среди них были власовцы… У комбата немцы уничтожили всю семью, его родной брат погиб на фронте… Поймите и простите его, люди добрые! Мы знаем, что не все, кого угнали в Германию, стали предателями…
– А для чего вы нас собирали? – закричали девушки. – Чтобы настращать будущими наказаниями на родине? Зачем издеваться над нами? Мы тоже люди!
– Успокойтесь, – повторил капитан Камагоров. – Собрали вас тут затем, чтобы объявить: наша искалеченная, израненная Родина-мать зовёт вас, чтобы вы помогли ей подняться из руин. Вас ждёт работа. Проклятый враг разрушил города, в селах на месте хат стоят одни печные трубы, на полях валяются танки, уничтожено всё, что только можно… Настраивайтесь на тяжелый, самоотверженный труд, граждане. Никто, кроме нас самих, не поднимет страну из руин…
