Вторжение - Флетчер Нибел

Никто не мог понять, как это произошло. Всё началось медленно и осторожно. Словно бы над ними повис огромный магнит, силе которого было невозможно сопротивляться. Кольцо сомкнутых рук начало подниматься, сначала медленно, потом всё быстрее. И внезапно все двадцать рук взметнулись кверху в едином мощном порыве. Они тянулись не к потолку, а к огромной дуге небосвода. Они с силой сжимали пальцы друг друга, стараясь удержать этот венец обретённой ими истины и никогда не расставаться с ней. То был наивысший взлёт присущей им человечности, доброты и сострадания. Они были полны силы и счастья. И обводя взглядом тесный круг, Джой Ворхи видел вокруг себя сияющие лица.

— Теперь вы поняли, — тихо сказал Морт. Он, профессиональный руководитель таких изматывающих встреч, с мягкой улыбкой смотрел на дело рук своих. — Все мы просто люди.

Ещё час был посвящён пустой весёлой болтовне. Преисполненные огромного облегчения, они говорили о своих чувствах и эмоциях, сравнивая их друг с другом и пытаясь понять, как повлияло на поток страстей присутствие Президента — сдерживало ли их или, наоборот, стимулировало. Все пришли к общему выводу: оно добавило какое-то новое измерение. Все поглощали мороженое, ели печенья и пили кофе, охваченные радостным возбуждением. Все должны будут поддерживать связь, и они должны стать миссионерами, ратующими за внедрение этого нового опыта. Ими владело веселье, и всё то и дело смеялись. И наконец один из чёрных ребят, Хенк Улам, выразил всеобщее настроение, сказав:

— Мистер Президент Фил, вы чертовски хороший мужик, и когда я стану Президентом, то сделаю вас королём — хоть на день!

Но теперь, утром понедельника, всего пятьдесят три часа спустя, им казалось, что от этих часов радости, очищения и чувства своей причастности к человечеству их отделяет несколько десятилетий.

— А это могло бы сработать, Джой, — сказал Рэндалл.

— Я надеялся, что миллионы американцев пройдут через такую процедуру. И у нас была возможность изменить межрасовые отношения по всей стране… Поддержанные авторитетом Белого Дома, его посланцы рассказывают всей стране о сути и смысле таких встреч. Я даже представил себе лозунг — «Узнай своего соседа».

— Я понимаю, Фил. — Ворхи пошевелил в воздухе пальцами, словно вызывая воспоминания. — Но «Чёрные Двадцать Первого Февраля» положили конец такой возможности. И мы должны окончательно забыть её.

— Забыть трудно, — сказал Рэндалл. — Давно уже у меня не было таких потрясающих шестнадцати часов… Конечно, не в пример Кэти, я не считаю их панацеей. Бедная девочка. Она думает, что присутствует при рождении нового мира.

— Новых миров не существует, — заметил Ворхи. К нему вернулся привычный цинизм, и он с удовольствием, как в старое привычное пальто, облачился в него.

— Да, их нету. — Рэндалл погрузился в свои мысли и в ту же секунду оказался далеко отсюда, вместе с Кэти и Хелен в Стенфорде. Хелен побудет с Кэти, пока она не закончит подготовку на курсах Корпуса Мира, после чего улетит в Гану, где два года будет преподавать детишкам английский язык. Дорогая Кэти, его роза с шипами. Скоро и ей придётся расстаться с мечтами.

— Ну что ж, вернёмся к Ч. Ф., — сказал Рэндалл.

Ворхи понял, что минуты расслабленности кончились.

Они снова вырулили на главную трассу и готовы следовать по ней.

— Джой, — сказал Рэндалл, — вот что мне нужно от тебя: чёткое определение направления мысли. Скоро мне придётся принимать решение.

— Свои идеи я высказал в ходе совещания. — Ворхи почесал в затылке. Несмотря на прохладу в кабинете, он продолжал отчаянно потеть.

— Лишь чтобы они остались в письменном виде.

— Ещё бы, чёрт возьми! Своей маленькой книжкой Судного дня ты всех нас насадил на вертел.

Рэндалл пропустил мимо ушей его ехидный намёк.

— Теперь мы одни. И я хочу, чтобы мы поговорили на равных.

— О’кей. — Откинув голову на спинку дивана, Ворхи прикрыл глаза. — Попробую на равных, но ты напомни мне, о чём шла речь.

— Ты посоветовал мне выступить по ТВ, обратиться к Ч. Ф. с просьбой оставить захваченные дома и пообещать им в таком случае амнистию в случае согласия. Если же они откажутся, подготовиться к любому развитию событий.

— Точно, — Ворхи по-прежнему не открывал глаз. — Но ты кое-что упустил из виду, Фил.

— Что именно? Ради Бога, сядь как следует и посмотри на меня.

