Танкоопасное направление. «Броня крепка!» - Олег Таругин

– Да что там может быть? Тихо. Даже птиц нет, камни одни и жара. Скучно – и вообще задолбало все. Как думаете, долго нам еще тут сидеть?

– А я знаю? Придет группа – свалим. Нам-то что? Сидим себе и сидим. Тебя Вялый сменяет?

– Ага, он. Как стемнеет, пойду подушку давить.

– Ладно, смотри только, чтоб… – Дмитрий не договорил, уловив боковым зрением нечто непривычное на склоне. Торопливо повернул голову и несколько секунд пытался понять, что именно привлекло внимание. Наконец, понял: солнце садится, отбрасывая на крутой горный склон длинные тени от усеивающих его валунов размерами от футбольного мяча до легковой автомашины. И одна из этих теней только что сместилась как-то уж слишком быстро. Причем и по горизонтали, и по вертикали, словно отбросивший ее объект перебежал от камня к камню, сбросив при этом несколько метров высоты. Значит, что? Значит, гость. Светило бы солнце с другой стороны, можно было заметить блик от бинокля или оптического прицела, но тени б не было. А так, да еще и под таким углом? Только тень. Которой всеми законами природы никак не положено двигаться с подобной скоростью и таким маршрутом. Вывод? Там кто-то есть. Нужно идти к лейтенанту.

Неспешно, чтоб не спугнуть вражеского наблюдателя, пригнувшись, Захаров произнес, обращаясь к пулеметчику:

– Ваня, тревога. На склоне «гость», может, и не один. Только не верти башкой и пулемет не дергай. Сиди, как сидел, с понтом тропу стережешь. Но, если что, будь готов. Я к командиру.

– Наши? Группа?

– Откуда мне знать? Вряд ли. Сказано, придут по тропе, значит, придут по тропе. А это явно не тропа. Будь готов, как пионер. И каску надень, вдруг там снайпер.

– Где?! – дремавший перед ночью лейтенант подскочил на спальнике, словно под его задницей хлопнул капсуль-детонатор от ручной гранаты. Подхватив бинокль и автомат, выметнулся из-под навеса. – Показывай!

– А вон, видите такую здоровенную каменюку, на бочку похожую? Правее на три метра я его и засек. Тень по камням скользнула. Сначала вбок, потом сверху вниз.

– Не вижу. Ну, то есть ориентир вижу, а больше ничего.

– Так и он там наверняка не сидит, – фыркнул сержант. – Но был там. Наблюдатель, видать.

– Уверен? – взгляд Моравского стал подозрительным. – Ты ж дрых перед тем, со сна не привиделось?

– Неа. Двигалось что-то, сто пудов.

– Ладно, – лейтенант провел рукой по лицу, прогоняя остатки сна. – Поднимай ребят, только так, чтоб со стороны незаметно было. Бронежилеты и горшки надеть и не снимать, не хрена рисковать! И на позиции тихонечко шуруйте, что делать, знаете. Блин, через полчаса совсем стемнеет, только ночного боя нам не хватает для полного счастья! Все, хватит лирики, выполняй приказ. Сейчас свяжусь с «первым», пусть тоже знают.

Следующие полчаса прошли спокойно: если на склоне кто и передвигался, то заметить это было практически невозможно. Солнце окончательно скрылось за хребтом, отчего склон превратился в закрывающую небо черную стену, выше которой осталась лишь стремительно темнеющая сине-фиолетовая полоса. Сумерки в этих краях были непривычно короткими, и ночь наступала стремительно.

Подбежавший десантник осторожно тронул Дмитрия за плечо:

– Тарщ сержант, вас к командиру.

Перехватив поудобнее АКС, Захаров рванул в сторону навеса. Моравский сидел за раскладным столиком, на поверхности которого лежала карта и полевая сумка. Интересно, это ему на фига? Неужто за трое суток не изучил окрестности? Так тут и изучать нечего: справа крутой склон, слева достаточно пологий спуск, а между ними – они, как прыщ на жопе. Два пулемета держат гору, не перекрывая друг другу сектора огня, третий направлен в сторону спуска в долину. Тропа впереди. Все…

– Садись, – лейтенант мрачно кивнул на поставленный на ребро ящик из-под гранат. – Связь была. Группа выйдет на нас на рассвете, есть подтверждение. А у нас тут такая непредвиденная задница. Чего делаем?

– А шо, много вариантов? – по-одесски, вопросом на вопрос ответил Дмитрий, пожав плечами. – Если попрут – отбиваемся. Про мины духи вряд ли знают, так что сюрприз их ждет еще тот. Нам бы хоть один «крупняк», тогда веселее б было.

