История Первой мировой войны - Бэзил Гарт

В течение дня Френч посетил Кассель, чтобы получить от Фоша очередную инъекцию сыворотки оптимизма. Фош сказал Френчу, что удовлетворен «наступлением» его войск между Ипром и морем, но признал, что он «не слишком хорошо осведомлен об их делах». По возвращении Френч приказал продолжать британское наступление! Кроме того, он телеграфировал Китченеру, что «если успех удастся закрепить, это окончательно решит дело». Хейг, чей больший реализм был продиктован более близким знакомством с ситуацией, велел своим войскам закрепиться на позициях и добавил, что будет откладывать «приказы относительно возобновления наступления», пока утром не увидит, какая сложилась ситуация.

В то же самое время командование противника издало приказ, который гласил:

«Прорыв будет иметь решающее значение. Мы должны победить и, следовательно, победим, навсегда положим конец многовековой борьбе, закончим войну и нанесем решающий удар по нашим самым ненавистным врагам. Мы покончим с англичанами, индийцами, канадцами, марокканцами и прочим отребьем, ничтожными противниками, которые сдаются толпами, если их атаковать со всей силой».

Атака была направлена на гребни Зандвоорде и Мессин, имея задачей прорваться через южный угол выступа с целью достижения высот Кеммель. Таким образом, основная тяжесть пришлась на 7-ю дивизию и тонкую цепь из трех спешенных кавалерийских дивизий, которые связывали войско Хейга с III корпусом. В линии кавалерии образовался опасный разрыв. Но опытные нападающие не выказали безрассудной смелости добровольцев, отброшенных ранее, и их осторожность в закреплении своего успеха позволила Хейгу и Алленби залатать дыры. Хейг также обратился за помощью к Дюбуа, который любезно послал свой небольшой резерв для укрепления линии к югу от Ипра, где он в любом случае принес больше пользы, чем поддерживая мнимое наступление на северной стороне.

Фош на холме Кассель имел смутное представление о произошедшем. К концу дня ему был доставлен первый доклад об этих событиях, но, как он выразился: «Невозможно было в полной мере оценить их значение». Около 10 часов вечера один штабной офицер вернулся с известием, что «в британском кавалерийском фронте определенно возникла брешь, которую они не могут заполнить за неимением людей. Если эту брешь быстро не закрыть, дорога на Ипр будет открыта». Фош немедленно позвонил в британскую штаб-квартиру в Сент-Омер, чтобы узнать подробности, но ему сказали, что «ничего более определенного не известно». В итоге незадолго до полуночи Фош сам отправился в Сент-Омер. Чтобы справиться с унынием Френча и заполнить физическую брешь, он пообещал, что если тот будет держаться, он пошлет ему восемь батальонов 32-й дивизии, которая только что прибыла во французский сектор.

Фош не возвращался в Кассель примерно до двух часов ночи. Повторно подводя итоги действий на текущий момент, он сказал, указывая на карту: «Я поставил печать сюда и сюда; тогда, в Холлебеке, англичане прорвались, а боши проходят насквозь — и сюда печать».

Через несколько часов после рассвета разразился самый тяжелый кризис всего сражения. Основная атака германцев снова была направлена на то, чтобы продавить линию кавалерии Алленби, с коэффициентом пять к одному. Но эта линия, усиленная на тот момент несколькими батальонами британской пехоты и своевременным вкладом Дюбуа, стояла твердо, пока атаки не затихли с наступлением темноты. Половина, даже меньше половины обещанного вклада Фоша прибыла вовремя, чтобы сменить часть линии вечером.

Перелом в битве произошел дальше на севере — в Гелювельте на дороге Ипр-Менен. Расположенный на передних отрогах низкого хребта, охватывающего Ипр, Гелювельт был последней позицией, оставшейся в руках англичан, с которой наземные наблюдатели могли обозревать линию противника. Под увеличивающимся давлением фронт 1-й дивизии отступил, и незадолго до полудня Гелювельт был потерян. Услышав новость, командир дивизии Ломакс отправился обратно в свою штаб-квартиру, которую делил с Монро из 2-й дивизии, и лаконично заметил: «Моя линия разрушена». Через полчаса артиллерийский снаряд влетел в комнату, где они проводили совещание со своими офицерами. Ломакс и несколько других человек были смертельно ранены. Только один из присутствующих не пострадал. Управление войсками было временно дезорганизовано.

