Законы войны - Владимир Мельник

Налет продолжался почти до утра. В половине четвертого воздушную тревогу задробили. Быстро провел Лену и на попутной машине добрался к своей части без приключений. Гурко мне конечно «вставил», но заткнул ему рот посылкой его жены.

День пролетел в заботах и приготовлениях. Получил боеприпасы и продовольствие, распределил его среди своих бойцов. Потом ездили за горючим. В общем, готовились на передовую — обычная рутина чернорабочих войны.

12

Около 01.00 выступили в район Орлиного. Мы меняли там российскую 7-ю гвардейскую воздушно-десантную бригаду, которую перебросили из Новороссийска несколько недель назад. Все прошло вполне благополучно. Десантники как на подбор были здооровяками, только ужасно грязными, небритыми и завшивленными. В глазах у каждого была усталость и пофигизм на все и вся. Чувакам реально надо отдохнуть — видать досталось им хлебнуть полной ложкой.

В конце апреля юсовцы и турки не предпринимали активных действий. В штабе говорили, что они проводят перегруппировку сил. Видимо, хорошо получили от наших под хвост, а теперь пытались не упустить инициативу.

Нас на всякий случай снабдили необходимыми препаратами и оборудованием для действий при ядерной войне. По «солдатскому телеграфу» поговаривали о том, что американцы из-за больших потерь намерены применить тактическое ядерное оружие. Но при реальном взрыве это все до одного места.

Наши позиции были на юго-западном склоне высоты 633,0, которая была ключевой на перевале Байдарские ворота и перекрывала шоссе на Орлиное. Земля была каменистая и вместо привычных траншей была сеть СПСов (стрелковое противопульное сооружение). Первые три дня было вполне спокойно и мы смогли более ни менее получше обустроить свой быт. Рано утром четвертого дня пендосы пошли на штурм. Опять дело началось с артобстрела и бомбежки позиций нашей бригады в течении нескольких часов. Опять загудела земля от «тяжелых шагов американского дяди Сэма». Потом на нас навалилась пехота при поддержке танков и САУ. «Заговорила» наша реактивная артиллерия из-за горы. Прилетели «Грачи» и начали нурсить по боевым порядкам пендосов. Взрывы перемешивали фигурки бегущих турков с землей. Ну вот, отбились, мать их так! Опять бежать надо в укрытие — снова пойдут ведь. Натовцы изменили тактику — они ударили в промежуток между нашей бригадой и правым соседом — 23-й механизированной дивизией 32 армейского корпуса. Наша рота была как раз на этом стыке. Это был кромешный ад: разрывы ракет реактивных американских артиллерийских установок перемалывали все на своем пути, превращая в покореженно-горелое месиво с фрагментами кровавых ошметков. Раненые орали, воды не было, медикаментов и перевязочных материалов не хватало. Юсовские пехотинцы на танках и БМП быстро приблизились к нам, под покровом артналета. В этот момент я сидел в своем СПСе, который одновременно был и НП. Мужики сделали его на совесть: стены из больших валунов с добрую бычью голову, изнутри выложены бревнами, крыша имела два наката. Взрыв неожиданно накрыл мое убежище. Грохот, пыль, темнота и пугающая незыблемая тишина…

Тут увидел, что меня пинает Оксанка: «Встать! Товарищ младший лейтенант! А ну-ка давай дерись». Непокидало ощущение, что все это не со мной: так как видел все это со стороны — свое распластанное тело под грудой камней и бревен. Неожиданно, все тело пронзила боль и видение на миг исчезло. Потом появилась моя покойная жена, только теперь ее видел как бы своими глазами.

— Я сейчас, Оксаночка, — промычал я, — Я сейчас, родная, только силы соберу. Тяжко дышать что-то.

— Вставай! Ты что мне обещал? Или забыл? Твой срок еще не пришел!

— Я ужасно устал и хочется пить.

— Ничего, перетопчешься. Бери автомат и иди ко взводу.

— Сейчас, только каску одену.

Снова пронзило тело боль. Открыл глаза — небо в клубах черного дыма. Звуки канонады уже куда-то удалились, теперьслышалось чье-то надсадное затрудненное тяжелой физической работой дыхание. Какой-то малорослый боец в каске и бронике, откидывал камни и бревна. Я попытался встать или хотя бы поднять голову. Снова потерял сознание.

Меня тащили по земле на плащ-палатке. Тянула какая-то девчонка с грязной повязкой Красного Креста на рукаве. Это было видно по выбившимся длинным волосам из под каски — простые солдаты такую шевелюру не могли носить. Через каждые пять-шесть шагов она останавливалась отдохнуть. Поднял голову — увидел, что санитарка сидела, опершись спиной о полуразрушенную стенку СПСа. Поднатужившись — сел. Бедняга сидела и плакала, дуя на свои натруженные пальцы. Каску свою не нашел, как и автомат. Хорошо хоть броник на мне.