– Где я его тебе возьму? – зло скривился Моравский. – Просил, б… ть, не дали. Сказали, не понадобится. Скажи спасибо, хоть на «Пламя» расщедрились. Хотя ты прав, конечно, станкач нам бы больше пользы принес. Слушай, одессит, ты точно не ошибся? Был там кто-то?

– Тарщ командир, да вы чего?!

Глядя в сторону, лейтенант негромко произнес:

– Что Иваньков перед отбоем косяк забивает, я в курсе. И где вы спирт прячете – тоже знаю. Но ты вроде в подобном не замечен. Потому и спрашиваю. Впрочем, ладно. Склон ты за эти дни, полагаю, хорошо изучил, потому знаешь, что нашу позицию они засекут не раньше, чем спустятся еще метров на двести по вертикали. А там – уже мины и сигналки. Минометы им там поставить негде, а сверху стрелять – далековато, да и грамотный корректировщик нужен. Короче, если на мины сунутся, принимаем бой. Нам главное, до утра продержаться. Никому не спать, отвечаешь лично. Всем пацанам – раздать тройной бэка, гранатометы тоже под рукой держать. Если всерьез завертится – вызову «вертушки», но не раньше половины шестого утра. Это расчетное время прибытия группы. Ну, плюс-минус, разумеется. До того никто не прилетит, это мне прямым текстом сказали. Ясно?

– Чего ж яснее… – буркнул Дмитрий, поднимаясь. – Ночка будет та еще… Так я пошел? Ребят проверю.

– Иди, – вздохнув, лейтенант сложил и убрал в планшет карту, назначения которой Захаров так и не понял. – Валяй, я следом пройдусь. Повторяю, каски не снимать, это приказ. И не курить на открытом месте, огонь спички на три километра виден, так что перетерпите… – Дмитрий неожиданно понял, что тот с трудом сдерживается. А ведь опытный офицер, второй год «за речкой» сидит, две награды имеет. Неужели что-то чувствует?..

– Тарщ командир, да успокойтесь вы! Нормально все пройдет. Может, они ночью и не сунутся, а уж утром мы их расхерачим, особенно если еще и «вертушки» придут…

– Может, и не сунутся, кабы знать… Ладно, иди, Дима. За пацанами следи, вы все уже стреляные, конечно, но расслабляться не советую. Вредно для здоровья.

…Стянув с лица трофейные «очки», сержант выключил прибор и сильно, до хруста потянулся. Проделал несколько простейших разминочных упражнений, доступных в неглубоком окопе, не позволяющем выпрямиться в полный рост. Взглянул на наручные часы, по старой привычке развернутые циферблатом к ладони: четыре с минутами утра. Еще часа полтора, и начнет светать. Пересидели-таки они ночь… ну, почти пересидели. Но как же спать хочется: началось самое противное время, «собачья вахта»! Так, нужно тихонечко прошвырнуться по позициям: пацаны уже седьмой час в окопах, первое нервное напряжение от ожидания нападения схлынуло, перегорело, ночные страхи вот-вот уступят место утренней расслабленности – наверняка начинают носом клевать, если еще не задрыхли. А это – самое опасное. Духи ведь не дураки, если и решат напасть, то сейчас самое время – это ж классика! На мины они пока не сунулись: даже если у моджахедов имеются приборы ночного видения (а они имеются, без вариантов!), рассмотреть среди камней тоненькие проволочки сигнальных растяжек или усики противопехотных мин практически нереально. Значит, если планируют атаку, то спускаться начнут вот-вот. Или нет? Вчерашний наблюдатель-то был, в этом Дмитрий, в отличие от лейтенанта, не сомневался ни секунды, вот только разглядеть лагерь, не залезая на минное поле, невозможно: десантников прикрывает второй «горб» склона. А вот забросившие их сюда «вертушки» они наверняка засекли еще в первый день, потому и пошли проверить. Или он ошибается? Возможно, это не местные, контролирующие район, а как раз те, кто собирается перехватить группу? Что ж, вполне вероятно – свои горы-то они знают всяко лучше пришлых «шурави», вот и решили зажать «спецуру» с грузом (ну, а с чем же еще?! Не на прогулку ж ребята туда ходили, и уж точно не в гости на жареного барашка!) на тропе, перед тем заняв выгодную позицию, знакомую им по прошлым боям. Хотя для Дмитрия со товарищи разницы никакой: и те, и другие враги… Ладно, хватит мудрствовать. Пошли ребят тормошить. Ух, если кто заснул – будет иметь, что слушать! Как говорилось в старой комедии, «бить буду сильно, но аккуратно».