Мифы и легенды эскимосов - Хинрик Ринк

Во время последнего такого отсутствия дети убежали из кладовой далеко в тундру, так что и дом, и кладовая скрылись из глаз. Они бежали, пока не увидели незнакомый дом. Они вошли в дом, рассказали свою историю и остались там ночевать. Большинство обитателей дома заснуло; сестра, однако, от страха не могла спать. В полночь она услышала, как кто-то сказал: «Скорее всего, они сами убили своих домашних, хотя и рассказывают нам странные истории. Безопаснее всего будет убить их утром». При этих словах она сильно встревожилась и, когда все уснули, подняла братьев.

Они снова бежали и добрались до другого дома, где их ждала такая же участь. Но на этот раз, убегая из дома на вторую ночь, сестра взяла башмак одного из братьев и толкнула им несколько раз входную дверь. Одновременно она произнесла заклинание, или проклятие, на всех обитателей этого дома.

Они снова двинулись в путь и встретили человека необычайной величины, который нес на плечах половину оленьей туши. Сестра тогда сказала младшему из братьев: «Иди и попытайся объяснить ему, что заставило нас прийти сюда»; и она подсказала ему нужные слова и научила, как говорить. Когда мальчик закончил, встреченный человек взял их с собой в свой дом; внутри он оказался очень уютным, а стены были сплошь увешаны оленьими шкурами. Они все остались в доме и приготовили себе поесть из сушеного мяса. Когда это было сделано, девочка сказала братьям: «Оленина – хорошая еда, в этом не может быть никаких сомнений; но что сделает ее еще лучше?» – «Конечно, если смешать ее с вкусными куропатками, будет еще лучше». – «Поэтому вы должны выйти поскорее из дома и добыть несколько штук». Они ушли; послышалось хлопанье крыльев, и вскоре братья принесли в дом множество птиц. За очередной трапезой, уже с куропатками, сестра снова заговорила о том же: «Куропатки, конечно, прекрасны, но что сделает их еще лучше?» – «Разумеется, для этого к ним нужно добавить немного зайчатины!»; они вышли из дома и наловили множество зайцев. Так и пошло: сестра много раз повторяла одно и то же, упоминая при этом всевозможных зверей и птиц, и в конце концов сказала: «Молодые сердлер-наки (сказочные птицы) просто великолепны, но взрослые птицы – о, идите же скорее! Скорее!» Но великан, у которого они жили, сказал: «Я никогда не охотился на этих птиц без некоторых опасений; когда самка выводит птенцов на подветренном берегу вон того мыса и ловит для них тюленей, она очень опасна». Тем не менее все они выбежали из дома посмотреть на птицу; но, увидев, как она сидит на верхушке скалы и время от времени хищно на них поглядывает, перепугались и вернулись в дом. Остался только младший брат – и птица разорвала его на кусочки. Тогда сестра воскликнула: «Пришла, видно, пора мне вмешаться!»; и они все вместе выбежали из дома. Девочка быстро сняла с ноги башмак, ударила им птицу и убила ее на месте. После этого она разрезала ее и обнаружила, что сумка ее полна тюленьих костей; нашлись среди них и кости ее брата. Она тщательно выбрала их все и унесла с собой. Еще в дороге она почувствовала, что кости шевелятся в сумке; а подойдя ближе к дому, она выложила их на землю, и брат ее быстро ожил – судя по всему, целый и невредимый, и все они благополучно добрались до дому.

Примечание. Мы обнаружили несколько сказок, в которых говорится об этом же. Обычно чудовище представляется как возмездие за некий поступок – за какую-то жестокость или несправедливость. В одной из сказок в чудовище превращается слабоумный ребенок по имени Тунгавик, с которым домашние плохо обращались и были жестоки. Внезапно он, прежде немой, обрел дар речи и начал поедать грудь своей матери; после сожрал обоих родителей и всех домашних, за исключением двоих сирот, которые прежде были добры с ним.

40. Кивигток

(Эта история из старой рукописи – всего лишь пример множества историй, в которых фигурируют эти чрезвычайно популярные в эскимосском фольклоре персонажи; многие из этих сюжетов вплетены в ткань других рассказов этой коллекции.)

Жил однажды человек, у которого было несколько сыновей; второй по старшинству из них сделался кивигтоком (т. е. бежал от человеческого общества). Произошло это зимой; но на следующее лето его отец вместе с остальными сыновьями отправился на поиски беглеца. Прошло лето, вновь наступила зима, но им так и не удалось его отыскать.

