Сталин: тайны власти. - Юрий Жуков

Специфической для советского узкого руководства являлась только одна проблема — с величайшим трудом пробивавшая себе дорогу департизация и, разумеется, вместе с нею, как логическое ее продолжение, необходимость последовательного пересмотра, корректировки идеологии. Делать это необходимо было незаметно, ни в коем случае не резко, не радикально. Отвечать за результаты именно такой работы выпало на долю практически двух человек: секретаря ЦК ВКП(б), первого секретаря МК и МГК, начальника Главпура А.С. Щербакова и начальника УПиА Г.Ф. Александрова. Им довелось проводить в жизнь, постоянно толковать и разъяснять нововведения, контролировать их безукоснительное исполнение сотрудниками немногочисленного аппарата УПиА. Рабочей же силой стали средства массовой информации, творческие союзы, созданные с началом войны как бы общественные организации с неконкретизированной подчиненностью и положением — Совинформбюро (СИБ), антифашистские комитеты советских женщин, молодежи, ученых, еврейский.

Внешне — и для всего населения страны, и для рядовых членов партии — перемены шли незаметно. Начались они с мелочей, на которые поначалу не обращали особого внимания, считая их вполне нормальными, не вызывающими ни сомнений, ни вопросов.

6 ноября 1941 г. в речи на торжественном заседании в связи с 24-й годовщиной Октябрьской революции Сталин определил русскую нацию как великую и напомнил о ее славных представителях Суворове и Кутузове; 7 ноября призвал вдохновляться «мужественным образом наших великих предков» Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Эти слова были произнесены в самую трагическую для судьбы СССР минуту, когда враг стоял у порога Москвы, когда решался вопрос — быть или не быть стране свободной и независимой.

Все же довольно долго слова оставались только словами, служили, хотя и повседневно, ежечасно, лишь для агитации. Но падали они на вполне подготовленную почву: ведь незадолго до войны экраны кинотеатров Советского Союза обошли просмотренные миллионами зрителей кинофильмы «Александр Невский» (1938, реж. С. Эйзенштейн, сц. П. Павленко), «Минин и Пожарский» (1939, реж. В. Пудовкин, сц. В. Шкловский), «Суворов» (1941, реж. В. Пудовкин, сц. Г. Гребнера). Правда, тогда их, откровенно государственно-патриотических по смыслу, воспевавших героизм и силу русской, а не советской армии, ненависть к любым, кем бы они ни были, врагам Отечества, а не социалистического строя, как бы уравновешивали ленты с иной идеологической нагрузкой, пользовавшиеся не меньшей популярностью в прокате: «Чапаев» (1934, реж. и сц. братья Васильевы), «Щорс» (1939, реж. и сц. А. Довженко). В конце 1941 г. Кукрыниксами был создан один из популярнейших плакатов времен войны, где сделана попытка установить в массовом сознании некую генетическую связь всех прославленных полководцев страны, ибо он сопровождался весьма примечательными по смыслу стихами С. Маршака: «Бьемся мы здорово, колем отчаянно — внуки Суворова, дети Чапаева».

Лишь когда опасность поражения в войне нависла над Советским Союзом, когда немецкие дивизии вышли к Волге и началась битва за Сталинград, слова начали претворяться в дела. 21 июля 1942 г. ПБ утвердило проекты указов ПВС СССР об учреждении трех новых орденов для награждения командного состава Красной Армии — Суворова, Кутузова, Александра Невского[1]. Истинная суть такой акции крылась не в том, что появлялись новые боевые награды, ведь ордена в СССР существовали вот уже четверть века. Однако до сих пор они несли в своих названиях символику только советского строя, его отличие от царского, обязательно включали эпитет «красный» — ордена Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды; имя вождя партии и революции — орден Ленина. Наконец более поздние по появлению высшие в стране награды столь же откровенно несли в названии идеологическую окраску — медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза или медаль «Серп и Молот» Героя Социалистического Труда.

Теперь же возникал принципиально иной ряд боевых наград, семантически связанных со старым строем, совсем недавно трактовавшимся как антинародный, самодержавный. После побед в Сталинграде и на Курской дуге добавили еще четыре ордена, развивавшие возникшую тенденцию: 10 октября 1943 г. — Богдана Хмельницкого, 3 марта 1944 г. — Ушакова и Нахимова, и только для рядового, сержантского и старшинского состава — орден Славы трех степеней, повторявший существовавший до революции знак отличия ордена святого Георгия — Георгиевский крест для нижних чинов.