Ворхи подчинился. Скрести он сейчас под собой ноги, то был бы живым воплощением толстого Будды.

— Детей, Фил. Тех самых детей. Ты помнишь, что я был единственным из всех восьмерых, который упомянул о детях?

— Ну, предположим. К чему ты клонишь?

— Послушай, Фил, — сказал Ворхи. — Эти ребятишки — наш самый ценный капитал. Они есть во всех домах, и всего их больше дюжины. И теперь я спрошу тебя: о чём первым делом подумает каждая мать в стране, услышав твоё выступление? О захваченных домах? Что ж, будут и такие. О взрослых, которые оказались пленниками? О святом понятии частной собственности? Чёрт побери, Фил, — нет и нет! Она будет думать только лишь об этих детях. — Когда Рэндалл промолчал, Ворхи наклонился вперёд и поднял указательный палец. — Кого ставит в свою рекламу каждый производитель кукурузных хлопьев? Детей. Для кого играют рок-ансамбли? Для детей и подростков. Ради кого каждый отец горбатится всю жизнь на нудной и утомительной работе? Ради детей. О ком ты думал, кого любил больше всего последний двадцать один год? Кэти, твоего ребёнка.

— Хватит. Я не идиот. Что ты предлагаешь?

— Фил, — сказал Ворхи, — я думаю, ты должен раскрутить тему детей на всю катушку. Осени их сенью флага. Заставь людей плакать над ними. Забудь о праве частной собственности. Кого волнует несколько акров земли, куча кирпичей и груда водопроводных труб, принадлежащие богатым? Пусть каждая мать, каждый отец в стране, белые или чёрные, только и думают об этих бедных малышах, которых держат на мушке.

Поёрзав на диване, Рэндалл еле заметно кивнул.

— Как я и говорил, Джой, ты циничный сукин сын.

— Но ведь я говорю дело. Так? Фил, меня ты вокруг пальца не обведёшь. Я ведь знаю, что ты не собираешься поднимать войска и громить Ч. Ф., не поговорив предварительно со страной. Такого ты не допустишь. Это генералу Хильдебранду позволительно вести себя как человеку каменного века по нашим меркам, но все будут тыкать пальцем в тебя. Негры оказали тебе огромную помощь на выборах и, может быть, снова её окажут — если вообще будет это «снова». Так что ты не можешь отдать приказ «Патронов не жалеть!», ввести военно-полевые суды и всё такое. — Замолчав, Ворхи в упор посмотрел на своего друга. — Нет, ты выступишь по телевизору и произнесёшь самую потрясающую речь в своей жизни. И когда ты будешь готов к ней, я скажу лишь — взывай к этим детям. Пусть, чёрт побери, вся страна обольётся слезами.

Помолчав несколько секунд, Рэндалл с сомнением покачал головой.

— Эксплуатировать тему пленённых детей?

— Ага! — Джой ткнул в него пальцем. — Ты сам это сказал. Пленённых. Эти дети — пленники. Так что, чёрт возьми, бесчестного в том, что ты подчеркнёшь этот факт? Я ведь не убеждаю тебя врать. Просто я говорю, что ты должен вести себя, как толковый газетчик. Сделай судьбы детей главной темой своего выступления. Пусть страна увидит и услышит, в каком невыносимом положении оказались эти невинные ребятишки. Господи, да часть из них просто младенцы.

— Что-то не припоминаю, дабы мир сходил с ума из-за таких же детей в Биафре, — сказал Рэндалл. — А ведь там их тысячи умерли от голода.

— Но, — продолжал настаивать Ворхи, — ведь в конце концов именно сморщенные измождённые личики этих детей из Биафры привели к спасательной операции. Мы волновались за них. Весь мир переживал. А ведь эти дети были за тысячи миль от нас. Мы воспринимали их, как сплошную массу, не различая отдельных лиц. И давай не будем закрывать на это глаза — они были чёрными. Теперь же под дулом оружия в своих же домах оказались американские дети. Каждого из них газеты назовут по имени и покажут его изображение. И я считаю, что это окажет куда более эмоциональное воздействие, чем Биафра.

Рэндалл продолжал смотреть на своего друга.

— Ты убедил меня, Джой. Как всегда.

— Но тебе не нравится, как я всё это изложил, не так ли? Ладно, можешь облекать мою мысль в любые слова, как сочтёшь нужным. Только не забудь про детей. Точка.

— Есть что-нибудь ещё? — с хрипотцой в голосе сказал Рэндалл. Он мучительно нуждался хоть в нескольких часах сна.

— Нет, если не считать, что меня беспокоят те пятеро молодых ребят-негров, которые участвовали во встрече. Представь себе, что кто-то из них намекнёт о происходивших тут событиях. Можешь тут же ставить на себе крест.

— Перед их появлением Кэти взяла слово с каждого из них, — сказал Рэндалл. — И убеждена, что они не станут болтать.