— Тебе нельзя вставать! Ты же раненый! — крикнула она, перекрикивая шум взрывов, неожиданно упавших шальных снарядов. — Я тебя дотащу до мебсанбата! Не смотри, что маленькая, я сильная.

— Кто же тебя сюда прислал? Мама знает где ты?

— Слушай сюда! Я не намерена перед… и ее тут заглушил вой падающей мины и разрыв. Рванул и вместе с ней упали на дно СПСа, закрыл ее собой. Когда все прошло, оба сидели и отряхивались Выглянул из-за бруствера: валялись убитые американцы и наши. Горела техника. Примерно в километре южнее от нас еще шел бой за траншеи.

— А теперь, сестричка, слушай меня! Дай мне свой автомат и не высовывайся. Кажется пендосы прорвали здесь нашу оборону и мы уже за линией фронта километров на пять. Как тебя зовут?

— Таней, — всхлипывая, сказала она.

— Так вот, Таня, надо найти место, чтобы дождаться темноты и пробиваться к нашим. Ты побудь здесь и никуда не уходи. Стреляй во все, что шевелится. А я тебе дам знак, — позову тебя по имени. Хорошо?

— Хорошо. — я помог ей снять автомат, снял с предохранителя, перезарядил и забрал его у девушки.

Я вытащил из кобуры свой ПМ, проверил патроны в магазине, снял с предохранителя, щелкнув затвором, отдал пистолет Тане. Изготовив «калаш» побрел пригнувшись по еле выкопанному ходу сообщения. Почти везде было усеяно трупами моих бойцов и американцев. Видать была рукопашная схватка, потому что тела лежали чуть ли не в обнимку. Тут наткнулся на одного из своих новых «комодов» (командира отделения) — сержанта Тульчинова. Он лежал в окружении четырех американских морпехов с раскроенными черепами, грудными клетками, в его руке была зажата окровавленная саперная лопатка, а из горла торчал штык-нож от М-16, грудь перечеркнута очередью из винтовки. Подобрал М-16А2 с подствольным гранатометом. Пришлось ее вытаскивать из окоченевших рук американца. Проверил патроны в магазине и патроннике. Снял его «разгрузку» с запасными магазинами и гранатами, штык нож и флягу. Теперь чувствовал себя более уверенно.

В разбитой БМП нашел два ИРП-6 (Индивидуальный Рацион Питания), сложенных в вещмешок. Тут вспомнил, что амеры своих на поле боя не оставляют. Нужно было поскорее уходить. Быстро рванул к тому месту, где осталась Таня. Подбегая туда услышал какую-то возню и вскрики. Там шла борьба, это точно! Тихонько подкрался и увидел, как человек в нашей форме пытается задушить Таню. Она упиралась и кричала. Подошел сзади и прикладом винтовки ударил по голове тому мужику. Он тяжело осел и завалился на бок. Помог Тане выбраться и она разрыдалась. Большие слезы прорезали неровные канавки на чумазом лице, покрытом грязью и копотью. Прижал ее к себе и начал утешать. Девушка еще минут пять плакала. Но надо было уходить, чтобы не попасть в руки американцев. Повернул того мужика на спину и ужаснулся — это оказался майор Нестеров, мой первый командир роты. Снял с него ремень, также быстро повернул его на живот и связал руки за спиной, а также вставил держак от валявшейся рядом лопаты между руками и спиной, чтобы не мог шевелиться. Достал снятую с убитого американца флягу, забрать-то ее взял, но содержимое проверить еще не успел. Открыл и понюхал — там было первоклассное виски. Налил в крышечку и заставил Татьяну выпить. Она с минуту не могла потом отдышаться от столь крепкого напитка. Отвел девушку в остатки разбитого неподалеку блиндажа и затащил туда Нестерова, который все еще был без сознания.

Таня под действием усталости, эмоционального шока и спиртного заснула. Я сел у входа с винтовкой и стал дожидаться темноты. У самого голова просто раскалывалась. Примерно через час в себя пришел Нестеров. Он огляделся вокруг и попробовал на прочность ремень, который стягивал его руки, но после того как палка, что была между спиной и руками, больно впилась ему в тело — успокоился.

— Володя, ты чё, сдурел? А ну развяжи меня. — наконец обратился он ко мне. — Я же тебя под суд отдам.

— Расслабься, Олег, какой там суд. Мы уже в километрах пяти за линией фронта, если не больше. Не думал, что ты так низко падешь. Беззащитную девчонку, которая нас неудачников вытаскивает из-под огня, пытаться изнасиловать. Да и место нашел. Да ты мародер самый натуральный.