Машина Шехерезада - шесть историй - Роберт Шекли

Камера дала панораму эллинского пейзажа и снова остановилась, чтобы мы еще раз могли в полной мере насладиться механизмом добротного искушения. Нас снова принесло к Танталу. И тут мы серьезно призадумались: стоит ли повторять, что эпикурейское зрелище фруктов, жареного мяса и других деликатесов, свисающих с ветвей дерева над головой Тантала и ускользающих при попытке их достать, должно было ему здорово надоесть. Поэтому он скоро отвык тянуться за ними вообще. Но и об этом никто как-то не подумал.

Тем более что еда должна постоянно обновляться, чтобы оставаться аппетитной. Разве можно искусить хоть кого-нибудь куском заплесневелого мяса или гроздью гниющего винограда? Можно, конечно, сказать, что Тантал все равно ничего в этом не понимает, потому что он и не пробовал никогда тех деликатесов, которые узрел, спустившись в этот гастрономический ад.

Но времена меняются, а с ними меняется и вид блюд, которыми его соблазняют.

И если раньше его пытали, дразня сравнительно простыми кушаньями типа овсяных лепешек, головки лука, редиски и – по праздникам – кусочком жареного ягненка, то когда пришло новое начальство, они быстро позаботились о расширении меню.

На последнем совещании новой администрации Аида ее шеф подчеркнул:

– Для нас классическая преисподняя – это важный аттракцион межзвездного масштаба. По ночам, в своих снах, нас посещают миллионы людей. И все эти миллионы (если не больше) попадут сюда не раньше, так позже. Нас к тому же будут посещать иностранцы. Мы – беспрецедентная выставка, можно даже сказать – диорама человеческого духа. И нам просто необходимо устроить здесь хорошее шоу для наших туристов.

Как сказал – так и сделал. И в кабинетах администрации по охране древних памятников культуры пошла уборка – пыль поднялась до небес! Все вылизали до блеска. В том числе и экспозиции Тантала придали надлежащий вид, а это в первую очередь потребовало нового меню и поваров, способных угнаться за требованиями сегодняшнего дня. Первое время добровольцев не хватало, и поэтому всех, кто даже не был профессиональным поваром, но обладал должной фантазией в приготовлении пищи, в обязательном порядке посмертно отправляли на Танталову кухню. Но со временем эта работа стала считаться престижной, и вот уже лучшие кулинары земли стали соревноваться друг с другом за право готовить для Тантала.

На ветвях плакучей ивы объявились деликатесы, о которых он раньше и мечтать не смел!

К Танталу приставили специальных гидов, которые должны были ему разъяснять, чем, собственно, его искушают, чтобы он в полной мере мог осознать, чего лишился. Иначе его наказание просто утратило бы эффективность и символический смысл.

– Внимание, – говорили ему, – это заливное из копченой кабанятины, а это – груши bel Helene, а это – компот из редких фруктов...

И так без конца. Им не терпелось увидеть, как он будет реагировать. Они вели даже дневники наблюдений, так как для них он был всего лишь субъектом искушения. Тем более осужденным.

Но Тантал и здесь быстро сообразил, чего от него хотят. Он знал, что является важной исторической ценностью, так сказать, памятником архитектуры. И еще он понял, что все искушение будет судиться по эффекту, который оно производит. В этом деле не было мелочей, нельзя было оставить без внимания ни одну, даже самую маленькую, картофелинку. Он был эдакий дегустатор древнего мира. И тогда он стал придирчив, а вскоре угодить ему было просто невозможно. Взирая на бесконечную череду деликатесов, предлагавшихся ему изо дня в день, он стал очень тонким знатоком кулинарного искусства. И ему вовсе не требовалось пробовать, чтобы отличить хорошее от плохого. Руководствуясь какими-то ему одному известными признаками, он мог с точностью определить состав специй и методику приготовления. Он стал частенько брюзжать: «Это ваше трюбо слишком переперчили. А барашек наполовину сырой и сдобрен не тем сортом меда. А от этого соуса жди отрыжки – у него горькое послевкусие...»

Повара очень скоро на него взъелись: как, спрашивали они, каким образом может судить он о вкусе пищи, не попробовав?! Оставим в стороне тот факт, что пробовать ему было запрещено законом. И Тантал объявил, что в первую очередь руководствуется запахами, уж нюхать-то ему никто не запрещал – вот он и нюхает вовсю; а во-вторых – тончайшей проницательностью, которая развилась у него на почве искушения.

«Обратите внимание, джентльмены, – разглагольствовал он, – пробуя эти блюда, мы притупляем таким образом все остальные чувства. Но мне необязательно пробовать вашу стряпню (даже если бы я был в состоянии это сделать), чтобы вынести ей оценку. И должен вам сказать, что, на мой нюх, она не на должной высоте!»

Так закончила свой рассказ Персефона и, вернувшись в повозку, запряженную позвякивающими волами, дала увезти себя в верхний мир. И нет ни одного очевидца, который смог бы рассказать, что же на самом деле произошло с зернышком граната. И все же, на исходе каждого года, когда верхний мир становится мрачным и холодным, она возвращается к своему супругу. Зима в ореоле снежинок приходит и уходит, и на верхних лугах появляются гончие Весны. А я сижу на троне Аида, обедаю с Ахиллесом и Еленой и с нетерпением жду возвращения Персефоны.

Я гадаю, чем она там занимается. И что все же случилось с зернышком граната? И когда она наконец возвратится – в самое последнее мгновение перед тем, как я окончательно истоскуюсь, утрачу надежду и устану от мыслей об обитателях Аида, когда она возвратится, – я наконец признаюсь себе, что все, чего я хочу, – это моя Персефона.

Сейчас уже начало зимы. Я сижу на своем железном троне – во рту привкус праха – и вслушиваюсь в далекий звон бубенчиков. Я знаю, это добрые вестники моей возлюбленной, с которой никогда не будет определенности до конца.

Хитроумный Одиссей попал в переплет. Лукавый греческий герой оскорбил самого Посейдона, и бог был безжалостен в своем наказании. Он гнал его через всю Аттику и Додеканесские острова. Но всякий раз, когда Одиссей пытался пристать к берегу и уйти в глубь его, чтобы отыскать землю, где ничего не знают о море, повелитель океанов посылал могучие ветры, уносившие его снова в море. Но и этого ему было мало: он насылал Хитрые Мысли, одолевавшие Одиссея, словно его собственные, и, как бы далеко он ни зашел на сушу, они влекли его на берег моря. И вот он снова там, где ему лучше бы не находиться, – на полоске песка между водой и подножием гор. Это и есть то место, где Одиссей должен сыграть финал этой затянувшейся игры. Здесь, по желанию повелителя морей, он должен наконец обрести смерть. Посейдон и так излишне медлил, подыскивая момент, чтобы прихлопнуть этого сопляка. Но теперь пришло время покончить с ним.