Будет больно. Мой эротический дневник - Оксана НеРобкая

В КРОССОВКАХ НЕЛЬЗЯ

25 лет, сентябрь

– Пойдем сегодня в клуб? Дима приглашает вечером.

– Карин, я не знаю, сможет ли Вова. Ему завтра вставать в шесть утра. Едет в аэропорт встречать родных.

– Вот засада… А если без Вовы? Артур из Питера приехал. Он тоже в клубе будет, пообщаетесь. Ты же его знаешь?

– Да, знаю. Мы с ним даже дружили как-то пару недель. А потом я его слегка побила, и он испугался.

– Вот, видишь. Вам будет, что обсудить.

– Да я не против.

…Уже восемь вечера. Жду Вову. Сказал, что приедет на часик. Приезжает.

– Ой, как ты здорово постригся! Тебе так идет!

– Спасибо. А я все никак не мог решить, нравится ли мне результат.

– Вов, пошли в клуб. Потанцуем, а?

– Оксана, разум мне подсказывает, что…

– Сколько можно слушаться разума? Дай хотя бы раз высказаться страсти! Ну подумаешь, не выспишься. В гробу отоспишься!

– Оксан… Ну пойдем, давай! Ради того, чтоб посмотреть, как ты танцуешь, я готов.

– А с другой стороны, у тебя же завтра куча lел. Будешь как сонная Mvxa…

– Оксана!

– Я просто хочу, как тебе лучше. Вот и взвешиваю все за и против.

– Так можно до бесконечности. Все, уже решили, едем.

– Остается разрулить одну проблему. У меня же сестра гостит, на семинар приехала. Нужно с ней как-то пересечься. Ключ от квартиры передать.

С Кариной, Артуром и Димой договариваемся встретиться возле клуба в пол-одиннадцатого. Звоню сестре. Говорю, что пересечемся у метро «Шоссе Энтузиастов». Она говорит, что поедет на такси. Рассчитываю время. Ловим тачку. Подъезжаем. Набираю сестру. Телефон отключен.

– Странно. Видимо, все-таки поехала на метро.

Решаем спуститься в метро и поймать ее в центре зала. Или возле эскалатора. Выход один, пропустить невозможно. Шатаемся из угла в угол уже полчаса. За это время сестра могла доехать сюда два раза. Звоню ей. Наконец-то берет трубку.

– Лена, ну ты где?

– Выхожу из метро.

– Погоди, как выходишь? На станции «Шоссе Энтузиастов»?

– Да!

– Как мы могли тебя проглядеть? Погоди, мы сейчас поедем к тебе наверх.

Наверх мы, однако, не поехали, а пошли. Как только мы приблизились к эскалатору, он заглох. Пришлось с горем пополам подниматься на своих двоих. Эх, недобро как-то вечер начался. Отдаем ключ сестре, сажаем ее на машину. И с чувством выполненного долга радостно едем к развлекательному центру. У входа нас останавливает охрана.

– В кроссовках нельзя.

Кажется, у меня из ноздрей пойдет пар. Звоню Диме и ору в трубку:

– Какого черта ты не сказал, что в этой гребаной конторе дресс-код? Нас не пускают внутрь, потому что Вова в кроссовках! Мы думали мы на дискотеку идем. А это что такое?

В ответ раздается что-то невнятное. Потом слышу голос Артура. Он говорит, что сейчас к нам подойдут.

Подходят. Вернее, подпрыгивают. Видимо, у них очень энергичное состояние духа. И вызвано оно явно искусственным путем. Подходим к машине Димы, в которую они тут же уселись. Устраиваемся сзади. Там уже Карина. Вид у нее какой-то нездоровый.

– Привет, дорогая!

Она не отвечает. Глядит расширенным зрачками и пьет виски из горла. Дима и Артур дергаются на передних сиденьях, изображая танец под кислоту. Да что здесь происходит? Обдолбились они все?

– Дима! Вы под наркотой, что ли? Вот идиоты хреновы! Вы Карине что дали?

Дима весело приплясывает и улыбается:

– Да я ей пару экстази дал. А ей вот что-то плохо стало! А что ж вы так, а? Что ж вас не пустили-то? Что теперь делать? Охота оторваться по полной.

– Да вы на себя посмотрите, свиньи недоделанные! Ты, Дима, совсем больной, что ли?

– Мы, наверно, с Артуром пойдем попляшем, а вы тут побудьте.

Зверею.

– Придурок, ты пригласил Карину, напичкал ее какой-то хренью. И теперь хочешь оставить ее здесь? Ты в своем уме? Ее надо домой отвезти!

Подруга отрешенно кивает.

– Давай я ее щас отвезу.

– Куда ты ее отвезешь, у тебя мозги не работают. Хочешь в аварию попасть? Иди, сажай ее на такси!

– Ты соображаешь сейчас? Сама доедешь или тебя проводить? – обращаюсь к Карине.

Та уверенно кивает и шепчет на ухо:

– Мне уже лучше. Но оставаться с ними я не хочу. Я лучше домой поеду.

– Да уж, это действительно лучше.

Мы с Вовой идем прогулочным шагом и обдумываем, что делать дальше. Настроение на нуле, но очень жаль сегодняшнего вечера. Через полчаса решаем поехать ко мне домой и попить чай.

