Карта утрат - Белинда Хуэйцзюань Танг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впереди в очереди он заметил одного из своих учителей. Не обращая внимания на возмущенные оклики тех, кто стоял перед ним, Итянь подошел к учителю.
– Я всю ночь не спал, – пожаловался учитель Ли.
Он ссутулился и обхватил себя руками. В школе, где учился Итянь, учитель Ли, коротышка, был ниже многих своих учеников.
– Я тоже почти не спал, – сказал Итянь.
– На пользу нам это не пойдет. – Учитель принялся грызть ноготь.
Итянь схватил его руку и отвел от лица. Из-за того, что учитель Ли непрестанно грыз ногти, на его синих от холода пальцах темнела запекшаяся кровь.
– Ничего не могу с собой поделать, – сказал учитель Ли.
Под покрасневшими глазами у него залегли лиловые тени. Лицо, прежде полное, осунулось. Учитель ждал этой возможности намного дольше, чем Итянь. Ему исполнилось двадцать семь, и его родители год за годом приглашали на ужин местное руководство в надежде пропихнуть сына в университет. Но все их попытки шли прахом. Теперь родители дали ему последний шанс: если сын не поступит в этом году, то они вынудят его жениться и он навсегда останется в деревне. Итянь сочувствовал ему: в школе от него единственного был хоть какой-то толк.
Одного за другим их запустили в спортивный зал. Парт здесь стояло столько, что Итяню пришлось протискиваться бочком. Если ему вздумалось бы списать у кого-нибудь, то он легко смог бы это сделать – соседние парты располагались почти вплотную. Впоследствии Итянь узнал, что были среди них те, кто и впрямь жульничал, – дети начальников, например, которым заранее дали список ответов или намеренно завысили оценки. Итянь понимал, почему они решились на такое, в газетах писали, что на экзамены записались шесть миллионов абитуриентов, а мест в университетах всего двести тысяч, вероятность поступить настолько маленькая, что он даже высчитывать ее не решался.
Инспектор погладил длинную бороду. И вот он уже зачитывает правила… И раздает брошюры с заданиями и выговаривает тем, кто пытается заглянуть в них раньше времени… Вот он смотрит на часы и мелом пишет на доске время окончания экзамена.
Учитель Ли протянул руку и постучал по парте Итяня.
– Удачи нам, – проговорил он одними губами.
Итянь видел, как некоторые потирают руки, и подумал, что здесь, наверное, холодно, его собственные пальцы онемели и напрочь утратили чувствительность. Он яростно встряхнул ладонью и поднес ручку к верхней строчке на экзаменационной тетради, где полагалось написать имя.
И вот имя выведено – черными чернилами, неизменное, его.
Они открыли экзаменационные тетради. Итянь слышал торопливый шорох – остальные стремились побыстрее перевернуть страницу, а вот сам он перевернул ее аккуратно и бережно разгладил листы.
– Тридцать секунд… Время пошло… – Голос инспектора затих.
Первым делом Итянь принялся отвечать на длинные вопросы. Они с Ханьвэнь продумали стратегию: сперва проработать задания, за которые полагается больше всего баллов, а после вернуться к остальным. Если неправильно ответить хотя бы на один такой сложный вопрос, то рискуешь вообще не сдать экзамены.
Он прочел пояснительный текст, и у него точно камень с плеч свалился.
В своем 1921-м труде под названием “Родина” Лу Синь пишет: “Нельзя утверждать, будто надежда существует, как нельзя утверждать, что ее не существует. Она – словно дорога на Земле. Изначально дорог на Земле не было, однако когда многие двигаются в определенном направлении, они прокладывают дорогу”. Пожалуйста, снабдите цитату вашими комментариями.
Итянь вдавил ручку в поверхность бумаги и принялся писать.
Глава 17
В последний день экзаменов Итянь собрал вещи. Теперь парты в спортивном зале стояли уже не такими тесными рядами. Зал уже опустел, но Итяню хотелось посмаковать эти последние минуты. К его удивлению, три последних экзамена прошли не хуже, чем первый. Даже на экзамене по математике, которого боялся сильнее всего, он ответил на все вопросы. Долгие часы, когда они с Ханьвэнь зазубривали формулы в соответствии с составленным ею планом, не прошли понапрасну.
Другим экзаменующимся повезло меньше.
На второй день, на экзамене по математике, спустя полчаса после начала учитель Ли вскочил и принялся проклинать все на свете.
– Юноша, с места нельзя вставать! – одернул его инспектор.
Учитель Ли вернулся на место, но вскоре среди ровного поскрипыванья ручек послышался резкий звук рвущейся под натиском грифеля бумаги. Позже Итянь увидел, как учитель Ли плачет в коридоре.
– Прямо посреди экзамена у меня свело руку, и я так ничего и не написал! – Он нежно, словно убаюкивая младенца, прижимал ладонь к груди.
Итянь похлопал его по спине и попытался успокоить, но вечером парта учителя Ли пустовала, а на следующее утро туда посадили другого участника экзаменов. На второй день помещение вообще заметно опустело, а общий настрой изменился – на смену восторгу первого дня пришло напряжение.
Перед тем как уйти, Итянь остановился возле окна. Жар, исходящий от втиснутых в одно помещение разгоряченных тел, мельчайшими капельками осел на стекле. Солнце клонилось к закату, и на руку Итяня упала тень от оконной фрамуги. Итянь протер стекло и посмотрел на улицу. Абитуриенты, собравшись на баскетбольной площадке и напрочь забыв про холод, с ликованием рвали конспекты. Они швыряли обрывки в воздух и отплясывали под ними, словно под дождем из конфетти. Сцена была чудесная, но свои конспекты Итяню уничтожать не хотелось. Он прижал большой палец к запотевшему участку на стекле и вывел свое имя, Тан Итянь:
Розовый свет пробирался сквозь проложенные штрихи иероглифов, и его имя будто светилось – квадрат, разделенный на четыре части, имя, выбранное дедом. Больше ему ничего не нужно, только этот крошечный подарок Небес, способный выдержать жизнь.
Здесь, в этом зале, начнется его жизнь, и будет она куда шире, чем этот квадратик. Капли высохнут, и его имя исчезнет, но сейчас оно казалось ему подписью на документе – имя ученого, которое закрепляет за собой право на свой собственный прекрасный текст.
– Господь нам помог! – сказала Ханьвэнь.
– Может, и Господь. А может, мы просто хорошо потрудились.
– Это я трудилась, – рассмеялась она, – а ты просто взял и
