Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Коротеев Николай Иванович

- Садись! - весело приказала Гюльдаста.

Володя сел спиной к окну, так можно было держать под наблюдением все три двери. Он полез в карман, будто за платком, нащупал пистолет, поставил его на боевой взвод.

Гюльдаста скинула пальто и, напевая что-то вполголоса, весело захлопотала. Она исчезала то в одних, то в других дверях, возвращалась, снова уходила.

В комнате было очень холодно. Гюльдаста внесла керосинку, опустила около стола, поставила на нее чайник. Потом застелила стол старенькой скатертью, расставила сласти, от которых Скворцов всегда отказывался.

- Угощайся!

Володя сморщил нос.

- Я терпеть не могу сладкого.

Гюльдаста растерялась.

- Чем же мне угостить тебя?

- Да ладно... Сколько у тебя комнат?

- Две.

- Ты живешь здесь одна?

- Да... Отец в заключении, а мать уехала.

Гюльдаста отвечала без утайки. Но настороженному Скворцову именно это показалось странным. Почему она рассказывала ему свою биографию, распахивала двери комнат? Будто желая сказать: "Смотрите - вот я, вот мой дом! Мне нечего скрывать".

Гюльдаста тем временем принесла стаканы и блюдца, налила чай, пододвинула стакан гостю.

- Пей, Володя.

Сама она уселась напротив него. Скворцов постепенно успокоился - в конце концов, старый Абдуррахман видел, что он вошел сюда.

Володя достал платок, высморкался. Разумеется, ему было известно, что за столом этого делать не полагается, но ведь он - грузчик. Гюльдаста укоризненно посмотрела на него, и Володя, как провинившийся ребенок, заморгал своими большими серыми глазами.

- Кажется, ты тоже одинок, как я, - вздохнула Гюльдаста.

"Ну, главное началось!" - подумал Скворцов. Он опять невинно похлопал глазами.

- Нет, у меня и мать, и отец живы. Правда, отец инвалид войны и мать больная...

- Ты - единственный сын у них?

- Нет... были и брат, и сестра. Только они не вернулись с фронта. Вот мать и заболела.

Гюльдаста испытующе посмотрела на него.

- Хочешь, я буду тебе сестрой?

Володя шмыгнул носом.

- А что мы будем делать, как брат и сестра?

- Я буду о тебе заботиться, а ты обо мне.

- Как?

- Для начала я хочу, чтобы ты взял у меня вот это.

Гюльдаста прошла в боковую комнату и вынесла оттуда костюм, сшитый из очень дорогого материала.

- Я его немного подошью и носи на здоровье.

Володя удивился.

- Мне? Такой костюм? Откуда у тебя столько денег?

- Это костюм моего отца.

- А-а, - протянул Володя, - а что я должен сделать для тебя?

Кажется, он немного переиграл. Гюльдаста внимательно посмотрела на него.

- Пей чай, Володя. Может, тебе свежего подлить?

- Скажи, если тебя задевает кто-нибудь? - настаивал Скворцов, - так я того человека!.. Ты не смотри, что я тихий, у меня, знаешь, какие ребята есть?! Ты только скажи...

- Скажу, - согласилась Гюльдаста. - Вот в Сальяны съезжу - потом...

Володя понял - дальше настаивать не следует.

- Ну, спасибо тебе за чай-сахар! Пойду.

Гюльдаста задержала его.

- Одень пиджак - я хоть погляжу, как он на тебе сидит.

- Не-е, - замотал головой Володя, - я не хочу в долгу быть.

Девушка порывисто потянулась к нему.

- Ой, Володя, если ты поможешь мне, я у тебя в вечном долгу буду!... Один человек...

- Чего он от тебя хочет?

Гюльдаста стыдливо опустила глаза.

- Понимаешь...

Скворцов вдруг почувствовал, что еще немного в он поверит во все: и в скромно опущенные девичьи глаза, и в беспомощно хрупкие плечи, в каждое ее слово! Он схватил шапку, уже с порога крикнул:

- До свидания.

- П'гощай, Володя...

Медленно падали снежные хлопья. Старый Абдуррахман прохаживался возле дома. Скворцов молча прошел мимо него и, схватив на ходу горсть снега с какого-то подоконника, свернул в боковую улочку. Внезапно ему преградили путь. Рука сама собой опустилась в карман.