И вновь эту пока еще скрытую как глубинное течение тенденцию подкрепили пропагандистским фильмом «Кутузов» (1944, реж. В. Петров, сц. В. Соловьев), опять же уравновешенной идеологически лентой об одном из героев Гражданской войны — «Котовский» (1943, реж. А. Файнциммер, сц. А. Каплер). Но теперь соотношение кинолент на историческую тему оказывалось явно не в пользу «советских» фильмов.

Далеко не случайно и то, что именно победоносная армия Советского Союза послужила той основой, на которой начали возрождаться отвергаемые более двух десятилетий дооктябрьские традиции, пока явно выражаясь лишь в символике и атрибутах. К примеру, еще до раскола армии на «красных» и «белых» основным признаком приверженности царизму монархии служили «золотые погоны», одинаково ненавистные и тем, кто стоял за большевиков, и националистам Украины и Прибалтики. Эти погоны, несколько лет революции и Гражданской войны олицетворяли принадлежность к одному из политических лагерей. И вот в полном пренебрежении к старой советской «классовой» символике, откровенно отказываясь от нее, ПБ утвердило проект указа ПВС СССР от 23 ноября 1943 г. о введении погон[2], золотых и серебряных, широких и узких, в зависимости от рода войск, принадлежности к той или иной службе Вооруженных Сил, с прежними, дореволюционными просветами и звездочками вместо привычных петлиц с «треугольниками», «кубиками», «шпалами».

А завершилось чуть ли не полное возрождение былых, но еще не забытых традиций императорской армии созданием в соответствии с указом ПВС СССР от 21 августа того же, 1943-го переломного года суворовских для НКО и нахимовских для НКВМФ училищ. Возрождением существовавших опять же до революции кадетских корпусов для подростков, не достигших призывного возраста. Училища давали возможность получить среднее образование с военным уклоном.

Только этим реформы, перешедшие уже в сферу образования, которые с не меньшим основанием можно было бы назвать и контрреформами, не ограничились. 17 июля того же, 1943 года ПБ утвердило предложение, внесенное воссозданным незадолго перед тем Отделом вузов и школ ЦК ВКП(б), о введении раздельного, как было до революции, обучения в начальных, неполных и полных средних, теперь мужских и женских, школах[3]. Кроме того, для школьниц-девочек ввели обязательную форму, почти до деталей копировавшую гимназическую.

Столь неожиданно и вроде бы беспричинно возникшее пристрастие к внешней унификации, использованию давно забытых знаков различия, соответствовавших в равной степени и должности, и устанавливаемым чуть ли не во всех ведомствах рангам, званиям, стало отличительной чертой всего 1943 года. Именно тогда вдруг сочли недостаточным, что форма, знаки различия, как вполне обоснованные, даже необходимые атрибуты, существуют лишь в армии и на флоте, в военизированных наркоматах — внутренних дел и государственной безопасности. Да еще, впрочем, как во всем мире, и в Гражданском воздушном флоте (ГВФ), Главсевморпути, наркоматах морского и речного флота. Такое традиционное положение посчитали явно недостаточным и начали распространять его на сугубо гражданские ведомства.

Опять же решением ПБ форму и ранги ввели 28 мая для сотрудников НКИД, а 16 сентября — в Прокуратуре СССР[4]. Примерно тогда же для служащих НКПС неброские петлицы на тужурках с малопонятными посторонним знаками различия заменили сложными по конфигурации погонами со звездочками. При этом такую полувоенную форму обязали носить не только собственно работников железнодорожного транспорта, но и всех причастных к нему лиц, в том числе и врачей поликлиник наркомата.

Таким образом, число ведомств, сотрудники которых вынуждены были облачиться в принудительном порядке в униформу с соответствующими чину знаками различия, всего за полгода возросло с восьми до одиннадцати. Но нововведение, внешне возрождавшее особое положение государственных чиновников, выделявшее их из всей массы людей, формально являвшееся восстановлением отмененных Октябрьской революцией чинов и званий, имело, ко всему прочему, и еще одну, на самом деле основную, более значимую смысловую нагрузку. И форма, и знаки различия в виде погон, петлиц, шевронов на рукавах вводились лишь для союзных наркоматов, должны были выделить только тех служащих, на кого опиралась центральная власть, кто являлся исполнителем воли союзного правительства. Они должны были наглядно и убедительно демонстрировать верховенство Москвы, всесилие, особые полномочия ее представителей, где бы они ни находились, постоянно подчеркивать унитарную сущность государства, только по конституции числящегося союзным.