Перстень Иуды - Корецкий Данил Аркадьевич

Бенкендорф стал торопливо перелистывать бумаги в своей папке.

– Вот разве что… Вчера в восемь утра двое дворян дрались на дуэли. На пистолетах.

– Что такое?! – Государь резко повернулся к графу. – Опять дуэль?!

– Да Ваше Величество!

Брови императора нахмурились.

– Когда же лучшие мои подданные перестанут истреблять друг друга? Похоже, нашим дворянам все нипочем: и указ Петра Великого, и уложения Екатерины Великой, и мои распоряжения! Эти поединки не только не прекращаются, а становятся все более частыми.

По мере того как Николай говорил, голос его становился все более раздраженным, и Бенкендорф счел за лучшее промолчать.

– Кто стрелялся-то?

Прямой вопрос требовал точного ответа. Бенкендорф почтительно наклонил голову.

– Князь Юздовский и молодой дворянин, недавно прибывший из Рязани, некий Павел Бояров. Сей молодчик является племянником графа Опалова, если вашему величеству это имя что-то говорит…

Государь чуть наморщил лоб:

– Ну, Юздовского, положим, я помню. Это тот, у которого дома я осматривал коллекцию картин, оружия и всякого антиквариата? Он еще хлопотал о сыне – служба в императорской гвардии или что-то такое…

– Совершенно верно, Ваше Величество, – подтвердил граф.

– Второго я, конечно, не знаю. А имя его дяди мне что-то говорит…

– Это уже немолодой человек, который несколько лет назад неожиданно отличился рядом скандалов. Известный карточный игрок, ловелас… В свое время я докладывал Вашему Величеству о его похождениях…

– Припоминаю, – произнес Николай Первый. – Как говорится, яблочко от яблоньки… М-да-а. Я, знаете ли, Александр Христофорович, все больше убеждаюсь, что дворянство наше не столько судьбами отечества озадачено, сколько поисками приключений. Все это – суть просвещения, вольнодумства и нежелания трудиться. Если им не жаль лбы под пули подставлять, если им жизнь не дорога, так пусть едут на Кавказ или еще куда-нибудь, где своим животом могут какую-то пользу России принести. Праздность – причина всех наших бед. От праздности и вольнодумства они и на Сенатской площади бунт учинили. А, как мы с вами убедились, бунт оказался пустым, ничего под собой сколько-нибудь серьезного не имевшим. Так, глупые прожекты, чуждые России.

– Я абсолютно с вами согласен, Ваше Величество! – поспешил заверить Бенкендорф.

– Но заметьте, граф, – продолжал император. – Все чаще смута на Руси происходит от дворянства, которое, казалось бы, должно стоять на страже монархии. Именно они смуту в умы народа привносят. Свободы им хочется! А с той, что уже дарована, сами не знают что делать…

– Я полностью согласен с вами, Ваше Величество, – вновь вставил граф.

– Да, так что с этой самой дуэлью? Надеюсь, все живы?!

– Увы, ваше величество. Князь Юздовский убит. Изряднейший выстрел, надо признать. Пуля ему попала прямо в горло, перебила позвоночник и едва не оторвала голову… Весь Петербург об этом говорит…

Николай Первый вновь обернулся к окну. Сцепленные за спиной руки побелели от напряжения. Он молчал. Наконец, император обернулся:

– А что за причина поединка? Женщина? Карты? Оскорбление?

– Нет, Ваше Величество. Причина в перстне.

– Что за перстень? – требовательно спросил Государь.

Бенкендорф прокашлялся и ответил:

– Говорят, перстень Иуды. Бояров его то ли заложил, то ли проиграл Юздовскому, потом стал требовать назад, князь заупрямился – и вот результат!

Государь стал мрачнее тучи.

– Это уже переходит все рамки разумного! Дуэль из-за какого-то перстня… А при чем здесь Иуда?

– Как говорят, вещица принадлежала самому Иуде-христопродавцу.

С минуту Николай пребывал в молчании, очевидно, пытаясь осмыслить сказанное. Наконец, он произнес неуверенно:

– Я не помню, где в Святом Писании было сказано, что Иуда носил перстень.

