Ватерлоо Шарпа - Бернард Корнуэлл

— Полезная вещь, — сказал он и привязал отполированный кусок стали к седлу.

Шарп не ответил ему. Он смотрел как офицеры штаба бригады сэра Холкотта приказывают батальонам развернуться из каре в линию. Позади бригады заиграли полковые трубы. Шарп отсалютовал знаменам 69-го, 30-го и 33-го батальонов. К 33-у батальону он чувствовал особую нежность, именно в Йоркширский полк он вступил юнцом двадцать два года назад. Он подумал, применяют ли сейчас для вербовки овсяные лепешки, нанизанные на сабли, этакий символ преимущества армейской жизни, с помощью которого шестнадцатилетнего Шарпа уговаривал вступить в армию сержант Хейксвилл. Хейксвилл уже давно был мертв, как и почти все в батальоне, кого Шарп помнил, кроме подполковника, который командовал батальоном когда Шарп в него вступил, и который теперь был известен под именем Его Светлости герцога Веллингтона.

Шесть сотен человек батальона личных волонтеров Принца Уэльского отодвинулись почти на полмили к югу от перекрестка. Стрелки Питера д`Аламбора стояли в пятидесяти ярдах спереди батальона и вели тяжелую перестрелку с превосходящими их числом вольтижерами. Очевидно, Форд не последовал совету Шарпа выставить побольше стрелков, но хотя бы выставил роту д`Аламбора. Шарп, не желая встречаться с Фордом, остановил лошадь в тридцати ярдах позади батальона неподалеку от опушки, где играли полковые музыканты. Мистер Литтл, толстый капельмейстер, первым приветствовал Шарпа улыбкой и весело сыграл «Через холмы и дальние дали», песню стрелков. Полковник Форд, только что закончивший формирование линии, повернулся на музыку. Он моргнул от удивления, увидев двух стрелков, затем судорожно снял очки и начал протирать их поясом.

— Пришли посмотреть на сражение, Шарп?

— Я пришел посмотреть, как вы умрете, — Шарп произнес это так тихо, что услышал лишь Харпер. — Могу ли я предложить вам выстроиться в каре? — более громко сказал он.

Форд явно был обескуражен. Он только что получил приказ выстраиваться в линию, а теперь его спрашивали, не следует ли ему переформироваться обратно в каре? Он одел очки и вопросительно посмотрел на Шарпа.

— Это приказ из штаба бригады?

Шарп помедлил, желая солгать, но письменного приказа у него не было, поэтому он покачал головой.

— Нет, я лишь высказывают предположение.

— Полагаю, что лучше я буду следовать приказам, а не предположениям, мистер Шарп.

— Чума на тебя, дурак, — Шарп произнес это еще тише, даже Харпер едва расслышал.

Музыканты мистера Литтла продолжали играть, полковник Форд занял место чуть позади флагов батальона, а Шарп медленно вынул длинный палаш и положил его на луку седла.

Принц встал за орудиями на перекрестке и подумал, что наконец-то проявит свой полководческий гений.

На возвышенности возле Жемонкура французский кавалерийский разведчик пораженно смотрел на длинную линию пехотинцев, стоящих перед рощей. Он долго смотрел, подозревая возможную ловушку, но ничего не увидел. Он видел только линию людей, выстроившихся для того, чтобы их вырезали и, развернув лошадь, помчался вниз в мертвую зону в складке местности.

А Шарп, Харпер и две тысячи двести солдат бригады сэра Холкотта стояли и ждали.

Глава 9

В Брюсселе орудийный огонь слышался как дальний гром, иногда затихая до едва слышимого рокота, а иногда, благодаря капризам ветра, можно было различить выстрелы отдельных орудий. Люсиль, обеспокоенная этими звуками, прогуливалась с Носатым среди толпы, тоже прислушивающейся к шуму и рассуждающей, что бы это могло такое быть. Большинство, надеясь, что шум означает победу Наполеона, веселились и танцевали. Империя будет восстановлена и австрийцы с русскими не осмелятся напасть на Францию, если британцы с пруссаками будут разбиты.

Первые новости с поля боя подогрели имперские настроения. Бельгийские кавалеристы на взмыленных изнуренных лошадях принесли вести о сокрушительной победе французов. Это была не битва, а настоящая резня, говорили кавалеристы. Трупы британских солдат лежат по всему полю, Веллингтон убит, а войска Императора идут на Брюссель под торжественный барабанный бой и под взметнувшимися к небесам имперскими орлами.

Люсиль заметила, что пушки все еще стреляют, и этот факт вызывал сомнения в победных заявлениях бельгийцев, хотя несколько сотен англичан были склонны доверять новостям. Они приказали слугам собрать вещи и положить в кареты, готовые к отъезду еще с утра. Кареты выехали из города по гентской дороге, пассажиры молились, чтобы успеть добраться до залива раньше, чем победоносная кавалерия французов отрежет пусть к спасению. Другие англичане остались ждать официальных новостей.

Люсиль, не желая бежать в неизвестность сломя голову с маленьким ребенком на руках, подошла к первой телеге, доставившей в город раненых. Британский пехотный сержант с забинтованной головой и шиной на сломанной руке сказал, что когда он уезжал, то сражение у Катр-Бра еще не было проиграно.

— Было тяжеловато, мадам, но покамест мы не проиграли. И пока Носатый жив, этого и не случится.

Люсиль вернулась к ребенку. Она закрыла окно в надежде, что стекло заглушит звук выстрелов, но он все равно был слышен. На западе грозовые тучи уже заволокли полнеба и на город легла темная тень.

В пяти кварталах от жилища Люсиль Джейн Шарп, находившаяся в своей тщательно продезинфицированной и окуренной серой комнате, мучилась от приступов тошноты. Потом, отдышавшись после рвоты, она подошла к окну, прислонила лоб к прохладному стеклу и посмотрела на тучи в западном небе. Во дворе гостиницы конюх, насвистывая, тащил два ведра воды. Стайка голубей вспорхнула с подоконника, покружилась, и села на крышу конюшни. Джейн не волновало ничего, даже раскаты орудий. Она закрыла глаза, сделала глубокий вздох и застонала.

Она была беременна.

Она ждала этого с тех пор, как они с лордом Джоном отбыли из Англии, но только теперь она была уверена. У нее болели грудь и живот. Она на пальцах отсчитала месяцы и прикинула, что ребенок должен родиться в январе. Внебрачный ребенок. Она тихо выругалась.

Она отошла от окна и подошла к туалетному столику, на котором все еще стояли вчерашние свечи в потеках воска. Ей все еще было плохо. Кожа была липкой от пота. Она ненавидела мысли о беременности, о том, что она станет вялой, неуклюжей и с огромным животом. Она позвонила в колокольчик, подзывая свою горничную и уселась, глядя в зеркало.

— Харрис вернулся? — спросила она горничную.

— Да, мадам.

— Скажи ему, что я хочу передать с ним письмо его светлости.