Ледокол (СИ) - "Ann Lee"

— Мам, — пролепетал сын, и шмыгнул носом, сдерживая подступающие слёзы.

Я в негодовании уставилась на мужика, потом на сына.

— Андрей? Что происходит? Почему ты… — договорить мне не дали. Мужик бесцеремонно, и молча, затолкал меня к сыну.

Я не сопротивлялась только потому, что там был Андрей. Я неуклюже бухнулась на сидение, поправляя съехавшую на глаза шапку, и притянула сына к себе, осмотрелась.

— Что происходит?

Низкий мужик запрыгнул следом за нами, потеснив нас на заднем сидении. Дверцы тут же заблокировались. Машина поехала. С переднего сидения, наконец, соизволил обернуться ещё один пассажир. Здоровый мужик, кавказец. Тёмные глаза, короткие волосы, борода. Он повернулся и заполнил собой всё пространство, даже дышать стало тяжело. Я вжалась в сидение, и прижала Андрея ближе.

Бедный мой мальчик! Как же ему здесь было страшно!

— Вы кто такие? Совсем охренели? — рявкнула я, уже догадываясь, что дело худо. — Что вам нужно? И как вы посмели тронуть моего сына?

— Язык как помело, — скривился кавказец, и что-то сказал водителю на незнакомом языке, криво усмехнулся, и снова посмотрел на меня своими чёрными глазами.

— Не люблю таких дерзких баб, — выдал очередное умозаключение он, — такой член в рот засадишь, а она того и гляди его откусит.

— Что, были прецеденты? — морщусь я от его слов, и закрываю уши Андрею.

Чёрные глаза кавказца смотрят с таким пренебрежением, словно я кусок мяса, посмевший, раскрыть рот. Он слегка склонился ко мне, и в нос ударил его аромат. Сильный, мощный, раздирающий ноздри. Так и захотелось откашляться, открыть окно и глотнуть свежего воздуха.

— Слушай сюда, сучка борзая, ты мне нужна, в относительно целом состоянии, поэтому на первый раз я тебя прощаю, но запомню твою дерзость, — проговорил он, и перевёл глаза на Андрея, — не забывай, что ты не одна!

— Зачем я тебе нужна? — спросила, стараясь не дать дрожь в голос.

— Просто заткнись, и делай что скажут, и останешься целой. Ты и твой пацан, — кавказец отвернулся.

Я ещё долго гипнотизировала его взглядом, но он больше не повернулся и ничего не сказал. Мельком глянула на соседа.

Тоже каменное лицо. Мысли в панике метались в голове. Я прижимала Андрея и гладила его головку, пытаясь успокоить.

Кто бы меня успокоил, и рассказал что происходит.

То, что это бандиты и так понятно.

Но зачем мы им? Чего они хотят? Выкуп? От кого? Опять Юра вляпался куда-то? Или это связано с Ямалом?

Все мои попытки хоть что-то понять не увенчались успехом, со мной больше никто не разговаривал, и мы, прижавшись, друг к другу с сыном, сидели и следили за дорогой.

Мы выехали за город.

Ну почему всегда за город?

Все бандитские дела твориться за городом. Потом вообще была какая-то заброшенная пром-зона. Машина притормозила у разрушенного здания, нас вывели, отобрав мою сумку, и бесцеремонно обыскав нас обоих.

Что искали-то? Оружие?

Потом по хрустящему, не тронутому снегу повели вовнутрь какого-то заброшенного здания. Мы еле доковыляли, выворачивая ноги в глубоких сугробах. Андрей постоянно увязал, и мне приходилось его вытягивать, О помощи со стороны даже говорить было нечего. Все сапоги набились снегом, и я начинала мелко дрожать, прижимая сына, и постоянно интересуясь как он.

Было страшно. Не за себя. За детей. За нынешнего, и ещё не рождённого.

Чего они хотят? Куда нас ведут?

Мы спустились вниз, когда, наконец, преодолели сугробы, и вошли под разрушенную крышу. Там обнаружилась лестница, которая привела нас в подвал. Нас подвели к железной двери, подсвечивая телефонами, темные проходы. Щёлкнул замок. Дверь тяжело открылась, и на нас пахнуло тяжёлым, затхлым запахом. И подуло теплом. Какая-то бытовка, судя по выхваченным светом фрагментам. Здесь пролегали трубы теплотрассы, прямо так, тараня стены, и поэтому здесь было тепло, но и воняло соответственно. На полу валялись тюки. Голые цементные стены и потолок. Небольшая отдушина, в стене. Из неё еле-еле было видно улицу, очень далеко, и чуть поступал свежий воздух.