– Но и нигде не было сказано, что у него не было перстня, – позволил себе реплику граф. – Еще этому колечку приписывают какую-то особенную силу…

– Вздор какой-то! – заключил император. – Все это опять-таки из-за праздности и вольнодумия. И обратите внимание, граф: православные дворяне дерутся на дуэли из-за кольца христопродавца!

Он стал расхаживать по кабинету, наконец, остановился перед Бенкендорфом и, отчеканивая каждое слово, заключил:

– Извольте, граф, как следует разобраться в сей возмутительной истории! Этого наглого провинциала примерно наказать. Пример-но! За сим не смею задерживать!

Бенкендорф стал пятиться к двери. Но тут Николай вновь обратился к нему и уже более спокойным голосом спросил:

– А перстень этот самый изъят?

– Так точно, Ваше Величество.

– Подробнейшим образом проведите дознание, перстень приобщите к делу. Возможно, я захочу ознакомиться с материалами и взглянуть на это наследие Иуды!.. – сказал Государь.

И, помолчав, добавил:

– В любом случае по окончании следствия будьте любезны представить мне подробный доклад обо всей этой истории!

Следователь Департамента криминальных дел Александр Григорьевич Небувайло был человеком по-истине необъятных размеров, как Гулливер в стране лилипутов. Его толстое, рыхлое тело было жестко схвачено синим сукном форменного мундира, который, казалось, вот-вот лопнет от чрезмерного внутреннего напряжения. Широкое, заплывшее жиром лицо излучало благодушие и доброжелательность, постоянная улыбка, казалось, намертво поселилась между румяных щек, а маленькие голубые глазки светились пониманием и готовностью помочь любому, кто перед ним оказывался. Реденькие, тронутые сединой волосы были коротко острижены и тщательно расчесаны – волосок к волоску.

Удивительно, но все движения этого великана были плавными и даже изящными. Почти все подследственные, с которыми приходилось работать этому миляге, сразу же попадали под его обаяние и были бесконечно рады, что именно ему – славному, доброжелательному толстяку – суждено определять их дальнейшую судьбу.

Павел Бояров не явился исключением. Уже через десять минут своего первого общения с Небувайло он мысленно возблагодарил Бога за то, что он послал ему этого следователя – милого, доброго человека.

– Ну, как же вы, Павел Львович, могли совершить столь ужасное деяние? Неужто не знали, что дуэли в империи воспрещены?! – спрашивал Александр Григорьевич низким проникновенным голосом.

– Я как дворянин… Долг чести требовал наказать бессовестного обманщика… – залепетал Бояров.

– Помилуйте, юноша, какой долг чести! Вы убили князя Юздовского, уважаемого петербуржца, мужа, отца семейства! Жена Мария Петровна овдовела, сын Жорж осиротел – трагедия! Между прочим, князь был известным коллекционером, которого знал и ценил сам государь! Хотя по-человечески могу и вас понять…

Павел совсем сник, не зная, что ответить этому добродушному толстяку. Наконец, он выдавил из себя:

– Ваше… ваше превосходительство, но это был честный поединок. И, в общем-то, не я вызвал князя на дуэль, а он вызвал меня. Тому есть свидетели. Они могут подтвердить мои слова.

– Да-а-а, – задумчиво протянул следователь. – Ну, что ж, давайте вместе выкручиваться из этой крайне непростой ситуации. Я, как честный человек, имеющий примерно такого же сына, как вы, просто не могу оставить вас без помощи. Я попробую помочь вам, а уж вы, в свою очередь, извольте, сударь, помочь мне. Договорились?

Павел согласно закивал головой:

– Со своей стороны я готов сделать все возможное… А что нужно-то?

– Да ничего особенного, – расплылся в улыбке Александр Григорьевич. – Я буду задавать вам вопросы, а вы станете на них отвечать. Отвечать надо подробно, вспоминая все детали и, главное, честно. А становому приставу я приказал опросить всех остальных участников этой истории, так что можно будет сопоставить показания, тут-то любая ложь и выявится…

– Мне нечего скрывать, ваше превосходительство. Поверьте, я все расскажу самым подробным и правдивым образом. И вы можете не сомневаться в моей искренности.