Пушка Ньютона - Грегори Киз

– Все так просто объясняется? – удивилась Адриана. – Вам нужно только то, чтобы к королю был приставлен человек, который докладывал бы вам о каждом его телодвижении? В течение последних двух лет «Корай» никаким образом не давал о себе знать. И вот теперь вы похищаете меня, но только для того, чтобы сообщить, что я должна своими собственными руками разбить свою жизнь, отказаться от всего, что мне дорого, и все ради того, чтобы у вас был свой человек рядом с троном?!

– Мы не давали о себе знать, – сказала мадам де Кастри, – потому что именно два года назад Креси увидела эту свадьбу. И мы не хотели, чтобы люди, знающие о существовании «Корая», связывали появление новой королевы с нашим влиянием. В этом же кроется и причина вашего мнимого похищения.

– Я могла бы проявить больше изобретательности, будь у меня побольше времени, – подала голос герцогиня Орлеанская. – Я предполагала организовать встречу совсем по-другому. Но после смерти дофина и покушения на короля любая связь с вами вызвала бы подозрения. Ведь Торси и так нас подозревает.

– Торси известен мой интерес к науке, – сказала Адриана, – и то, что ваш муж содействовал моему устройству в Академию наук.

– И что в этом подозрительного? – изумилась мадам де Кастри. – В этом нет ничего противозаконного или неприличного. Не придавайте значения подозрениям Торси. Знайте, Адриана, хотя мы хранили молчание последние годы, мы продолжали делать то, что было в наших силах. Именно герцогиня попросила своего супруга устроить вас при королевской библиотеке, благодаря чему вас заметил Фацио де Дюйе.

– Звучит так, – слабо пыталась сопротивляться Адриана, – словно все это делалось не столько для меня лично, сколько для того, чтобы через меня следить за господином де Дюйе.

– Вы эгоистичны, – чуть слышно даже не произнесла, а выдохнула Креси. Адриана повернула голову в ее сторону и посмотрела прямо в удивительные глаза. – Пелена мрака опускается на мир, и вы тесно связаны с этим мраком. Помните, когда вы первый раз столкнулись с «Кораем»? Вам было всего девять лет.

– Я помню, – ответила Адриана. – Вы и это видели?

Будто не слыша вопроса, Креси продолжала:

– Вы помните наш символ? Сова означает не только стремление к знаниям, которых жаждут наши сердца, не только святую обязанность любить и помогать сестрам богини Афины. У этого символа есть высший смысл, дорогая сестра. Вы помните, в чем он заключается?

Адриана опустила глаза и тихо произнесла:

– Хранить и оберегать.

– Да, подхватила Креси. – Но, похоже, вы помните только о первой части нашей клятвы.

– Я считала, что меня покинули и забыли, – обиделась на ее слова Адриана. – Я думала, меня исключили из ордена и даже не предупредили об этом! А теперь вы хотите, чтобы я была верна клятве… – Она оборвала себя на полуслове. Не стоило выплескивать давно наболевшую горечь и обиду.

– Но теперь-то вы знаете, что все это время мы были с вами?

– Я знаю только то, что вам нужна. Вы говорите о пелене мрака, но я даже представления не имею, что это такое. Вы говорите «хранить и оберегать», но что я должна хранить и оберегать?

– Род человеческий, – совершенно спокойно произнесла мадам де Кастри, – и жизнь на земле.

Адриана надолго замолчала, она не знала, что на это ответить.

– Я выйду замуж за короля и тем самым сохраню род человеческий? – наконец решилась она продолжить разговор.

– Я не видела всю картину в целом, – призналась Креси, – только отдельные эпизоды. Я видела, как надвигается пелена мрака, потому что вы открыли дверь в эту обитель мрака, и вы же теперь должны помочь закрыть эту дверь.

– Ваши слова похожи на бред, – вспыхнула Адриана. – Извините меня, госпожа маркиза, госпожа герцогиня, я служу науке, математике, а то, о чем вы здесь говорите, похоже на мрачные суеверные страхи, на детские страшилки. Когда же дочери Афины утратили веру в науку и могущество Бога, который постигается посредством науки, и вернулись к предрассудкам и черной магии? – Она сама чувствовала, что ее слова звенят в воздухе, как отравленные стрелы, пущенные из тугого лука. Стоило снова обрести сестер по Афине, как тотчас, похоже, ее слова заставят их отвернуться от нее навсегда. Лица герцогини Орлеанской и мадам де Кастри застыли. Наконец мадам де Кастри строго сказала:

– Мне известно, что вы любите уравнения. Вы им доверяете. Это хорошо. Это замечательно. Но в мире существуют такие уравнения, что только Господу Богу под силу их разрешить. И когда такое уравнение возникает перед человеком, помочь его решить может только интуиция. Моя интуиция подсказывает, что остановить надвигающийся мрак мы сможем только в том случае, если вы будете рядом с его величеством. Необходимо принести себя в жертву, – тихо закончила она. – Выйти замуж за величайшего из всех королей – не самая страшная жертва, на которую может пойти женщина.

