(Не)любимый муж (СИ) - Соловьева Анастасия

— Я готова. Рассказывай, — произношу уверенным, слегка повышенным тоном.

— Твой отчим действительно работает в строительной компании, получает весьма приличную шестизначную сумму. Он хороший руководитель, в своём деле разбирается, жалоб на него никаких не поступало. Здесь не к чему прикопаться.

— А к чему есть?

— Квартира, которую ты переоформила на маму, уже давно сдаётся в аренду. Ты об этом знала?

— Нет, — удивлённо таращусь на Яра. — Мама категорически против аренды, она всегда говорила, что незнакомые люди могут испортить мебель, обокрасть, обмануть. Да и вообще на эту квартиру у неё не было никаких планов.

— Верно. Потому что в аренду её сдаёт не твоя мама, а твой отчим.

Я совсем ничего не понимаю. Делаю глоток виски, даже не обращаю внимание на жжение в горле.

— Но ведь квартира мамина, каким боком тут отчим?

— Не все жильцы проверяют документы арендодателя, особенно свидетельство о праве собственности на квартиру. Так что отчим вполне мог сдавать жильё, не поставив в известность твою маму.

— И куда же он тратит деньги?

— Правильный вопрос, Майя, — Яр на секунду отводит взгляд, его губы сжимаются в тонкую нить. Нутром чую, сейчас узнаю что-то очень неприятное. — Недавно Виктор заложил свой дом и взял кредит на сумму в несколько сотен тысяч. Также он продал свою машину, купил тачку в три раза дешевле.

Я пытаюсь сложить два плюс два. Отчим влез в огромные долги, нелегально сдаёт жильё моей матери, внезапно хочет познакомиться с обеспеченным Ярославом.

— Когда он начал сдавать мою бывшую квартиру? — пазл постепенно складывается, мне только нужно разгрести последние детальки.

— Около двух лет назад. Почти сразу же, как ты переписала её на маму, — тихо отвечает Яр.

Раньше мама с отчимом ездили на море, хоть как-то отдыхали, а потом Виктор стал слишком занят. И за пару месяцев до моего совершеннолетия он заявил, что отныне я должна всего добиваться сама. Вскоре я переоформила квартиру, а отчим решил получать с неё деньги, не сказав об этом маме. Ко всему прочему он заложил дом и взял кредит. При этом у него офигенная зарплата с шестизначной суммой.

В голову приходят только два варианта. Первая догадка — он наркоман и тратит все деньги на очередную дозу. Но тогда бы мама по-любому что-то заметила, она же не совсем слепая! Значит…

— Виктор — игроман? — осторожно спрашиваю я. Морщусь, когда пью прохладный виски. По телу разливается приятное алкогольное тепло, но этого мало, чтобы чувствовать себя нормально.

— Да, Майя. Он постоянный клиент подпольных казино.

Я вздрагиваю, мотаю головой, не желая мириться с поступившей информацией. Бред, как мама могла ничего не заметить? Это же болезнь, зависимость! Она должна была что-то заподозрить! Или наивно верит, что Виктор загружен работой, хотя на самом деле он зависает в казино? Да они же запрещены! Это нарушение закона, это опасно и страшно!

— Лучше бы он оказался меркантильным ублюдком, который хочет попросить у тебя денег на развитие собственного бизнеса, — всхлипнув, шепчу я. — Игромания — это болезнь. Это намного хуже. Она вообще лечится? Что нам делать?

— Для начала — успокоиться, — Яр убирает бокал с недопитым виски и заключает меня в свои тёплые объятия. — Это не смертельная болезнь, не наркомания. Выход есть всегда.

— А долги? Какие же там суммы, если дом заложен, если кредит взят? Я боюсь даже представить!

— Это не твоя забота, Майя.

— Да, но он мой отчим. И мама с ним в одной лодке. Я уверена, что она ничего не знает. Как ей быть дальше? Жить с человеком, у которого зависимость от игр, это ужасно! Вдруг он снова сорвётся? Вдруг влипнет в неприятную историю, и маме начнут угрожать коллекторы?

Яр гладит меня по спине, пытается успокоить. А я совсем растеряна, взволнована, не понимаю, что делать, как сообщить маме о болезни отчима. Это её убьёт. Она так сильно любит Виктора, что простит ему все грехи и будет дальше жить с игроманом.

— Майя, постарайся не паниковать. Зависимость излечима, а долги рано или поздно можно погасить, — пытается достучаться до меня Яр. — Твои родители — взрослые люди, они справятся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А я вот не уверена.

