Истребитель драконов - Уильям Кинг

Феликс сделал знак молота и приблизился к алтарю. На нём не было никаких особенных знаков присутствия божества гномов. Алтарь был массивной конструкцией, вырезанной из цельного камня. Молот казался всего лишь мощным боевым молотом, чьё навершие несло на себе такие же руны, как и сам алтарь. Если бы Феликс сам не держал молот и не чувствовал его мощь, он мог бы подумать, что тот всего лишь впечатляющего вида оружие, а не какая–то там священная реликвия.

И снова Феликс спрашивал себя, почему он тут оказался. Что он надеялся обрести, посещая святилище? Может, некое понимание внутренней сути гномов? Беглое знакомство с необычной психологией, что вынуждает многих гномов обривать свои головы и отправляться на поиски гибели? Феликсу было крайне сложно понять подобное поведение, и он совсем не мог представить себя совершающим такой поступок, равно как и любого другого человека.

А возможно, он бы и смог. Люди постоянно совершают самоубийственные поступки. Напиваются до чёртиков и из показной храбрости совершают глупейшие выходки. Приобретают зависимость от ведьминой травы и дурного корня. Присоединяются к культам тёмных богов Хаоса. Бьются на дуэлях по самым незначительным и бессмысленным поводам. Иногда Феликс даже у себя замечал дурные и саморазрушительные устремления. Возможно, гномы всего лишь обладают этим в большей степени и, в своеобразной своей манере, обставляют рядом условностей. Может быть, стоя здесь и наблюдая за их божеством, ему удастся понять, почему гномы так поступают.

Феликс приблизился к передней части алтаря и преклонил колено у ног статуи. Сама статуя воплощала в себе все таланты гномов в обработке камня. Она была выполнена на таком уровне детализации, достичь которого скульпторам–людям не хватило бы ни терпения, ни мастерства. Борек рассказывал ему, что над этой статуей трудились пять поколений искусных мастеров, почти тысячу лет по летоисчислению людей.

Феликс тщательно рассматривал статую, словно в ней содержался ключ к некой великой тайне, и изучая её, он смог бы прийти к пониманию, что побуждает Истребителей к их свершениям. Если статуя и хранила ответы на его вопросы, то упорно их не раскрывала. Феликс печально улыбнулся, думая, что тут нет ничего, кроме древней работы по камню. Даже если эти стены пропитались сущностью проводимых тысячелетиями жертвоприношений, как заявляли гномы, Феликс не ощущал ничего подобного. А чего он ожидал? Он человек, а боги гномов и к своей собственной расе проявляют довольно мало интереса. Так почему они должны обращать внимание на него?

Тем не менее, Феликс находится в святилище, и раз уж он тут, не будет ничего дурного в том, чтобы отважиться на молитву. Феликс не мог придумать, о чём ему просить, помимо того, чтобы древний бог даровал Готреку доблестную смерть, которой тот ищет, и сохранил Феликса, чтобы тот смог о ней поведать. В тот момент, когда его руки инстинктивно сделали знак молота, Феликсу показалось, что он ощутил нечто. Сгустившуюся в помещении тишину, обострение собственных чувств, ощущение присутствия чего–то древнего, огромного и могущественного. Феликс снова пристально вгляделся в бесстрастные черты лица Гримнира, но те не изменились. Суровые, но пустые глазницы под шлемом по–прежнему смотрели на мир без жалости и понимания.

Феликс покачал головой. Возможно, всё это игра его воображения. Лучше не рассказывать об этом никому. Он поднялся на ноги и уже почти дотянулся, чтобы напоследок коснуться молота, но лишь только он это сделал, его пальцы начало покалывать, и Феликс чрезвычайно живо вспомнил боль от удерживания сего оружия. «Возможно, это и есть то знамение, которого я ждал, — кисло подумал Феликс. — Или просто напоминание человеку, вроде меня, что поднять подобное оружие тот может лишь раз в жизни и только ради величайшей цели». Феликсу сие было неведомо.

Это вынудило его задуматься о своём необычном опыте с мечом и драконом. Феликс хотел поговорить об этом с Максом, но отношения между ним и магом стали щекотливыми. Он подозревал, что каждый из них ревнует другого к Ульрике. Феликс решил, что как только представится возможность, он должен это обсудить. Не оглядываясь, он покинул святилище и вышел на улицу. Пришла пора возвращаться во дворец. Феликс сознавал, что вскоре им предстоит оставить этот город.

Феликс устало шагал по горной тропе. Теперь, когда он впервые за долгое время снова надел кольчужную рубашку, та ощущалась тяжёлой и непривычной. Хотя он и был рад ей. В этих горах обитали орки, и ему хотелось защитить себя насколько возможно.