Адриана знала, что статус королевы сделал Ментенон несчастной. Быть супругой Короля-Солнце оказалось смертной мукой, которую Ментенон никому бы не пожелала. И это несмотря на то, что она глубоко и искренне любила Людовика. Адриана же Людовика не любила.

Но мадам де Кастри права.

Адриана посмотрела на женщин, молча ожидающих ее ответа.

– Я не знаю, над чем работает Фацио, но я могу рассказать о некоторых отдельных деталях, мне известных. И, возможно, более светлые головы, чем моя, смогут разгадать эту загадку. Мне кажется, они создают новое оружие. Если мы располагаем временем, я напишу уравнение, над которым они работают.

– Будьте так любезны, – ответила герцогиня.

– Его величество… Если его величество сделает мне предложение, я не вижу причины ему отказывать. Но я совершенно искренне заявляю, что каждый день буду молиться, чтобы такого предложения он мне не сделал.

– Поспешите с молитвой, – сказала Креси с легкой печалью в голосе, – потому что уже сегодня вечером он сделает вам предложение.

Адриана закрыла глаза.

– Если вы видите такие вещи, почему не можете увидеть чем занимается Фацио? – спросила Адриана. – Почему вы не можете увидеть то, что принесет нам пелена мрака, которую вы предсказываете?

Недовольная улыбка дернула губы Креси:

– Когда я была совсем юной, то могла увидеть все, о чем меня просили, но с каждым годом мое видение становится слабее. Сейчас это сделалось моим проклятием. Я не могу видеть то, что хочу. Я вижу только то, что Богу угодно мне показать.

– Или дьяволу? – съязвила Адриана.

– Богу или дьяволу – не важно, – выдохнула Креси. – Важно то, что все мои видения непременно сбываются; а они редко бывают приятными.

Спустя два часа прибыла карета из Марли. Ее сопровождали тридцать гвардейцев Швейцарской роты, четыре стрелка и десять верховых карабинеров. Адриана, стараясь оставаться равнодушной, наблюдала, как внушительная кавалькада въезжала во двор. Она сосредоточила все свое внимание на деталях экипировки, поэтому не сразу заметила два бездыханных тела, лежащих перед домом. Им была отведена роль похитителей. Один из лежащих был одет точь-в-точь как тот незнакомец, что угрожал ей крафтпистолем, но Адриана точно знала, что это не он.

Во главе швейцарцев ехал Николас с осунувшимся и печальным лицом, одна рука болталась на перевязи, и потому, сидя в седле, он слегка покачивался.

– Мадемуазель, – бросился он к ней, спешившись, – мне нет прощения за то, что я не уберег вас. – Он склонил голову. – Простите меня, – сказал он таким голосом, что у Адрианы сжалось сердце. Он, верно, возненавидел бы ее, узнай, что его позор и пролитая кровь – всего лишь малозначащие детали в разыгранном представлении.

– В этом нет вашей вины, – так, чтобы все слышали, громко ответила она. – Я бы предпочла быть убитой, нежели видеть, как такой отважный воин сокрушается от стыда.

– А я бы предпочел умереть, нежели позволить им прикоснуться к вам, – ответил Николас.

Адриана широко улыбнулась:

– Но кто бы в таком случае сопровождал и охранял меня сейчас, сударь?

Николас снова поклонился и, передав поводья своей лошади одному из стрелков, проводил ее до кареты.

Как только они сели в карету, процессия тронулась в путь. Николас молчал.

– Вы серьезно ранены? – спросила Адриана спустя некоторое время.

– Я чувствовал бы себя несравнимо лучше, если бы рана моя была серьезной, – улыбнулся он печально. – Когда на нас напали и я вышел из кареты, пуля слегка задела мне плечо. А потом что-то… я не знаю, что это было. Как будто бы свет и жизнь высосали из меня, я провалился во тьму, а когда очнулся, ничего не помнил.

– Если пуля задела плечо, то зачем вам перевязь? – удивилась Адриана.

– Кость задета, – признался Николас. Он помолчал, затем добавил: – Я слышал, что его величество очень рассержены.

– Не беспокойтесь, Николас, я заступлюсь за вас перед королем.

– Сударыня, я хотел лишь сказать, что король волнуется о вас. – Он отвернулся к окну и совсем тихо произнес: – Многие испугались, что вас убьют или случится что-нибудь очень нехорошее.