История Билли Морган - Джулз Денби

Она затихла, успокоенная мыслью о своем будущем образе в прессе как любящей матери, которая до последнего сражается за пропавшего сына, служит опорой для его ранимой сожительницы, остается преданной бабушкой его прекрасного сына. Теперь вы понимаете, от кого Терри унаследовал свою хитрость; их нельзя было назвать по-настоящему умными, но они быстро схватывали, когда чуяли выгоду.

– Ну, я не отрицаю, что ты все эти годы понемножку помогала. Сидела с ребенком и все такое. Она завтра приезжает, эта девушка. Я сказала, что завтра воскресенье, но она говорит, что для нее это не важно, если речь идет о таких вещах.

Она глупо ухмыльнулась; Королева Дерьма. Она будет кормиться этим до конца своих дней. Интересно, понимает ли журналистка, во что вляпалась.

Она продолжила, точно валик, выжимающий последние капли воды из поношенной одежды.

– Ее зовут Софи, Софи Джеймс. Очень шикарная по разговору, такая вежливая. Говорит, она докопается до сути, понимаешь, разузнает, что сталось с моим Терри. Говорит, что останется на пару дней, пока все не утрясет. Думаю, она захочет и с тобой перемолвиться, вы ведь с моим Терри были друзьями и вечно шлялись вместе, но главным образом она хочет поговорить со мной. Это и понятно, ведь я его мать. Она остановится в «Грет Нотерн»… ах да, ничего такого, но лучше бы… я предложила ей остановиться у меня, но она сказала, все издержки оплачиваются, ну, ты же знаешь этих лондонских типов…

Она не унималась, но я перестала ее слушать. Главное – не паниковать. Ситуация, понятно, не блестящая, но все не так уж скверно, как кажется. В конце концов, подумала я, глядя, как миссис Скиннер пыжится изо всех сил с бутылкой алкогольного коктейля «Айрн-Брю» в одной руке и сигаретой в другой, – все равно Терри никогда не войдет в эту дверь: «Сюрприз, сюрприз, соскучились по мне?» Девушка из газеты сможет лишь разузнать, что Терри был идиотом, которого никто не любил и по которому никто не скучает, кроме его кошмарной мамаши и несчастной маленькой развалины Джас. И Натти, разумеется, Натти будет тяжелее всех это узнать, но тут ничего не поделаешь – ни к чему плакать над сбежавшим молоком. Я разберусь с осадками, когда они выпадут. Сейчас главное – разобраться с газетой.

Я иногда читала «Кларион», она была радикальнее, чем «Мейл» или «Сан». К тому же у них большой раздел обзоров, откуда я узнавала, что нынче модно в мире искусства. Как правило, они высмеивали «провинциалов» и в воскресном приложении публиковали язвительные, иронические снимки пьяных девиц из ночных клубов Ньюкасла. Но иногда их все же начинала грызть совесть, и тогда они печатали истории о «настоящих людях». Серьезные, достоверные, полные праведного гнева. Такие статьи хорошо повышают рейтинг в мертвый сезон. Одно время они носились с темой, потом стрясалось что-нибудь новенькое, и интерес пропадал. Нет причин для паники, никаких.

– …Ну, я не могу терять тут с вами время, Бобби заждался чаю, а я, в отличие от некоторых, забочусь о своей семье.

Миссис Скиннер уронила столбик сигаретного пепла на пол, отшвырнула пустую бутылку и, пошатываясь, поднялась на своих здоровенных каблуках. Оправив нежно-голубые велюровые леггинсы и подобранную им в тон коротенькую кофту с капюшоном, клиновидный вырез которой открывал поистине бесконечное морщинистое, красновато-бурое декольте, она бросила на меня мутный взгляд желтых собачьих глаз. Инстинктивно, как всегда, я слегка пожалела бедного обманутого Бобби, ее парня. Слабый, скучный, иссохший как креветка мужик в захватанных очках с толстыми линзами; он делал все по дому и обожал Скиннершу, которую, должно быть, считал брэдфордским воплощением Мэрилин Монро.

– Я ухожу; заходи, когда она приедет.

Миссис Скиннер злобно мотнула головой в сторону полусонной Джас, сидевшей с открытым ртом на диване.

– Скажи за меня «пока» моему внуку, ленивому маленькому ублюдку. О, когда мой мальчик вернется домой, здесь все изменится, уж я вам обещаю.

С этими словами она, хлопнув дверью, заковыляла прочь. Джас вздрогнула во сне – ее веки задрожали, обнажив белки, – и снова погрузилась в мир грез. Я присела на тонконогий пластиковый кухонный стул, стоявший перед телевизором, и положила голову на руки. Я была совершенно измотана; голова по-прежнему болезненно пульсировала. Стараясь ни о чем не думать, я встала и собралась с силами. Нет смысла тут болтаться. Лучше пойти домой, принять обезболивающее и лечь пораньше. Тогда завтра я по крайней мере буду отдохнувшей. Утро вечера мудренее. Как всегда говорил папа: «Погляди на это дело при свете дня, милая, вот в чем фокус».