— Я понимаю твои тревоги, они вполне обоснованы. Но давай решать проблемы по мере их поступления, — Яр ловит мой растерянный взгляд и ободряюще улыбается. — Для начала нужно переговорить с твоими родителями.

— Виктора я не хочу ни слышать, ни видеть. Он лжец!

— Да, но он дорог твоей матери.

— И что теперь? Простить и понять?

— Для начала — встретиться с ним и с твоей мамой. Раз Виктор так сильно хотел меня видеть, то так уж и быть, я выполню его желание. Предлагаю на днях съездить к твоим родителям и обсудить возникшую ситуацию.

— Ты серьёзно? Это плохая идея. Я просто позвоню маме и расскажу ей всю правду о ненаглядном Витюше!

— Подобные новости нельзя сообщать по телефону. Ты и сама это понимаешь, Майя.

Я освобождаюсь из его тесных объятий и несколькими крупными глотками допиваю виски с подтаявшим льдом. Закрываю глаза. На ощупь нахожу руку Яра, прижимаюсь к ней губами. Его пальцы касаются щеки, ласково гладят чувствительную кожу. Я сворачиваюсь клубочком на диване, кладу голову на колени Яра и наслаждаюсь его прикосновениями. Так мы и сидим, в тишине одинокой гостиной, но это тишина приятная, светлая. Благодаря нежным ласкам мужа я потихоньку успокаиваюсь, и ситуация перестаёт казаться такой уж безысходной.

37

— Я сказала маме, что мы приедем в субботу, — сообщаю Ярославу, выкладывая на тарелки стейки медиум прожарки.

Сегодня мы остались дома. Всего пару часов назад Таня уехала на съёмную квартиру, и я даже расчувствовалась немного. Всё же в последние пару недель мы очень сблизились, вместе сериал смотрели, несколько раз ездили в университет, обедали в кафешках, общались по душам. Мне уже не хватает этой странной безбашенной девчонки. Конечно, мы и дальше будем видеться, но это немного другое.

— Волнуешься? — Яр обхватывает мою талию и мягко усаживает меня к себе на колени. Льну к нему, обнимаю за шею, чувствую тепло любимого тела, отчего на душе становится легко и спокойно.

— Немного, — тихо признаюсь. — Но я изучила статьи про игровую зависимость и больше не злюсь на отчима. Жаль его. В жизни Виктора нет ничего светлого, кроме игровых автоматов, он не умеет контролировать свои желания, врёт жене, берёт кредиты под огромные проценты, и всё ради того, чтобы сбежать от реальности. Наверное, ему не хватает драйва, адреналина, ощущения того, что он жив и способен чего-то добиться, пусть это и будет дурацкий выигрыш в казино. Это страшно на самом деле. Я читала, что людям с игровой зависимостью может помочь толковый психотерапевт, а в некоторых случаях требуется медикаментозное лечение.

— Антидепрессанты?

— Да. Игромания часто сопровождается депрессией или повышенной тревожностью. Страшно всё это, — я вздрагиваю, жмусь к Яру и целую его в шею. Он обнимает меня крепче, шепчет на ухо ласковые слова. Я чувствую себя бездомным котёнком, которого приютили, обогрели и исцелили любовью.

Я всё чаще ловлю себя на мысли, что испытываю к Яру нечто большее, чем простая влюблённость. Я с ним другая совсем: открытая, уязвимая, ранимая. С Егором всё было иначе, проще, что ли, приземлённее. Его прикосновения не дарили мне уверенность, не успокаивали душу.

Ярослав каким-то невероятным образом чувствует меня, а я всеми силами пытаюсь отвечать ему взаимностью, дарить ласку и тепло. Мы даже не ссоримся, хотя в этом есть частичка моей вины. Я так и не рассказала мужу про своё желание найти работу. Вспоминаю скептическое выражение в глазах Тани и торможу, откладываю серьёзный разговор на потом. Трусиха.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вот видишь, Майя, всё поправимо.

Яр с удовольствием ест стейк, который я приготовила на электрическом гриле. Тоже отрезаю кусочек, медленно жую, искоса поглядывая на мужа, и с каждым мгновением ко мне возвращается тревога. Сколько дней я уже откладываю важный разговор? Три, четыре? Разве так можно? Я должна быть честной с Яром, чем дольше я молчу про работу — тем хуже себя чувствую. Ещё и ситуация с отчимом камнем давит на сердце. И Таня уехала.