Покупаем шампанского и подходим к подъезду. Код двери я не знаю, домофон еще не проведен. Я звоню сестре, чтоб она спустилась и открыла дверь. Ждать в два часа ночи случайных людей затея не из умных. На моем телефоне оказывается нулевой баланс. Звоню с Вовкиного. Лена не отвечает. Что же за день такой ненормальный! Пишу ей эсэмес. Опять звоню. Бесполезно. Начинаю мерзнуть. Стоим под подъездом как два бомжа и глушим шампанское из горла.

Проходит минут тридцать и случается чудо. Двери лифта открываются. Выходит пожилая женщина потрепанного вида. Открывает почтовый ящик. Как это ей приспичило проверить почту посередине ночи? Стучу в окно. Показываю знаками: откройте дверь.

Она запускает нас.

– Чего вы, не знаете код подъезда, что ли?

– Нет… Это ж надо в ДЭЗ идти, а домофон мы еще не провели, – жалостливо скулю я.

– Да какой ДЭЗ. Я вам скажу сейчас код, запоминайте.

Вот это удача. Нет худа без добра. Запоминаем.

Звоню в дверь квартиры. Открывает сонная Лена.

– Ты чего трубку не брала?

– Так не было звонков… Ой… Я поставила не беззвучный режим… Вот я дура…

– Ладно, иди спи!

Запираемся с Вовой в ванной.

Мы до этого ни разу не сидели вместе в ванной. Выпитое шампанское, теплая вода, полная темнота. Тесно прижатые друг к другу тела. Это не здесь и не с нами происходит. Как будто сон. Странный тихий романтический сон. Шепчу ему на ухо: «Я люблю тебя!»

Испытываю такую горячую нежность, что почти захлебываюсь ею. Мне хочется сделать все, что он захочет, лишь бы ему было приятно. Шепчу ему на ухо: «Я люблю тебя!»

Целую его родные, упругие губы. Глажу его под водой. Хочется прирасти к нему.

Шепчу ему на ухо: «Я люблю тебя!»

ПРОСТО МЫ С НИМ РАЗНЫЕ ПРИБОРЫ

25 лет, октябрь

Договорилась с Кариной. Она будет звать меня для совместного доминирования, если клиент мазохист. В последнее время у меня просто срывает крышу… Мне необходимо выплеснуть отрицательную энергию. С Вовой мы обсуждали эту тему. Он не против, если я найду себе какого-нибудь мальчика для битья. Но я ответила, что так будет нечестно. Не хочу привязываться к другому.

Я решила. Хочу, чтоб Вова был счастлив. Поэтому не буду причинять ему дискомфорта. Но долго я так не протяну. У меня остается один выход. Пусть это будет чужой человек, которого увижу только один раз. Отсадирую его так, как мне надо. И он навсегда уйдет. Для него я лишь очередная практикующая. А для меня он только прохожий. Никто никому не должен. Это не «тема». Здесь нет чувств и восторга. Всего-навсего метод искусственного поддержания работоспособности моей системы.

Карина сказала, что нужно сделать фото:

– Моя девочка, с которой я иногда вместе работаю, не фотогенична… Ну ты в курсе, видела ее. Так-то она не толстая. Но камера ее просто уродует. А фотки, где две Госпожи, очень нужны. Выручишь?

Ее объявление уже давно висит в Интернете. Мы сделали фото, где не видно лица. Я понимала, что Вова узнает меня по фигуре. Но сказать ему не хватило смелости. Наверное, боялась его реакции. Думала, что он не поймет.

Он, действительно, не понял. Вчера утром позвонил и сказал, что видел. У меня остановилось сердце. За секунду глаза перестали видеть от слез.

– Вова… Я могу тебе все объяснить. (Какая пошлая фраза)

– Да? Ну объясни.

– Вова, мне неудобно говорить. И очень трудно. Давай я напишу тебе сейчас письмо?

Пишу ему все, как есть.

«Ты заметил, как давно я даже не пытаюсь причинять тебе боль? Потому что я хочу, чтоб тебе было хорошо со мной. Я готова ради тебя на многое. Но я умираю без «темы»… – Пишу и плачу. Мой коллега смотрит на меня с удивлением. Но мне все равно. – Когда я тебя обнимала в воскресенье, мне хотелось просто выть и рыдать. Так мне хотелось тебя, именно тебя, родного и любимого, а не какого-то чужого, незнакомого урода… До чего же этот выход похож на пытку… Для меня. Но я не вижу другого. Я понимала, что ты скоро заметишь объявления и узнаешь меня. Наверное, подсознательно хотела, чтоб это произошло поскорее. Чтобы все тебе рассказать… А может быть, и нет… Потому что это ужасно больно рассказывать… Потому что вряд ли ты сможешь понять меня… Извини, больше не знаю, что сказать».

Долго, очень долго нет ответа. Наконец я читаю его строки:

«А тебе не кажется, что если бы ты сказала мне все это до того, как я сам обнаружил, то воспринималось бы совсем иначе? Зачем врать тому, кого любишь?! Я всё понимаю, но осадок всё равно остался…»