Я прокричала «до свидания» Натти, все еще болтавшему по телефону, и спустилась по лестнице, надеясь, что моя машина еще на месте и не разобрана на запчасти. И тут отчаяние снова впилось в сердце. Черная Собака дышала в затылок. Ты ведь тоже пропал, да, папа? Только никого не волновало, что с тобой случилось, так? Тебя не искали репортеры, никто не заполнял бланки в Бюро пропавших людей. Ты просто исчез, растворился во мраке, смутный, почти неразличимый, как черная рыба, ускользающая все дальше, дальше, в озерные глубины, и торфянистая вода цвета сепии сомкнулась, скрыв тебя из виду.

Вся моя жизнь соткана из потерь, смертей и обломков уцелевших. Туда-сюда снует белый костяной челнок, вытягивая из нас нити, нравится нам это или нет. И узор растет, растет, поколение за поколением…

Мне хотелось домой, к моим кошкам, к моим рисункам, к моей постели.

Больше никаких людей – до завтра, по крайней мере. Завтра мне полегчает, завтра я справлюсь.

Глава двадцать первая

– Я скоро вернусь, эта работа… Послушай, если не хочешь, не разговаривай ни с какими репортерами. Ты ведь не обязана… они у тебя всю кровь выпьют… Да-да, я знаю, и ты знаешь, что я об этом думаю. Да-да, делай, что считаешь нужным, просто береги себя, хорошо? Слушай, мне надо идти, я к тебе загляну, посмотрим видео или еще что, договорились?

– Да, хорошо, было бы здорово…

Но Джонджо уже отключился, приглушенное жужжание его дешевого мобильника оборвалось. Его здравый голос утешил меня, пусть всего на пару минут. Воскресенье выдалось адское. Репортерша не явилась, она позвонила миссис Скиннер, долго извинялась и перенесла свой визит на понедельник. Видимо, не смогла добыть фотографа. Ярость миссис Скиннер, вызванная таким «неуважением», сразу же улетучилась при мысли о фотографе: это означало, что ее будут фотографировать. Она потратила целый день на поиски «чего-нибудь приличного» в универмаге «Макс», а Джас безуспешно пыталась навести чистоту в квартире. Натти и Мартышка испарились, как брызги воды с раскаленной сковородки, едва репортерша позвонила. Обычно я не обращала на это внимания, но сейчас встревожилась. Натти такой дерганый, такой непостоянный… Мне вовсе не хотелось, чтобы он отправился на какую-нибудь ужасную тусовку и, перебрав кокаина, оказался бы в камере. По крайней мере, он не любит крэк; я это знаю, потому что он не раз мне говорил, что он и его дружки, элита квартала, считают крэк «наркотиком для неудачников». Слава богу.

Весь день я помогала Джас, пытаясь не обращать внимания на ее все более явное желание «добыть чего-нибудь, чтоб успокоить нервы». К вечеру квартира провоняла хлоркой, а Джас тряслась как осенний лист. Я выбрала то, что мне показалось наиболее подходящей одеждой для нее на завтра, и ушла. Когда я уходила, она уже висела на телефоне. Я ничего не могла с этим поделать. Я знаю, кое-кто скажет, что я должна была остаться, удержать ее, смотреть, как ее ломает. Всегда найдутся идиоты, которые так думают, хотя в это и сложно поверить. Я разговаривала с людьми, которые считают, будто для того, чтобы избавиться от давней героиновой зависимости, достаточно лишь приложить немного силы воли и пережить ночь лихорадки. А наутро вскакиваешь с ясным взором и распушенным хвостом, напевая «Весна украсила поля цветами» как Дорис Дей,[55] полностью интегрированный в заботливое, любящее и всепрощающее общество. Они искренне так думают. Раньше это приводило меня в бешенство, но теперь мне кажется, что они верят в это дерьмо, потому что ужасно боятся; люди предпочитают жить в Стране Грез, потому что реальная жизнь чертовски безнадежна. И они правы. Так что я больше не завожусь – какой смысл?

Воскресный вечер прошел как в тумане. Я помню, что сделала сэндвич с яйцом, затем лежала на диване – Каирка на груди, Чингиз на ногах. Каирка обслюнявила меня всю, потому что ветеринар вырвал ей зубы, моей несчастной маленькой шлюшке; помню, по Пятому каналу шел какой-то странный фильм про ковбоев с Уиллом Смитом, а потом – ничего. В семь утра будильник прозвонил как трубный глас.

Так что, пока я по удушливой жаре ехала в город, я позвонила Джонджо, просто чтобы услышать его здравый голос. Влажность была ужасная; солнце я еще могу вынести, но влажную жару… Чистая майка сразу же прилипла к телу, пропитавшись потом, а свежевымытые волосы висели как сосульки.