Чудо с ушами, или Успокоительное для дракона - Оксана Чекменёва

из них давно забыли родной язык и свои имена, прежняя жизнь для них тоже словно смутный сон. Там их холят и лелеют, заботятся если даже не из любви, то хотя бы как о редкой и драгоценной вещи. Они преданы своим хозяевам, ставшим им единственной семьёй. А что ждёт их здесь? Оборотней, потерявших свою двуногую сущность? В лучшем случае – любопытство, но скорее – презрение и забвение. Их не ждут здесь матери и отцы, тоскующие о потерянных детях и готовые заботиться о них даже в таком виде. Их никто здесь не ждёт. Мы могли бы надавить на правительство Гардестана, и детей – многие из которых уже давно взрослые, – вернули бы, но это было бы не благом, а жестокостью.

– И что, им это сойдёт с рук?

– Разумеется, нет. Отныне подданным Гардестана запрещено находиться на территории Верилии без особого на то позволения, в недельный срок все, кроме сотрудников посольства, будут вынуждены покинуть нашу империю. Любые торговые и пассажирские суда оттуда будут проходить строжайшие таможенные проверки. И ещё много чего, но это уже головная боль не моего отдела. А главное – выдача всех, кто прямо или косвенно участвовал в похищении детей, включая создателей ошейников.

– Их выдадут? – голос Лэндориера звучал недоверчиво.

– Если нет – полная блокада. И запрет на любую торговлю.

– А девяносто процентов товаров Гардестан импортирует именно нам, – одобрительно покивал Джулдерон. – Они не смогут позволить себе потерять такой рынок сбыта – сдадут всех.

– А учитывая, что эти люди будут допрошены менталистами и, вольно или нет, но выдадут любого, с кем имели дело или даже просто слышали, то по цепочке мы вычислим всех.

– И что с ними будет? – продолжая наглаживать лицо и волосы дракона, полюбопытствовала я.

К этому моменту я с удобствами расположилась на его плече. Он продолжал почёсывать меня, я – гладить его, и пока это делала, дыхание дракона ни разу не участилось. Я просто идеальное успокоительное, только что-то особой радости от этого не испытывала. Терзали меня смутные подозрения, что не последний раз моя ящерка его вот так утешает. А я всё же не кошка и, несмотря на удовольствие от ласк дракона, а может как раз благодаря этому, чувствовала себя очень неловко. Как бы я ни выглядела сейчас, я всё же не зверюшка.

– Казнят, – лорд Корбед даже плечами пожал, мол, странный вопрос, разве есть варианты?

– А что будет с теми, кто продавал детей?

– Продавших однократно ждёт каторга, продавших многократно – а я уверен, что есть и такие, кто специально, из года в год, забирал сирот из приютов ради перепродажи – казнь. Причём процесс будет освещаться в прессе, а казнь будет публичной. Это должно послужить уроком тем, у кого возникнет мысль совершить что-то подобное.

– А если какой-нибудь ребёнок на самом деле утонул? – я подёргала дракона за ухо, чтобы привлечь к себе внимание, а потом заглянула в глаза. – Лорд Доддвел говорил, что дети и среди года тоже тонут, просто единицы, а не десятки. А что, если среди этих десятков окажутся те, кого не продавали? Всё же лето, дети бегают купаться…

– Может, потому и выбрали именно это время, – подхватил мою мысль Лэндориер, – что летом гибель детей во время купания не вызывает удивления у окружающих?

– А с другой стороны – кого-то ведь могли похитить и заранее, – Джулдерон задумчиво почесал подбородок. – Весной или осенью. И держать где-то, пока не придёт время продажи. Мало ли уединённых мест, где никто не обратит внимания на появление, а потом исчезновение ребёнка.

– Или зверёнка, – нахмурился лорд Корбед. – Если на детей сразу надевали ошейники. Вы правы – не всё тут однозначно. Значит, проверять будем все случаи. Родители и опекуны пройдут проверку у менталистов, и мы уже затребовали у посла Гардестана всю документацию по продажам «разумных зверей» – сможем сравнить количество пропавших здесь и проданных там.

– Неужели покупателям было настолько всё равно, что в качестве домашних питомцев они приобретают детей оборотней, насильно лишённых человеческого тела? – поинтересовался Лэндориер.

Мне тоже было интересно – как же так можно-то? Неужели ничего не дрогнуло?

– Покупатели даже не знали, что это бывшие оборотни, среди них бытует мнение, что это некий особый вид животных, живущих в диких, труднодоступных местах в какой-то неведомой стране. И они уверены – то, что детёныши этих животных попадают к людям, для них великое благо. Это как крестьянского ребёнка взять приёмышем в императорскую семью.

– Если их и правда считали животными – наверное, такие рассуждения в чём-то правильные, – покивала я, снова поудобнее умостившись на плече герцога. Свисать с него, заглядывая дракону в глаза, было не особенно удобно. – Но теперь-то они узнают правду?

– Не уверен. В этой правде нет ничего хорошего как для них, так и для самих бывших оборотней, они уже свыклись со своей жизнью и забыли прежнюю – в Гардестане тоже есть менталисты. Порой правда может сделать только хуже. Поэтому мы можем лишь наказать виновных и предотвратить возможное повторение в будущем чего-то подобного. Но жертвам помочь мы уже не сможем.

– Наказать виновных – тоже хорошо, – кивнул Джулдерон. – Я могу откланяться, отец? Пока у меня больше нет вопросов, а путь сюда был долгим.

– Иди отдыхай, – кивнул дракон, взглянув на окно, за которым уже совсем стемнело. Надо же, а я и не заметила, как время пролетело. – Лэндориер, ты тоже свободен.

Оба сына дракона встали, поклонились ему и покинули столовую. Мы остались одни – слуги исчезли гораздо раньше.

– Я тоже пойду, ваша светлость? – подала я голос, поскольку дракон всё так же продолжал сидеть, поглаживая меня, и отпускать вроде бы даже и не собирался. – Мне ещё младших укладывать.

– Иди, укладывай, – дракон словно очнулся, после чего посадил меня на мой стул. – Потом приходи в мою спальню – сегодня ты спишь со мной.

Что? Я как стояла, так и села, благо, разница в этом обличье невелика. Потом замотала головой и возмущённо выдала:

– Да ни за что! Вы, конечно, и герцог, и дракон, да ещё и сам главный имперский дознаватель. Но я – порядочная девушка, мне ещё брата