Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги - Игорь Зимин

Кроме питьевой воды, в Зимний дворец доставляли и специально приготовленную для Александры Федоровны морскую соль, которую добавляли в воду во время приема ванн. Соль стали выписывать после посещения императрицей в 1845 г. Италии. За 1848 г. «по высочайшему повелению» в Петербург из Палермо доставили «по прежним примерам» 2800 фунтов морской соли (1145 кг), приготовленной «доктором Баталья для ванн Государыни Императрицы».

Э. П. Гау. Ванная императрицы Александры Федоровны. 1870 г.

Соль для императрицы обошлась в 658 неаполитанских дукатов[203]. В 1849 г. заказали еще 2500 фунтов соли (1022 кг).

Настоящим потрясением для всей семьи Николая I, да и для сотен людей, населявших императорскую резиденцию, стал пожар Зимнего дворца 17–18 декабря 1837 г. О причинах пожара и попытках его тушения написано в другой моей книге[204]. А мы обратимся к камерфурьерскому журналу «по половине Государя Императора Николая Павловича» за декабрь 1837 г., где в деталях зафиксированы все обстоятельства тех трагических дней.

9 декабря 1837 г. семья Николая I на санях возвратилась из Москвы, с радостью оказавшись в своих комнатах в северо-западном ризалите резиденции. Началась обычная размеренная жизнь, с многочисленными обязанностями, суетой, радостями и печалями. 12 декабря император отправился в Царское Село «к слушанию панихиды по Государю Императору Александру I». На обратном пути он заехал в Казанский собор, где приложился к иконе «Казанской Божией Матери», после чего вернулся в Зимний дворец. В 10 часов вечера в Зимний дворец приехал великий князь Михаил Павлович, он остался к ужину, поданному «в Розовой комнате». Вместе с родителями на ужине присутствовали старшие дочери – великие княжны Мария и Ольга и подруга императрицы баронесса С. Фредерикс. 14 декабря состоялся традиционный высочайший выход в Малую церковь «к слушанию молебна с коленопреклонением за прекращение бунта бывшего 14 декабря 1825 г.»[205].

А. Х. Бенкендорф

A. И. Чернышев

Утро в пятницу 17 декабря 1837 г. для Николая I началось как обычно. В 9 часов он начал принимать доклады. Сначала докладывали «силовики»: военный министр граф А. И. Чернышев и начальник III Отделения и Отдельного корпуса жандармов генерал-адъютант граф А. Х. Бенкендорф, а затем император принял доклад министра Императорского двора П. М. Волконского.

Далее последовали рапорты военного генерал-губернатора Санкт-Петербурга графа П. К. Эссена, коменданта П. П. Мартынова и обер-полицмейстера С. А. Кокошкина.

Далее, «во 2 часу Его Величество выезд имел в санях прогуливаться несколько по городу». Обед на 8 персон подавался «в библиотеке Государыни Императрицы». Вечером (19 ч. 35 мин.) Николай I с супругой «выезд имел в Большой Каменный театр, в ложе при представлении российскими актерами пьесы». Шла опера «с балетом» «Баядерка», в спектакле танцевала знаменитая Тальони. Однако привычная жизнь в «старых стенах» закончилась вечером 17 декабря 1837 г., когда, как записано в камер-фурьерском журнале, «Зимний дворец начал гореть»[206].

П. М. Волконский

П. К. Эссен

По свидетельству начальника внутреннего караула по Зимнему дворцу корнета лейб-гвардии Конного полка барона Э. И. Мирбаха, уже в 8 часов вечера в Фельдмаршальском зале стоял такой дым, что он приказал караульным, которые не имели права покидать посты, присесть на корточки и закрыть двери в Петровский зал и в Малый аванзал: «В зале стояла такая мгла, что сквозь нее не видно было даже уже лампы, и люди, одною рукою отмахиваясь от дыма, другою зажимали себе рот, ожидая дальнейших приказаний»[207]. Тем не менее караульные постов не покидали, пока их не вывели в Малый Аванзал, но и оттуда пришлось уйти, поскольку на чердаке уже горел потолок.

Именно в театре «Государя Императора известили через дежурного флигель-адъютанта Лужина, что в Зимнем Дворце Фельдмаршальское зало начало 25 минут 9 часа гореть, по каковому случаю Его Величество прибыл из театра в 9 часов во дворец и проходил к обозрению пожара»[208].

Император Николай Павлович, прибыв в Зимний дворец, прежде всего прошел в детские комнаты и приказал немедля вывезти из Зимнего дворца своих детей. Затем он направился к эпицентру пожара, для того чтобы лично составить представление о его масштабах.

С. А. Кокошкин

Клод-Жозеф Верне. Пожар в Зимнем дворце. 1838 г.

По воспоминаниям «майора от ворот» Зимнего дворца (1839–1845 гг.) Л. Р. Барановича император «в сопровождении Волконского прошел Ротонду, Концертную залу и большую Аванзалу (ныне Николаевскую); но, вступив в малую Аванзалу, был уже встречен стремительным потоком огня, проникшим в нее через потолок».

По воспоминаниям Э. И. Мирбаха, именно в Малой Аванзале он увидел царя: «…около 9 часов, я заслышал из большой аванзалы мерную поступь государя и звонкий его голос, так врезывавшийся в память. С ним шли Великий князь Михаил Павлович и Наследник. Все в надетых по форме шляпах и с биноклями в руках, как приехали из театра… он подошел к дверям Фельдмаршальской залы и, при хлынувшем оттуда густом дыме, закричал: „Разбить окна“. В ту же минуту послышался звук падающих стекол… Ветер со двора произвел сильный сквозняк, и в том месте, где прежде была зеркальная дверь, неожиданно сверкнул огненный змей, в одну минуту, точно молния, осветивший всю залу»[209]. Так начался большой пожар, не оставлявший Зимнему дворцу никаких шансов.

Тем не менее Николай I с сопровождавшими его офицерами прошел через уже горевшие Фельдмаршальский и Петровский залы: «Несмотря на явную опасность, Государь с хладнокровным спокойствием прошел отсюда через Фельдмаршальскую и Петровскую залы, первые добычи огня, и, наконец, вступил в Белую (Гербовую). Здесь, казалось, уже не было возможности идти далее: густо клубящийся дым занимал дыхание, а карнизы и потолки, по которым вилось пламя, грозили всякую минуту падением; но и в этом критическом положении Государь не потерял присутствия духа: с помощью Божиею он успел пройти в Статс-дамскую (Гренадерскую) залу… Достигнув таким образом части дворца, еще не тронутой огнем, и убедясь в возможности спасти из нее, по крайней мере, движимость особой ценности, Государь велел полкам Преображенскому и Павловскому и командам гоф-интендантского ведомства выносить мебель и прочие вещи и складывать на Дворцовой площади»[210].