Том 3 - Иосиф Сталин

Так поступают теперь и социалисты-революционеры.

Счастливая партия! Кто ввел смертную казнь? — Социалисты-революционеры! Кто протестовал против смертной казни? — Социалисты-революционеры! Чего хочешь, того просишь…

Таким поведением социалисты-революционеры надеются и невинность соблюсти (перед массами не потерять популярности) и капитал приобрести (министерские портфели сохранить).

Но, скажут, в каждой партии бывают разногласия: одни ее члены думают так, а другие иначе.

Да, но разногласия разногласиям рознь. Если одни за палачей, а другие против палачей, то примирить такие “разногласия” в одной партии довольно трудно. И если притом за палачей стоят как раз ответственнейшие вожди партии, министры, тут же проводящие свое мнение в жизнь, то о политике партии всякий политически мыслящий человек будет судить именно по деятельности этих министров, а не по той или иной резолюции протеста, к которой присоединились рядовые члены партии.

Позор остается несмытым. Партия социалистов-революционеров остается партией смертной казни, партией тюремщиков, арестующей вождей рабочего класса. Никогда эсерам не смыть с себя того позора, что смертную казнь восстановили виднейшие члены их партии. Никогда эсерам не смыть с себя того пятна, что их правительство поощряло гнусную клевету против вождей рабочей партии, что их правительство пыталось создать новое дело Дрейфуса[76] против Ленина…

“Пролетарий” № 9, 23 августа 1917 года

Статья без подписи

Союз желтых

Русская революция не есть нечто обособленное. Она кровно связана с революционным движением на Западе. Более того, она есть часть того великого движения пролетариев всех стран, которое призвано сокрушить самые основы мирового капитализма. Вполне понятно, что каждый шаг нашей революции неминуемо вызывает ответную волну на Западе, каждая ее победа— оживление и рост мирового революционного движения, толкая рабочих всех стран к борьбе с капиталом.

Этого не могут не знать акулы западно-европейского империализма. Поэтому они решили объявить русской революции смертельную войну.

Еще в начале нашей революции открыли против нее поход англо-французские капиталисты. Их органы “Times”[77] и “Matin”[78] уже тогда поносили революционные Советы и Комитеты, призывая к их разгону.

Спустя два месяца после этого на тайной конференции в Швейцарии империалисты еще раз поставили вопрос о мерах борьбы с” разрастающейся революцией”, направляя свои удары прежде всего против русской революции. Теперь они переходят в открытую атаку. Поводом для этого берут поражение под Ригой. Причем, взваливая все на солдат, призывают к дальнейшему усилению контрреволюции в России.

Послушайте телеграммы “Биржевых Ведомостей”.

Телеграмма из Парижа:

“Отход, или вернее бегство без боя второй армии и падение Риги вызывает здесь судорогу боли, негодования и отвращения.

“Matin” утверждает, что русские пацифисты, виновники этой катастрофы, оказались столь же бесталанными, как плохие советчики бывшего императора, и еще более вредными, чем они.

Газета заявляет, что не понимает упрямства Совета Р. и С.Д., вопреки столь трагическим предметным урокам продолжающего отстаивать столь нелепые учреждения, как армейские комитеты”.

Так пишет орган французских капиталистов.

А вот и телеграмма из Лондона:

“Daily Chгоnicle” говорит: “Прежде всего необходимо восстановление дисциплины в армии. Своей быстрой и столь важной победой германцы обязаны тем же самым причинам, которые позволили им занять Галицию и Буковину, а именно — неподчинению приказам, изменничеству, наблюдающимся в русских войсках”.

Так говорят империалисты Англии.

“…Бегство без боя”… “Нелепые армейские комитеты”… “Восстановление дисциплины” (мало им смертной казни!)… “Изменничество в русских войсках”…

Вот какими комплиментами встречают эти денежные мешки истекающих кровью русских солдат!

И это после всеобщего признания очевидцев, что “армия, отступая, все время честно бьется с врагами”, что “войска в районе прорыва беспрекословно и честно выполняют порученные им задачи”!!!

Но дело тут, конечно, не только в травле и низкой клевете на солдат.