Ближе к концу следующей зимы они вновь стали собираться на поиски, на этот раз в другие места, вдоль другого фиорда. И только поздней осенью наткнулись случайно на его одинокое убежище – обшарив всю землю вдоль и поперек, они отыскали его в глухом углу, куда никто никогда не заходил. Его обиталищем была пещера или выемка в скале; он тщательно закрыл вход и занавесил стены внутри оленьими шкурами. Когда отец с братьями нашли пещеру, сам кивигток был на охоте, но чуть позже они увидели, как он идет к дому со стороны суши и тащит за собой целую оленью тушу. Братья ждали в засаде и, как только он приблизился, схватили его. Он сразу узнал их; он издал громкий крик, похожий на крик дикого северного оленя, и сказал: «Отпустите меня; я не убегу». Тогда отец стал просить его вернуться вместе с ними домой; он добавил при этом: «Уже второе лето мы, вместо того чтобы охотиться на оленей, занимаемся поисками; теперь, когда мы наконец нашли тебя, ты должен вернуться с нами домой»; и он ответил: «Да, я согласен». Они остались на ночь в пещере и приятно провели время вместе. На следующий день у них было много дел – надо было собрать все, что следовало взять с собой, а его кладовая рядом с пещерой была битком набита сушеным мясом и шкурами. Они увязали все вещи в тюки, которые нужно было затем перенести один за другим в шатер родственников – те как раз кочевали по берегу близлежащего фиорда, по которому отец рассчитывал вернуться с сыновьями домой. Собираясь первый раз спуститься с вещами к берегу фиорда, братья позвали и брата-кивигтока; но он отказался, сказав: «Когда вы пойдете вниз в последний раз, я последую за вами; но пока я должен остаться и позаботиться об остальных вещах». Они ушли без него; а когда вернулись, то обнаружили, что он исчез, прихватив с собой остатки провизии. Братья очень досадовали на себя за то, что положились на слово кивигтока и не оставили никого присматривать за ним. Но было поздно.

Через некоторое время, когда они снова отправились искать его, он напугал их – принялся вопить и завывать с верхушки крутой и совершенно недоступной скалы. Они так и не смогли понять, как он туда забрался, – зато поняли, что сами не смогут последовать за ним, и вынуждены были отказаться от дальнейших поисков.

41. Женщина, которая породнилась с ингнерсуит, или подземным народом

Случилось однажды так, что двое мужчин отправились охотиться на оленей в сопровождении женщины. В пути они выбранили ее, она обиделась и остановилась подвязать покрепче башмаки – решила отстать от охотников. Они немного подождали, но затем двинулись дальше без нее и вскоре потеряли ее из виду, поскольку она намеренно спряталась от них за большой грудой камней. Она слышала, как они искали ее совсем рядом с убежищем и громко жалели о потере; но она промолчала и ничем не выдала себя, – и охотники ушли. Оставшись одна, женщина выбралась и пошла в противоположном направлении.

Через некоторое время она набрела на чаячий холм и увидела, как оттуда вышел мужчина; она попыталась убежать, но он схватил ее и пригласил войти в его жилище – внутрь чаячьего холма; он сказал, что хочет жениться на ней. Она пошла за ним с большой неохотой; но когда он открыл перед ней вход в свое жилище, она увидела, что оно сплошь завешано по стенам оленьими шкурами – и вообще вполне удобно на вид. Она перестала плакать, вошла в холм и стала его женой, а через положенное время родила ему сына. Отец захотел назвать его Имитлунгнарсунгуаком, но жена была против. Она сказала, что у нее никогда не было родственников с таким именем, но муж сказал, что это не имеет значения; он позаботится о том, чтобы сделать из него великого охотника; после этого она согласилась и разрешила ему назвать сына как ему хочется.

Когда сын вырос, а мать его провела в доме мужа много зим, она стала сильно тосковать по прежнему своему дому и захотела вернуться туда. Муж сказал только: «Имей в виду, его первая добыча моя!» Женщина взяла своего сына и вернулась вместе с ним к родственникам и домашним и снова стала жить с ними. Когда другие дети играли с ее сыном, она просила не причинять ему вреда, и они слушались из страха перед его неизвестным отцом.

Когда мальчик совсем вырос и увидел, что мужчины собираются на охоту, ему очень захотелось присоединиться к ним; увидев это, мать вышла из дома и громко крикнула: «А теперь ему нужно снаряжение!»; на следующее утро, когда она вышла из дома, все необходимое лежало на земле возле самого входа. После того как сын принес с охоты свою первую добычу, она снова вышла и крикнула изо всех сил: «Имитлунгнарсунгуак добыл тюленя!» Она хотела вернуться в дом, но люди уже вовсю суетились, затаскивая тюленя внутрь. Они дотащили тушу до внутреннего порога, но не смогли перетащить через него; тюлень скатился с порога обратно и тут же исчез. Конечно, его забрал отец мальчика. Следующая его добыча досталась матери; когда же он отправился на охоту в третий раз, то не вернулся домой. Тогда мать починила и привела в порядок всю его одежду, а вечером вышла из дома, как раньше, и крикнула что-то изо всех сил, после чего одежда взлетела в воздух и унеслась прочь; она поспешила следом. Когда они приблизились к берегу, береговой лед как будто приподнялся и открыл щель, куда влетела одежда – и куда мать забралась следом за ней. Забравшись, она попала в подземный дом народа ингнерсуит и нашла там своего сына, связанного по рукам и ногам. Она освободила его от ремней, поспешно одела его и увела с собой. Звали эту женщину Наггуангуак.