Наше дело правое - Сергей Раткевич

— Прошу отпуска на неопределенное время.

— Могу я узнать, зачем?

— Простите, но я вам должен отчитываться только по делам службы, а отпуск мой с ними не связан, — наглая фраза была произнесена с улыбкой, но вполне всерьез. — А службе урона не будет, коль скоро у нас теперь мир.

Служба без него и вправду не пострадает — что бы там ни приказывали, ребята никогда не оставят холмы и болота северо-восточного рубежа без присмотра. Пока не помрет захолмный-заболотный король, не будет тут никакого мира. И Лэйри это знала прекрасно. Собственно, она это и сказала… Не думать, только не думать ни о чем! Доберемся до столицы — подумаем. А то так и с ума можно сойти. Быстрей, еще быстрей!

Король проснулся оттого, что жесткая ладонь зажала ему рот, а в ребра уткнулось что-то острое. Он дернулся — острое чувствительно кольнуло. Кто-то сел на постель и прошептал, склонившись к самому уху:

— Сейчас вы будете тихо отвечать на мои вопросы. Крикнете или шевельнетесь — убью. Даже если меня схватят, вам это уже не поможет.

Король не сопротивлялся — не из трусости, а потому что выхода не оставалось.

— Как умерла королева Алаириэн? — спросил незваный ночной гость и отнял руку.

— Она увлеклась темной магией, накликала беду и погибла.

Тоже мне, тайна — два месяца назад на площадях объявляли. Но значит, это сумасшедший? Что же делать?

— По-вашему, я рискую головой, чтобы услышать вранье, которое повторяют на каждом перекрестке? — холодно осведомился незнакомец.

— Но это все, что я знаю, — в голосе короля звучало возмущение и недоумение.

— Хорошо, откуда вы это знаете? — после секундного колебания спросил нахал.

— От моего министра.

— Что, он пришел и сказал вам такое?

— Да, однажды утром он доложил мне об этом.

— И вы поверили?

— Почему я не должен был ему верить?

— Вопросы задаю я. Вы видели тело вашей жены?

— Мне сказали, что оно обезображено.

— Сейчас я уйду, а вы не шевелитесь, пока не сосчитаете до ста. Попытаетесь встать — найдете не дверь и не меня, а мой нож.

Ничтожество. О Мудрые, какое ничтожество! Разумеется, он ее не любил. А значит… Проклятье! Так вот в чем дело!

Когда-то давно Лэйри рассказывала про свою магию, черпающую силы из любви. Может быть даже, она втайне ждала в ответ его признания. Это он, правда, понял только сейчас. Тогда, в свои семнадцать, Вэр сделал совсем другой вывод: лучше им остаться добрыми друзьями, не с его легкомыслием быть источником магической силы, от которой зависит судьба всего королевства! Лэйри — замечательная девушка, но способен ли он любить так крепко и верно, как надо и, кстати, как она того достойна? Словом, признаваться ей в любви он не стал, гулял у нее на свадьбе, своеобразным способом обеспечив там благопристойность: самая шумная публика во главе с ним, потанцевав с дамами, отправилась продолжать праздник в столичных кабаках. Потом то болтался по морям, то путешествовал посуху, изредка появляясь в столице и еще реже — при дворе. Года три назад подался в гвардию. Как выяснилось, зря: столичная жизнь и непыльная служба для его деятельной натуры оказались тесны. Пошли дуэли, пьянки, гауптвахта, опять пьянки, гауптвахта, опять дуэли, гауптвахта, любовные истории, дуэли, гауптвахта, долги, дерзости вышестоящим… строгое предупреждение, которого он, видимо, не расслышал… городская тюрьма, побег и роскошный кутеж в ознаменование успеха… королевская темница. Основание: сил нет, надоел.

В темнице было не так уж плохо — даже светло, окно выходит на море, только в нем не просто решетка, а каменный переплет. Кормили хорошо, кандалов не надевали. Оставшуюся часть ночи и половину следующего дня узник проспал после упомянутого кутежа, потом осматривался, ночью опять поспал. Утром открылась дверь, и звонкий голос произнес:

— Доброе утро!

