Обратная сторона - Ольга Иженякова

Все гости внимательно следили за скандалом, и, казалось, что кроме этой сцены и, пожалуй, обильного застолья их мало что интересует.

После свадьбы я посетила огромный, давно заброшенный замок, построенный в конце шестнадцатого века в причудливом архитектурном стиле. Когда-то он принадлежал известному княжескому роду, потомки которого в начале позапрошлого века иммигрировали в Канаду и там, говорят, построили подобный — в память о закарпатских предках.

Громадные залы, высокие потолки не произвели на меня привычного впечатления (видимо, взрослею), но все же по давно сложившейся журналистской привычке удалось найти кое-что интересное. Я обнаружила старинный туалет. Два больших человеческих следа высечены прямо в каменном полу, а между ними, посередине, зияло отверстие.

Я бросила туда камешек, раздался шум. Камешек через отверстие в трубе полетел вниз, звук послышался на первом этаже, затем — в подвальном помещении, пока камешек, наконец, не упал вниз, в яму. Следовательно, когда кто-то из знати на верхнем этаже ходил в туалет, об этом знала вся прислуга?

Одно время в этих краях я долго изучала так называемый «курортный синдром». Это когда внешне благополучные и цивилизованные люди приезжают в места отдыха и ведут себя так, будто жить им осталось от силы год.

Под ласковым солнцем и в благоприятном, почти парниковом климате обнажаются не только тела, но и мысли.

Отпускники — это особенная каста, которая живет в стране вседозволенности и лености. Здесь много флирта, не всегда пристойных анекдотов, обильные столы и лечебные процедуры. Все внимание сосредоточено на человеческом организме, на разговорах о том, что полезно, а что нет. На душу здесь наплевать.

По большому счету отдыхающие аборигенов всерьез не принимают.

А зря. Как показывает многовековая практика, большинство поэтов, писателей, художников рождаются именно в таких местах, где сама природа способствует развитию таланта. И вполне вероятно, что какой-нибудь будущий Ги де Мопассан запечатлеет характеры и поступки отдыхающих в литературе. Не исключено при этом, что имя, возраст, цвет глаз, место жительства отдыхающего и, что немаловажно, социальный статус и род занятий будут отнюдь не вымышленными. «Влипнуть» можно по-крупному.

Вообще Закарпатье — это где все красиво. Здесь на свалках растет необыкновенной красоты дягель, возле, прошу прощения, сортиров — невероятно огромные розы, величиной с человеческую голову, а все старые и новые дома, сараи и просто развалины увиты диким виноградом. Если добавить к этому немного истории с ее непременными спутниками легендами, то станет понятно, почему каждое лето (впрочем, не только лето) этот небольшой клочок земли, граничащий с Европой, осаждают толпы туристов всех стран и народов.

Кстати, об истории. Рядом с домом моей знакомой бабы Ирмы стоит вековая глыба, на которую когда-то садился Иван Мазепа, говорят, будто даже задремал на ней — о чем, естественно, выгравировано на поверхности камня. И все, абсолютно все экскурсанты изъявляют желание сфотографироваться возле столь памятного украинскому народу места. Они проходят к глыбе, а рядом располагаются грядки бабы Ирмы — петрушка, сельдерей, укроп. В лучшем случае — оторвут на память листочек-другой, в худшем — затопчут. И как только на горизонте появляется экскурсия, баба Ирма бежит грядки сторожить. Экскурсия уходит — баба Ирма проклинает Мазепу…

Впрочем, это только цветочки. Другое дело, когда люди расслабляются на природе. В прошлом году восьмилетний ребенок наблюдал групповой секс у цыган. Пришел домой и обстоятельно рассказал взрослым про четыре пары, которые менялись после каждого раза…

Не спасла положение и жалоба, подписанная всем селом. В сельсовете только плечами пожали, мол, зона отдыха, какие могут быть вопросы? В походе за грибами обычное дело обнаружить парочки в кустах и предметы, так сказать, интима.

Впрочем, если уж называть вещи своими именами, то отношения мужчины и женщины на курорте, где их никто не знает, доступны многим любопытным, а значит, в них есть какой-то определенный момент общедоступности, то есть общественности.

Действительно же интимный момент — это получение и пересчет собственных денег. Когда надо иметь дело с собственными финансами, многие прячутся, а порой искусно маскируются, как звери в сезон любви…

В таких краях дети взрослеют быстро. Отдыхающие не задумываются, что творят своим поведением. Мысль, что непотребное поведение калечит чью-то психику, им почему-то не приходит. И как следствие, дети, живущие в курортных местах, рано начинают сексуальную жизнь. И взрослое население не удивляется. Никто не задумывается, что всему свое время. Выглядит это неестественно. Так продавцы щипцами разворачивают бутоны садовых роз, чтобы быстрее продать. В природе же розы распускаются медленно и божественно прекрасно.

Помню свой первый приезд в Закарпатье. Было мне тогда лет шесть, наверное. Рядом с нашим домом, во дворе, на высоком дереве жило семейство аистов. Я часами за ними наблюдала, мечтала поймать сказочную птицу, ощипать ее и сделать из пуха перину. Согласно услышанной тогда мною сказке, кто спит на перине из перьев аиста, будет счастливым и богатым.

А мне ужасно хотелось разноцветные мониста! Много-много. У меня в детстве они почему-то ассоциировались с богатством. Но залазить на колесо, на котором находилось гнездо, я, естественно, не решалась. А аисты, видимо, были в курсе моих корыстных намерений, поэтому по нашему двору не разгуливали. Они прилетали и сразу прятались либо в гнезде, либо в кроне ближайшей груши.

Иногда из гнезда действительно падали небольшие перышки, местная детвора их моментально подбирала «на счастье». Особенно в этом деле преуспевали школьники. Им и вправду везло, даже последние балбесы нормально сдавали экзамены и получали в аттестаты законные «трояки».

Но как-то аистиха не вернулась в гнездо. Аист ждал, ждал, внимательно осматривал округу. А потом тревожно летал над домом и жалобно звал дорогую подругу. Каждое утро аист куда-то улетал, а когда возвращался и не находил ее в гнезде, бил крыльями и кричал почти как человек, которого сильно ударили.

Так продолжалось, наверное, месяц. Мы, домашние, уже с потерей смирились. Но только не аист. Однажды он взлетел высоко-высоко, прижал крылья и камнем упал на каменный двор.

Я к нему подбежала. Из разбитого клюва текла кровь, а в глазах стояли слезы…

С тех пор у меня появилась мечта: я всей душой захотела, чтобы меня любили так, как любил этот аист… Какая наивность!

Этот край мне нравится еще из-за гор и водопадов. Однажды в горах при свете костра и пьянящем запахе разнотравья мне пришла мысль, что я по жизни иду с чересчур выпрямленной спиной. Каждый день, каждый миг, что отражается в вечности, наполнены сознанием, что я — Венец природы. Сумасшедшее чувство свободы окрыляет, вдруг начинаешь чувствовать себя сверхчеловеком, но потом спускаешься и у подножия горы понимаешь свою обычность и постепенно растворяешься в повседневности. Вершина горы потом придет к тебе сама в мечтах и снах. И однажды ты со всей реальностью ощутишь, что у каждого человека есть свой Фавор и своя Голгофа…