Дело в том, что, клевеща на солдат, англо-французские капиталисты хотят использовать неудачу на фронте для окончательной ликвидации революционных организаций России, для окончательного торжества диктатуры империализма.

В этом вся суть.

Когда Пуришкевич и Милюков, проливая крокодиловы слезы по случаю падения Риги и клевеща на солдат, хулят в то же время Советы и Комитеты, — то это значит, что они рады случаю требовать дальнейших репрессий для окончательного торжества помещиков и капиталистов.

Когда империалисты Запада, разглагольствуя о “судорогах боли” по случаю падения Риги и взваливая все на солдат, в то же время поносят “нелепые армейские комитеты”, — то это значит, что они рады случаю добить последние остатки революционных организаций в России.

В этом и только в этом политический смысл объединенного похода лжи и клеветы против умирающих на северном фронте русских солдат.

Союз отечественных и европейских империалистов для использования военных неудач под Ригой путем клеветы на солдат против истекающей кровью русской революции, — вот каково теперь положение.

Пусть запомнят это рабочие и солдаты!

Пусть знают они, что только в союзе с рабочими Запада, только расшатав основы капитализма на Западе, можно будет рассчитывать на торжество революции в России!

Пусть знают они это и пусть приложат все усилия к тому, чтобы желтому союзу империалистов был противопоставлен красный союз революционных рабочих и солдат всех стран.

“Рабочий” № 1, 25 августа 1917 г.

Передовая

Или — или [август 1917 г. ][79]

События идут. Коалиция возникает за коалицией, за репрессиями на фронте следуют репрессии в тылу, а “толку от этого мало”, ибо основная язва наших дней, общая разруха в стране, по-прежнему продолжает расти, принимая все более угрожающий характер.

Страна накануне голода. Казань и Н.-Новгород, Ярославль и Рязань, Харьков и Ростов, Донецкий бассейн и Центрально-промышленный район, Москва и Петроград, фронт и ближайший тыл — все эти и многие другие пункты переживают острый продовольственный кризис. Начались уже голодные бунты, пока еще неумело используемые агентами контрреволюции…

“Крестьяне не дают хлеба”, — жалуются отовсюду.

Но крестьяне “не дают хлеба” не “по глупости”, а потому, что они потеряли веру в правительство, не хотят больше “помогать” ему. В марте и апреле крестьяне верили Советам, а через них и правительству, и хлеб шел обильно как в города, так и на фронт. Теперь они теряют веру в правительство, охраняющее привилегии помещиков, — и хлеба не стало. Откладывая запасы, крестьяне предпочитают ждать “лучших времен”.

Крестьяне “не дают хлеба” не по злой воле, а потому, что им не на что обменять его. Крестьянам нужны ситец, обувь, железо, керосин, сахар, но продукты эти доставляются им в незначительном количестве; а менять хлеб на бумажные деньги, которые не заменят фабрикатов и к тому же падают в цене, — нет смысла:

Мы уже не говорим о “расстройстве” транспорта, слишком несовершенного для того, чтобы одинаково хорошо обслуживать и фронт и тыл.

Все это в связи с непрекращающейся мобилизацией, отрывающей от деревни наилучшие рабочие силы и ведущей к сокращению посевной площади, — неминуемо ведет к продовольственной разрухе, от которой одинаково страдает как тыл, так и фронт.

Вместе с тем растет и ширится промышленная разруха, в свою очередь обостряющая разруху продовольственную.

Угольный и нефтяной “голод”, железный и хлопковый “кризис”, вызывающие остановку текстильных, металлургических и прочих предприятий, — все это знакомые картины, ставящие страну перед опасностью промышленной разрухи, массовой безработицы и бестоварья.

Дело не только в том, что заводы и фабрики, работая главным образом на войну, не могут одновременно в той же мере удовлетворять нужды тыла, — но и в том, что все эти “голоды” и “кризисы” искусственно обостряются капиталом для того, чтобы либо поднять цены на товар (спекуляция!), либо сломить сопротивление рабочих, старающихся, ввиду дороговизны, поднять плату (итальянские забастовки капиталистов!), либо вызвать безработицу путем закрытия заводов (локауты!) и довести рабочих до вспышек отчаяния, с тем чтобы “раз навсегда” покончить с “неумеренными требованиями” рабочих.