— Утро добрым не бывает, — проворчал он, предвкушая долгое поддразнивание хорошенькой дочки тюремщика.

— Кому как, — очень знакомо усмехнулась ранняя гостья. Вэр рывком сел на своем соломенном ложе. На пороге стояла Лэйри.

— Может, все-таки поздороваешься? — Она насмешливо рассматривала встрепанные русые волосы с запутавшимися в них соломинками, ссадину на скуле, небритую и неумытую рожу, расстегнутую на груди рубаху, в которой он, похоже, еще в предыдущей тюрьме сидел или в канаве побывал.

— А что, раздолбаям вроде меня можно здороваться с королевой?

— Да уж. Хорош! — Смех все такой же, будто не было пяти лет на троне. — А здороваться следует всегда и со всеми. — Прошла через камеру, подпрыгнув, уселась на широкий подоконник, как и все в этой темнице, за исключением отдельно взятого узника, безупречно чистый, прислонилась темной головкой к каменному переплету. — Полезай, что ли, сюда и признавайся без утайки, как дошел до жизни такой, что комендант у меня в неурочный час аудиенции просит и чуть не в ноги валится: «Смилуйтесь, государыня, заберите смутьяна Вэрелена Айльри в королевскую темницу, а то на гауптвахте от него никакого порядка не стало, я его в городскую тюрьму посадил, так он, подлец, оттуда удрал, и ладно бы из города тягу дал, так нет же — сидит пренахально в кабаке и побег празднует!»

— Что, прямо такими словами и сказал? — рассмеялся Вэр, устраиваясь на другом краю подоконника.

— Понятно, что не такими! Он же с государыней разговаривал, а не с обормотами всякими чумазыми!

— А можно полюбопытствовать, чего государыня только сейчас пришла, раз заранее знала, что за обормота ей в узники подкинули?

— У нее, знаешь ли, дел хватает. Да и жалобы на известного бузотера сперва почитать следовало, дабы соблюсти королевскую справедливость.

— Уж не подумала ли государыня, что он совершил какие-нибудь серьезные преступления? — Улыбка Вэра стала напряженной.

— Подумала, что он мог — не подумав, — тихо, но твердо сказала Лэйри. — Так в чем же дело?

— А нечистый его знает… — пожал плечами Вэр. — Скучно было.

Лэйри совершенно не по-королевски присвистнула.

— Вот те раз! Так кто ж тебя держал в гвардии?

Вэр задумался.

— То есть никто и ничто, — уточнила Лэйри. Он кивнул. — Ну, раз так, дело поправимое. Хочешь в пограничные охотники?

— Зверье, что ли, ловить, которое через границу к нам забегает?

— Балаболка! — отмахнулась Лэйри. — Не знаешь, кто такие, — так и скажи, объясню. Но тебе там самое место, и не спорь.

Предложение его устроило. Пожив недельку в светлой темнице и дождавшись оказии (на границу лучше было ехать с рекомендацией), преобразившийся из чумазого обормота не в щеголеватого гвардейца, а в бывалого путешественника, что и было, в конечном счете, его истинным обликом, Вэр отправился к месту службы, которое не покидал в последующие два года. В ту неделю Лэйри забегала к нему каждый день, то опять с утра поболтать и посмеяться, то днем в мужском платье и с двумя шпагами — проверить, насколько ей далеко как фехтовальщику до прославленного забияки, — кстати, оказалось ближе, чем можно было предположить, — то с книгами Ноэле, которые нравились ему не меньше, чем ей, то с гитарой. Дерзнул и он поспрашивать ее, как жизнь, и наслушался в ответ развеселых, причем совершенно правдивых, историй из жизни двора и Королевского совета, рассказывать которые она была великая мастерица. Словом, все прекрасно, только что-то у нее в последнее время не ладилось с магией, как будто немного разучилась.