Дураков нет - Ричард Руссо

– Ну и нечего было так легко соглашаться.

– Я не умею читать мысли, – парировал Салли, решив рискнуть – тактика, редко приносившая плоды в общении с Рут. – Надо прямо говорить, чего ты хочешь.

Рут перестала массировать его плечи и замолчала.

– Я хочу, – наконец ответила она, – чтобы ты тоже хотел. Мне было бы очень приятно, если бы я твердо знала, что ты не можешь не думать обо мне каждый день. Если бы я знала, что ты раз пять снимал трубку, чтобы позвонить и рассказать мне о чем-то. Вот чего мне хотелось бы.

– То есть ты была бы счастлива, если бы знала, что я несчастлив? – перефразировал ее слова Салли.

– Именно.

– Давай я просто скажу, что скучал по тебе.

Рут снова принялась массировать ему плечи.

– Согласна, и еще объясни, почему твой сын гнался за тобой по парковке.

Салли рассказал ей, как внук врезал ему по больному колену книжкой доктора Сьюза, а заодно и обмолвился, что назавтра его пригласили на праздничный ужин к Вере. Рут всегда жалела Салли за то, что в праздники он один, но к его бывшей жене питала глубокое недоверие, он никак не мог взять в толк почему, пока Рут не призналась: она боится, что Салли с Верой сойдутся, – страх совершенно беспочвенный, учитывая, что Вера давным-давно сошлась с другим.

– И ты пойдешь?

– Может, заеду после работы, – без особой радости ответил Салли. – Я обещал Дубине, что завтра буду обшивать дом гипсокартоном.

– В праздник?

Салли пожал плечами:

– Почему бы и нет?

Существовало такое множество причин, почему человек в здравом уме не согласится в праздник, да еще и на холоде, обшивать дом гипсокартоном, что Рут не знала, какую выбрать. Но когда Салли сказал “почему бы и нет”, он не имел в виду, что не может придумать ни единой причины. Он имел в виду, что заранее отказывается признавать их весомость. Рут перестала массировать ему плечи и села напротив него.

– Это займет весь день?

– Возможно, – допустил Салли. – Сегодня у меня было работы на полдня, а я провозился весь день и часть вечера. Причем большую часть сделал Руб.

– Это же первый рабочий день после перерыва. Чего ты ждал?

– Большего.

– Может, завтра будет лучше.

– Завтра будет хуже, – честно ответил он. – Я даже не сомневаюсь. А вот послезавтра может быть лучше. Я не могу работать с прежней скоростью, это я уже выяснил. Может, я вообще не справлюсь.

– Хочешь совет?

– Не особо.

– Возвращайся в колледж.

Салли ответил не сразу, надеясь, что по его молчанию она решит, будто он действительно обдумывает ее мудрый совет.

– Там денег не заработаешь, – наконец произнес он.

– Тебе нужны деньги?

Он покачал головой:

– Не прямо сейчас. Но когда-нибудь понадобятся. И мне совершенно точно понадобится новый пикап – может, уже в начале следующего года. Мой еле живой из-за поездок туда-сюда на учебу. Я, в общем-то, и так планировал, но мало ли какие неожиданности…

– Ты прекрасно умеешь держать удар, – напомнила ему Рут. – В этом мы оба с тобой мастера.

Салли кивнул, поскольку знал, что это правда, и еще потому что его тронуло, что Рут это сказала. Сидя напротив нее за столом, он вдруг почувствовал, как скучал по ней. Порой он думал: может, действительно стоит продолжать в том же духе, довольствоваться приятельскими отношениями и лелеять память о близости – гарантии долгой дружбы. Но ему хватило ума не предложить это Рут. Она была двенадцатью годами моложе, и секс, пусть нечастый, для нее значил больше, чем для него.

– Не знаю, как ты, а я пропустил бы удар-другой в этом раунде.

Салли силился сообразить, как завести разговор о визите Джейни, – неизвестно, знает Рут или нет, – как вдруг с улицы послышался хриплый рев. Рут вскочила, выглянула в окно.

– Я рада, что ты не настроен драться, потому что приехал Угадай Кто. Хорошо еще, что он жмот и никак не починит глушитель.

– Иди. Я разберусь с Заком, – без особой уверенности ответил Салли, но Рут уже скрылась в кухне.

Мгновение спустя, когда распахнулась дверь пиццерии, Салли даже не обернулся.

Зак, муж Рут, не сразу сообразил, кто сидит в закрытой части заведения, и еще дольше решал, как быть. Вообще-то он заехал взять у Рут денег, потому что по средам Винс ей платил. Публичная разборка с Салли поставит этот скромный план под угрозу; Зак всерьез подумывал развернуться, шмыгнуть за дверь и дождаться Рут снаружи, ведь рано или поздно она непременно выйдет. Может, он так и сделал бы, если бы точно знал, что его никто не заметит. Зака часто обвиняли в трусости. Знакомые постоянно твердили ему, что не понимают, как он до сих пор не пристрелил Салли или хотя бы не дал ему хорошенько бейсбольной битой. Заку не нравилось, что его называют трусом; он глубоко вздохнул, пытаясь ощутить негодование, которое на самом деле Салли в нем не вызывал.

– Ну надо же! – сказал Зак, подойдя к кабинке Салли. Тот по-прежнему сидел спиной к Заку. – Вы только посмотрите, кто у нас тут. Салли собственной персоной.

– Закари, – произнес Салли и махнул на пустующий диванчик напротив.

Зак задумался над этим доброжелательным приглашением. Он ничего не имел против Салли, если не брать в расчет упорные сплетни о нем и Рут. Веских доказательств, что Салли и Рут любовники, у него не было (сам Зак не любил Рут, и ему в голову не пришло бы, что ее может любить кто-то другой), и отсутствие улик мешало ему как следует проникнуться праведным гневом. Сколько он ни пытался (обычно по чужому наущению), всегда оказывался в дураках. Салли ухитрялся победить его в предварительном словесном поединке, и когда Салли наносил ему мощный удар, Зак неизменно считал до восьми[12], силясь придумать ответ. Иногда, так ничего и не придумав, бросал на ринг полотенце.

Тяжелее всего Заку далась последняя стычка, состоявшаяся этим летом, она еще была свежа в его памяти. Зак с кузеном Поли поехали искать Салли в “Лошади”. Кто-то позвонил и сказал, что видел его там с Рут, но когда они вошли, Салли сидел за барной стойкой один. По настоянию Поли они уселись на свободные табуреты рядом с ним.

– Видишь этого чувака? – громким шепотом спросил Зак кузена. – Он считает себя настоящим любимцем дам.

Салли повернулся на табурете и посмотрел на Зака так спокойно и равнодушно, что уверенность Зака сперва дала трещину, а потом и вовсе рассыпалась в прах.

– Так и есть, особенно по сравнению с некоторыми, – наконец произнес Салли; он