- Володя!? Ты? - послышался голос Теймура.- Что ты делал у нее дома?

Скворцов перевел дух.

- Она сама зазвала меня...

- Идем! Идем, - потянул его за руку Теймур, - здесь стоять нельзя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

За углом их ждала машина с потушенными фарами. Оказывается, Абдуррахман, не теряя ни минуты, позвонил в уголовный розыск. Теймур обрадовался ценному сообщению, решив, что наконец-то сможет увидеть человека, который посещает Гюльдасту. И вдруг - Скворцов!

В машине Володя подробно рассказал все, что произошло в этот вечер. Теймур недоумевал. "Вот это задача! Зачем понадобилось Гюльдасте зазывать к себе Скворцова, да еще выкладывать ему свою биографию? Возможно, она руководствуется пословицей: "Самая лучшая ложь - правда"? Но в таком случае она просчиталась. Ведь договариваясь с Абдуррахманом, убеждая Скворцова в своей честности, она тем самым показала, что прекрасно знает, кого приставили наблюдать за нею. А может быть, у нее просто не выдержали нервы, и она, как затравленная лисица, сама бросилась навстречу опасности?"

И снова всплывал главный вопрос: "Откуда она узнала обо всем? Кто ей сказал?"

- Так как же, все-таки? - не выдержал, наконец, Володя. - Что будем делать, товарищ Джангиров?

- А? - очнувшись, переспросил Теймур. Он потер лоб. - Ну, то, что ты костюм не взял - хорошо. Иначе она еще больше утвердилась бы в своем подозрении. А вот изъявление готовности защищать ее - ошибка.

Скворцов удивился:

- Почему?

- Потому, что она не поверила в твою искренность.

Володя потер нос большим пальцем.

- Так точно, товарищ младший лейтенант, я увлекся немного.

- Нет, очень даже много. Про Фахраддина она так и не спросила?

- Ничего не спрашивала, товарищ младший лейтенант. По-моему, в отношении ребенка мы переборщили.

- Пожалуй, и в самом деле, перестарались, напутали, - задумчиво согласился Теймур - но брови, глаза... будто мальчишка их одолжил на время у Гюльдасты. И по возрасту, вроде, подходит.

Володе не хотелось спорить с младшим лейтенантом.

- Товарищ Джангиров, кто будет сопровождать Гюльдасту до Банка?

- Уж, конечно, не ты. Нужно поговорить с Тарлановым, чтобы выделил еще кого-нибудь.

XI

- Опять ты не спишь, мама. Сколько раз я просил - не жди меня! Тебе беречь надо себя. Что я - малое дитя? Захочу поесть - возьму сам и подогрею.

Джаваир, не поднимая глаз, поставила на стол ужин, принесла чайник.

- Пока я вас не увижу, ко мне и сон не идет. Сеймур еще ничего - рано приходит. И ты, если бы мать любил, мог приходить пораньше.

Теймур в сердцах отодвинул тарелку, так ни к чему и не притронувшись. Начал стаскивать сапоги. Мать притаилась в уголке, всхлипнула. Некоторое время Теймур молча хмурился, но потом не выдержал.

- Что с тобой, мать?

- Скажи, что я тебе сделала, сынок? - сквозь слезы спросила Джаваир, Разве может сын отворачиваться от родной матери?

Теймур обнял ее.

- Ну, перестань, перестань... Ну, не плачь...

Сеймур проснулся и, ничего не понимая, уставился на мать и брата, стоявших в обнимку. Теймур поцеловал мать в заплаканные глаза и, улыбнувшись, хотел потрепать Сеймура по голове. Но вдруг сдержался. Лицо брата как-то переменилось. Да он же усы отрастил! Густые, с золотистым отливом - они делали его лицо еще более привлекательным, мужественным.

Сеймур спросонья потер глаза, протяжно зевнул:

- Из университета тебе бумагу прислали.

- Какую бумагу?

- Пишут, что надо сдать остальные два экзамена.

- Ладно, вот съезжу - потом...

- Куда ты уезжаешь, сынок? - испугалась Джаваир.

- Да я на два-три дня. Не беспокойся, мама, небольшую проверку надо провести, - ответил Теймур и, ему совсем не хотелось есть, сел за стол. Выпив стакан чаю, он принялся рассказывать смешные истории о сержанте Бабаеве.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сеймур хохотал до колик, и даже мать развеселилась.