Это по всей видимости была наша с Андреем тюрьма.

— Послушайте, мы ничего не сделали, отпустите нас, или хотя бы ребёнка, ему всего девять, — запричитала я, понимая, что они собираются бросить нас здесь.

Мужчины даже глазом не повели, и тогда отстранив Андрея, я бросилась к кавказцу.

— Прошу, свяжитесь с Ямалом, он нас знает…

Он легко перехвати меня запястья, и прижал к стене. Андрея дёрнувшегося ко мне на защиту, придержал низкий мужик.

Кавказец, впился в моё лицо крупной ладонью, и его жуткие чёрный глаза, стали ещё страшнее в этой полутьме.

— Я знаю, что он тебя знает, — наконец подал он голос, — и возможно мы совершим взаимовыгодную сделку. Но даже если нет, я в накладе не останусь.

Он схватил мою руку и положил себе на ширинку. Под моими пальцами ощущался толстый член.

— Заставлю самолично проверить все твои догадки, — оскалился он, опять убивая наповал своим парфюмом. Меня так затошнило, что я побоялась, что меня сейчас вырвет на него.

— Вы все сволочи, только и можете женщинами и детьми распоряжаться, а считаете себя мужчинами, — не сдержалась я.

Мужчина отвесил мне оплеуху. Я вскрикнула и стекла по стенке. Ко мне опять попытался прорваться Андрей, но его не пустили. Я слизала кровь с разбитой губы, и сплюнула её под ноги бандиту.

— Как Ямал тебя не прибил, с таким характером, — проворчал бородач, — я уже готов свернуть тебе шею!

Я потупила злой взгляд, чтобы не навлечь на свою голову ещё больше неприятностей.

Я не одна, нужно думать о детях.

Кавказец отошёл, что-то сказал своим подельникам опять на незнакомом языке. Андрея отпустили, и он кинулся ко мне, заплакал, и прижался. Я тоже еле боролась со слезами. Нам бросили две бутылки воды и вышли. Заскрежетал замок, потом наступила тишина, прерываемая нашими всхлипываниями.

А потом я взяла себя в руки, и успокоила сына. Наобещав ребёнку, что нас обязательно спасут, найдут и вызволят. Что скоро здесь будет МЧС, и полиция. Сын успокоился и задремал на моих руках, а я сидела, крепко сжимала его, и тихо плакала, потому, что меня успокоить было некому.

4

Сколько прошло времени, не знаю. Но судя по свету в отдушине. День и ночь.

Мы с Андреем почти не двигались. Нашли удобное положение, разместившись на тюках, и полулежали.

Слава Богу, здесь было тепло.

И, Слава Богу, нам оставили воду. Один из дальних углов мы оборудовали под туалет, но он особо и не понадобился. Стресс, организм уходит в анабиоз.

Мы лежали и вспоминали первые соревнования сына. Потом я рассказывала ему сказки, вспоминая из прочитанного, а где-то добавляя от себя. Хотелось есть, но ещё было не критично, даже Андрей признался, что ему терпимо. А потом как-то получилось, что я взяла и рассказала, что скоро, у него появиться брат или сестра. Сын долго молчал, обдумывал, а я не торопила и не приставала. Потом обнял меня, и признался, что давно мечтал о брате. Это было так мило, что мои гормоны снова дали сбой, я расплакалась.

А утром, наверное, это было утро, заскрежетал замок. На нас упали лучи фонарей.

— Подъем, — это был низкий мужик.

Он вывел нас, и усадил в машину, сам теперь уселся на переднее сидение к водителю. Кавказца не было. Он кинул нам по шоколадному батончику, и бутылку воды. Машина тронулась.

Мы с Андреем подкрепились. Я пригладила его топорщившиеся волосы, поправила одежду. Сама просто пригладила свои волосы, и провела под глазами, собираю остатки туши.

Куда нас везут мне так и не ответили, просто проигнорировав все мои вопросы. Другого я в принципе и не ожидала, надеялась только, что эта не очередная промзона.

На удивление, это был ресторан. Один из лучших в городе. Нас с Андреем провели вовнутрь, и усадили в пустом зале, за стол. С нами сел низкий мужик.

Здесь было очень красиво. Стилизация под шатёр шейха. Богатый и роскошный. Всё украшено к новому году. Явно здесь подавали восточную кухню. А потом до меня дошло, что это, скорее всего ресторан кавказца. Раз среди дня он совершенно пустой. Хотя этим людям ничего не стоит, выгнать всех на улицу по своей прихоти.