Тем временем Хейг покинул свою штаб-квартиру в Уайт-Шато и направился по дороге к Менену «медленной рысью с частью своих офицеров позади, словно на инспекцию». Если его вид вселял уверенность в отставших и раненых, которые текли по дороге, то их вид и близкое падение вражеских снарядов сказали ему о многом. По возвращении он услышал недвусмысленные известия о прорыве оборонительной линии. Это заставило его отдать своим войскам приказ отойти на тыловые позиции, прикрывающие Ипр. Эти позиции требовалось держать до последнего, дальше отступать было уже нельзя. Но, хотя Хейг об этом не знал, непосредственная опасность уже миновала.

Вскоре после того, как немцы захватили Гелювельт, контратака, предпринятая остатками 1-го полка Южно-Уэльских пограничников, позволила закрепить за собой позицию на фланге. Но, очевидно, ее можно было удержать только в случае прибытия достаточного подкрепления. Тогда бригадный генерал Фитц-Кларенс, командир 1-й Гвардейской бригады, направил в бой немногие остатки, которые еще были под рукой, а затем бросился обратно, чтобы найти командира дивизии. Ресурсы Ломакса были исчерпаны, но он договорился с Монро, что в случае прорыва резервы 2-й дивизии помогут ему, зайдя во фланг противнику с севера. Рано утром ему был передан один батальон (2-й Ворчестерский). Таким образом Ломакс, смертельно раненый менее получаса назад, смог дать Фитц-Кларенсу средства для спасения ситуации. Фитц-Кларенс незамедлительно изучил карту и местность и отдал майору Ханки, командиру 2-го Ворчестерского, приказ на атаку; его штабной офицер, капитан Томе, двинулся с ворчестерцами в качестве сопровождающих. Этот контрудар застиг немцев, когда те отдыхали после своего успеха; благодаря внезапности их удалось выбить из Гелювельта, прежде чем они успели сосредоточиться. Если немецкая артиллерия была достаточно быстрой, чтобы унести много жизней на противной стороне, то немецкая пехота проявила удивительную неспособность воспользоваться своими возможностями. Дисциплина и сплоченность при численном превосходстве позволила им прорваться сквозь тонкую оборону союзников; но оказавшись в прорыве с нарушенными боевыми порядками, они не смогли удержать инициативу, которая могла бы руководить ими до конца… став жертвами собственной слишком автоматической дисциплины. Это было серьезным отражением системы и духа их довоенной подготовки.

Однако первоначальный успех противника, естественно, произвел сильное впечатление на обороняющихся в передовых линиях, где эмоции волей-неволей действовали раньше, чем факты, а зачастую их воздействие оказывалось решающим. Сэр Джон Френч сам прибыл к Уайт-Шато около двух часов дня. Никаких хороших новостей, способных рассеять общее уныние, еще не было, и Френчу не было нужды рассказывать о критической ситуации, поскольку он чувствовал это в воздухе. Хейг сам был в дурном расположении духа, напоминающем о ночи отступления из Монса. Все резервы были исчерпаны, и Френчу было нечего предложить. Бледный от тревоги, он поспешил к своей машине, чтобы отправиться к Фошу просить помощи. Но стоило ему уйти, как подобно Хейгу, готовому выехать вперед, бригадный генерал Райс «прискакал обратно, красный, как индюк, и потный, как свинья, с известием, что Гелювельт отбит, и линия установилась снова». Чартерис добавляет: «Это было подобно тому, как если бы мы все были приговорены к смерти, и большинство внезапно получило помилование». Однако Хейг никак не отреагировал; дергая усы, он заметил: «Я надеюсь, что это не еще одно ложное донесение». Несмотря на заверения Райса, он, казалось, все еще сомневался, хотя и послал адъютанта известить Френча.

Адъютант нагнал Френча у самого автомобиля. Насколько убедительно была сообщена эта новость и насколько Френч осознал ее значение, остается неизвестным. На бешеной скорости он направился по дороге в Кассель. Но когда его автомобиль, проходя через Вламертин, замедлил ход, штабной офицер Френча узнал его и сказал ему, что Фош находится в мэрии, на совещании с д’Юрбалем и Дюбуа. Френч отправился туда, чтобы застать Фоша. Взывая о помощи, он представил ситуацию и состояние корпуса Хейга в мрачных красках. Разумеется, реальность была невеселой, но не исключено, что картина показалось черной из-за того, что Фош и Френч так долго предпочитали видеть ее в радужных тонах. Естественно, Френч сообщил Фошу о приказах Хейга на отступление — и Фош не менее естественным образом посчитал, что любой ограниченный вывод войск равносилен катастрофе. Он яростно запротестовал против любого вывода, крича: «Если вы отступите добровольно, вас разметает, как солому в бурю» — он не мог представить себе тот паралич, что поразил немцев после их атак.