Перед ним шли Олег и Станда. Они располагались по обе стороны от Ульрики, которая нарочито не обращала внимания на Феликса. Она приняла извинения за его поведение в пьяном виде, но теперь снова дулась. Ладно, по крайней мере, до поворота на Урской она решила идти вместе с ним. Все кислевиты надели доспехи из кожи и вооружились луками. Они пристально осматривали склоны гор, несмотря на то, что окрестности перевала Пиков предположительно были безопасны. Феликс полагал, что нервничать их заставляло само пребывание в горах. Помимо прочего, их домом были плоские равнины Кислева, и кислевиты привыкли гораздо чаще передвигаться верхом на лошади, чем на своих двоих.

Прямо позади них шагал Макс Шрейбер, опираясь на тяжёлый дубовый посох. Макс элегантно смотрелся в новых одеждах из золотой и жёлтой парчи, которые ему на заказ пошили в городе. Тут он держался, как на иголках, продолжая рассматривать тропу так, словно каждую минуту ожидал обнаружить засаду. Феликсу слишком хорошо были понятны его опасения. В Карак Кадрине ходили слухи, что в горах не только дракон, но орки и гоблины. Феликс прежде сражался с зеленокожими, и его не привлекала перспектива очередного столкновения с ними.

Для успокоения он бросил быстрый взгляд за плечо. Он был удивлён, заметив, что по дороге из города они собрали попутчиков. К их отряду присоединилось четверо новых Истребителей. Как и заявлял в «Железной двери», Стег присоединился к ним. Когда они уходили, он околачивался у главных ворот Карак Кадрина. Через несколько сотен шагов по дороге за ними увязался хвастливый молодой Истребитель Улли. Омерзительно безобразный гном, зовущийся Бьорни Бьорниссон, поприветствовал Ульрику хитрым многозначительным взглядом и попросил разрешения присоединиться к ним. Похоже, что когда никто ему не ответил, он посчитал это знаком согласия и потащился за ними. Через пол-лиги они нагнали гнома с молотом, которого Феликс видел в храме Гримнира. Похоже, тот знал, кто они такие, и прибавил шаг, что держаться рядом.

Готрек шагал впереди, сурово глядя по сторонам. Его топор висел за плечом, казалось, он изо всех сил старается не обращать внимания на попутчиков. Снорри посмеивался, пока Бьорни Бьорниссон во всю глотку распевал девяносто седьмой куплет какой–то непристойной песенки об Истребителе, тролле и, помимо прочего, монастыре с толпой монахинь Шаллии. Феликс был изумлён воображением, которое проявил гном. Он сомневался, что даже половина тех вещей, о которых пел Истребитель, вообще физически возможна.

Позади них ехал Малакай. Он управлял повозкой, заполненной таинственным оборудованием, которое отказывался кому–либо показывать. Когда повозка подскакивала на изрытой колеями дороге, Феликс слышал лязг металла. За время работы в кузне инженер что–то сконструировал, понял Феликс, хотя даже не догадывался, что именно. Время от времени гном дёргал поводьями, и два небольших пони чуть резвее принимались тащить тяжёлую повозку.

Феликс кисло усмехнулся. На этот раз в немилость к Ульрике он попал из–за своего предложения, что кислевитам следует попробовать ехать на пони — единственных лошадях, имеющихся в городе короля Истребителей. Она не захотела принять это за шутку. Феликс предположил, что Ульрика всё–таки уже была достаточно раздражена тем, что сопровождает Истребителей, и его замечания оказалось достаточно, чтобы привести её в ярость. Эта догадка осенила его слишком поздно, чтобы хоть чем–то помочь.

Позади шёл Стег, чьи беглые взгляды на повозку Феликс время от времени замечал, когда они останавливались. От попыток заглянуть в повозку Стега удерживало лишь присутствие двух замыкающих Истребителей — Улли и молчаливого незнакомца. Феликс не мог решить, что хуже – пение Бьорни или беспрестанное хвастовство Улли. По крайней мере, последний гном, безымянный, был немногословен. За что Феликс был ему признателен.

Он полагал, что столь же достойно благодарности и кое–что ещё. Стоял прекрасный день. Горный воздух был чист и свеж. Небо было голубым и ясным, без признаков облаков. По бокам тропы расцвели горные цветы. И если бы не конечный пункт назначения, Феликс наверняка насладился бы прогулкой. За время своих странствий с Готреком, ему довелось побывать в куда менее приятных местах.