Пусть правит любовь. Автобиография - Ленни Кравиц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я был в Кловердейле, навещал маму, когда пришел Кеннеди с драм-машиной LinnDrum, синтезатором и усилителем. Он играл и пел песню «Somebody’s Watching Me». Она мне понравилась, это действительно хорошая композиция, но казалось, что она не совсем мне подходит. Он попросил меня все обдумать. Кеннеди был сыном Берри Горди. Берри сам создавал звезд. Берри мог заключить сделку с любым музыкантом. Motown входил в высшую лигу. Неужели я был настолько глуп, чтобы отказаться?
Несколько недель спустя Кеннеди записал песню сам под именем Rockwell. Берри Горди, человек, который подписал, спродюсировал и разрушил Jackson 5, заставил Майкла Джексона спеть в припеве, и «Somebody’s Watching Me» стала международным хитом.
Я немного удивлен, от чего мне пришлось отказался в то время, когда я был полон решимости добиться успеха. Почему я так сделал? О чем я только думал? Я не думал. Я реагировал. Моя интуиция просто говорила «нет».
Со временем у меня появлялось все больше возможностей, и я продолжал отказываться от песен, на которых буквально было написано слово «успех». Не высокомерие заставляло меня упускать эти возможности. Я не шел на поводу у своего эго. Скорее наоборот. Я никогда не забывал одно из любимых маминых наставлений: не стоит заниматься самовосхвалением.
Нет, просто открывавшиеся передо мной до того момента возможности не позволяли мне быть самим собой. Я всегда знал, что если я не смогу выразить свою музыкальную душу, то не буду стоить и ломаного гроша.
Lipton и любовь
После переезда в Калифорнию девятью годами ранее моя семья продолжала регулярно летать в Нью-Йорк. Теперь я начал делать это в одиночку. Практически каждый месяц я ездил в LAX и покупал билет до JFK на рейс бюджетных авиалиний People Express за 99 долларов. На деньги, которые я умудрялся скопить на подработках и записях в студии, я болтался туда-сюда, как будто это был автобус, а не самолет.
В Нью-Йорке я вернулся в Бруклин, где остался дом бабушки и дедушки на пересечении Труп-авеню и Косцюшко-стрит. Там всегда была для меня комната. На Манхэттене я останавливался у Бернштейнов (моего приятеля Адама и его отца, промоутера Сида Бернштейна) в их роскошном доме на Парк-авеню, 1000. Однако, не желая злоупотреблять их гостеприимством, я двигался дальше. Когда никто из моих старых приятелей в Верхнем Ист-Сайде не имел возможности пустить меня переночевать в квартире их родителей, я спал на полу лофтов, принадлежавших моим друзьям из Ист-Виллидж. Я был повсюду сразу.
В Нью-Джерси я оказался из-за Тиши Кэмпбелл. Мы поддерживали связь со времен мюзикла «Меня никто не знает», и я не мог дождаться нашей новой встречи. Она была на пару лет младше меня, но уже была профессионалом – неотразимой девушкой, которая умела играть, петь и танцевать с уверенностью человека вдвое старше ее. Я был влюблен в ее голос. Я видел в Тише певицу, и мне хотелось писать и продюсировать для нее песни.
Притяжение между нами было настолько велико, что через несколько недель я оказался у них дома в Ист-Ориндж, недалеко от Ньюарка, города, где она выросла. Места там было немного. В доме жили мама Тиши, певица Мона Рей, ее тетя Шэрон, сын Шэрон Эдди и три брата Тиши – Тэй, Джермейн и Стэнли. Вся семья тепло приняла меня, хотя ее мать не хотела, чтобы я спал в одной комнате с ее дочерью. Но поскольку у Моны Рей были концерты, она уходила по вечерам, давая нам время проскользнуть в спальню и повеселиться. Когда приходило время ложиться спать, вместо «Иди в кровать, Ленни» тетя Шэрон язвительно говорила: «Иди на пол». Моей кроватью был ледяной деревянный пол.
Несколько раз мы с Тишей ходили в ночной клуб Mr. G’s, где Мона Рэй собирала своих зрителей. Эта женщина умела петь. Когда она исполняла «God Bless the Child» Билли Холидей, я подумал о маме. Это была ее любимая песня и одна из ее мантр: «Боже, благослови ребенка, у которого есть только он сам». Выступление становилось еще душевнее, когда Мона Рей звала Тишу спеть дуэтом.
Мона свела Тишу с Реджи Лукасом, продюсером из Джерси, который работал с Мадонной. Мои представления о том, в каком направлении ей следует двигаться, выглядели иначе. Я видел в ней скорее Уитни, чем Мадонну. Но Мона была довольна тем, как обстоят дела. Зачем Тише меня слушать, когда у нее за спиной стоит профессиональный продюсер с готовыми хитами? У меня и счета-то такого не было.
Несмотря на наши разногласия, мне нравилось жить в Ист-Оранже. В доме Тиши шла бурная жизнь. Люди постоянно приходили и уходили, днем и ночью. Это было весело. Временами в доме почти не было еды. Братья Тиши сражались за последние два куска болонской колбасы. Нам приходилось импровизировать. Мы открывали шкаф, брали коробку макарон с сыром Kraft и бросали туда пакетики с приправами из коробки с луковым супом Lipton. Так мы и питались, и на самом деле это было вкусно. Мы с Тишей питались «липтоном» и любовью.
Как и я, Тиша мечтала жить творческой жизнью. Она была свободной душой с прекрасным сердцем. Просто чтобы быть рядом с ней и ее семьей, я отважился на долгий путь из Нью-Йорка с использованием метро, скоростного поезда до Джерси и троллейбуса до Ист-Оранджа.
Один инцидент выбил меня из колеи. По дороге домой из города я уже собирался бросить жетон, чтобы сесть на скоростной поезд, как вдруг понял, что мои карманы пусты. Ничего страшного. Я решил просто перепрыгнуть через турникет. В этом не было ничего сложного, и я приземлился на обе ноги. И тут кто-то схватил меня за шею. Я обернулся. Это был полицейский, и у него для меня было только одно слово: «Попался». Он поймал меня с поличным на той самой неделе, когда местный мэр устраивал показательную расправу над уклонистами от оплаты проезда.
Я тут же оказался в автозаке, прикованный наручниками к наркоману, который только что наложил в штаны. Я чуть не задохнулся от вони. Машина двигалась медленно. Вонь становилась все сильнее. Дорога до управления заняла целую вечность. Оформление заняло еще два часа. Я попросил сделать звонок. Человек, которому мне нужно было позвонить, был именно тем, кому я не хотел звонить, – моим отцом. Я знал, что у него есть нужные связи, но понимал, что мне придется признать свое поражение. Мне придется не только
