Нарисуй мне дождь (СИ) - Гавура Виктор Васильевич "gavura"

Карлик поздоровался с Ли, она была с ним знакома. С подчеркнутой солидностью отдав поклон мне, он отвел ее в сторону. Я с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Этот карлан обладал врожденным даром непредумышленного комизма, чем больше он усердствовал, стараясь держаться величественно, тем смешнее выглядел. Если разобраться по сути, то карликом просто так, без причины, не станешь, ‒ каждый карлик наказание за окаянства одного из родителей. Между прочим, подумал я, пытаясь отвлечь себя от неуместного смеха.

К ним вихляющей походкой подошел диковинный франт лет тридцати с иксобразно вогнутыми в коленях ногами. На нем был черный костюм с накладными плечами, белая сорочка с пышным жабо и брошка вместо галстука. Живот у него опоясан какой-то широкой брюшной обвязкой, не иначе, как красным древнерусским кушаком. Присмотревшись, я разглядел, что это пурпурная муаровая лента. Его неестественной белизны, напудренное лицо с темными кругами под глазами и ярко-красными губами, пятном белело в тускло освещенном фойе. Весь вид его вызывал какое-то неприятное чувство, в нем было что-то притягательное, и в то же время, отталкивающее.

Он был воплощением бесстыдного жеманства. Кривляясь старчески лицом, он то и дело принимал манерные позы, наигранно всплескивал перед собой руками и тряс жидкими локонами завитых волос. Кокетничая с Ли, играл глазами, блудливо поглядывая по сторонам влажно поблескивающими белками. Глядя на его ужимки, казалось, что он плохо играет роль в самодеятельном спектакле. Рядом с ним стоял карлик и еще один, ничем не примечательный молодчик лет двадцати пяти в безукоризненной серой тройке. Отчего-то он показался мне очень опасным, не знаю, почему.

Ли уже дважды отрицательно покачала головой и повернулась, чтобы вернуться ко мне, но франт с брошкой впился ей в руку. Его белое лицо сделалось злым, множество глубоких морщин прорезало грим клоуна. Он взял ее за плечо, притянул к себе и стал что-то быстро выговаривать ей на ухо.

В профиль он напоминал тощего стервятника. Ли вырвалась и шагнула ко мне, но за другую руку ее схватил карла, в его писклявом голосе прозвучали угрожающие интонации. Мне показалось, что в своем ярком свитерке Ли похожа на Тигровую орхидею. Третий тип из их компании быстро пошел к выходу, он, то ли не хотел принимать участие в назревающем скандале, то ли направился за подмогой.

Мне совсем не хотелось в очередной раз вступать в конфликт с приятелями Ли, но дальше бездействовать я не мог, пришло время вмешаться. С большой неохотой ступая, я подошел к ним и тут, карлик с полуоборота пырнул меня ножом в живот. Передо мной сверкнул узкий клинок, и я совершенно непроизвольно парировал удар. Сработал инстинкт самосохранения. Проткнув пачку десятирублевок в кармане брюк, нож глубоко вошел в правое бедро. Чуть выше, и он вонзил бы нож мне в живот, чуть левее, и я б лишился половыми органов. Какой, к черту вздор, чуть-чуть – не считается!

Карлик ловко увильнул у меня из-под руки и порскнул к выходу, откуда и прыть взялась у такого вельможи. Подрастеряв весь свой королевский вид, он потешно семенил передо мной короткими ножками, и я почти догнал его в прыжке, метя ногой выше поясницы. Я наверняка сломал бы ему хребет, но бог его миловал, в отличие от меня… Какая херня! Если кому-то вздумалось тебя зарезать, уповай не на Господа Бога, а на себя самого и счастливый случай.

Раненая нога подвела, я упал почти на шпагат, вскочил и все равно догнал бы этого гнома, но третий, в серой тройке щелчком метнул мне в глаз лезвие безопасной бритвы. Он сделал это настолько мастерски, что я даже не сообразил, что произошло, лишь чудом уклонился от звонкого дребезжания, но эта чиночка рассекла мне переносицу и вонзилась в бровь. Не уяснив себе, что это было, я непроизвольно смахнул ее и этим еще больше расширил рану. Прежде чем кровь залила глаза, я успел заметить, как вся их тройка сбежала вниз по ступеням фойе к выходу на улицу. На ходу протирая глаза, я рванулся за ними, но Ли повисла у меня на шее.

– Не надо, Андрюша! Прошу тебя, успокойся! Они на машине, а сколько их там я не знаю. Уходим скорее, пока менты не приехали, швейцар им уже позвонил.

Дула сыпучая, как песок, поземка. В паху было мокро и горячо, кровь, стекая по ноге, остывала, противно чавкая в ботинке. Меня всего трясло, и прошибал холодный пот. Странное зрелище я представлял, стоя в распахнутом пальто и зажимая носовым платком рану на бедре. Редкие прохожие, наверно думали, что выходя из ресторана, я кое-что прищемил себе в дверях…

Ледяной ветер забивал дыхание, сек лицо чем-то холодным и колючим, то ли снегом, то ли битым стеклом. Ах да, еще лицо! Кое-как вытертое снегом, оно производило радикально отталкивающее впечатление. Возвращаться в таком виде в общежитие было нельзя, завтра, а то уж и сегодня, предстояло бы объяснение с милицией.

Промерзнув на ветру до костей, я уже не замечал ничего, ноги замерзли так, что я их вообще перестал чувствовать. Меня все сильнее тряс озноб. Единственной мыслью было, где бы согреться. Но тут Ли остановила такси и мы поехали на квартиру к Клане. Она снимала комнату неподалеку от базара на улице с африканско-украинским названием «Анголенко».

Мы долго ехали по ночному Проспекту. Темень и мрак завладели спящим городом. Вьюга гнала впереди нас белые змеи поземки. Они, как живые, извивались в свете фар и тащили за собой нашу машину. Я сидел рядом с Ли на заднем сидении. Одной рукой, она обнимала меня за шею, а другой, слюнявя свой небезызвестный платок, стирала засохшую кровь с лица, при этом пьяным шепотом объясняла то, что случилось. Я все время просил ее говорить тише. Обалдевший шофер больше глядел на нас, чем на занесенную снегом дорогу.

– Они приехали к нам из Днепропетровска. Пару лет назад я познакомилась с этим Мацедонским на одной гульне. Мацедонский, это его фамилия, а кличка у него Прелый.

– Мацедонский... Это тот, который с брошкой и весь в перьях?

– Точно схвачено! – захохотала Ли. – Он гомик и конченый наркоман, говорят, у него очко размером с дыру в заборе. Всегда расхаживает разодетый в пух и прах, но он безвредный, один раз выручил меня деньгами. Так, мелочь, десять рублей, но знаешь, как они мне были нужны. А у маленького кликуха Серя, он тоже педик, но злой какой-то, зато бабок у него всегда немерено, и зачем их столько карлику? Мне Надя Жучка сказала, что Серя форточник[37]. Кто его знает, они оба какие-то приблатненные, но блатные их шугают от себя только так. Потому что, говорят, этот Прелый, лечился от сифилиса, а с Серей они живут вместе, ну ты понимаешь, как муж с женой…

Имеют друг друга по очереди по три раза на день, петухи дырявые! И оба по вене ширяются, а Серя, хоть и маленький пизденыш, но тоже весь раздолбанный. Мне Чеша как-то проговорился, что драть его в зад, все равно что сношаться с корытом холодца. А третьего, я не знаю, кто он, не разбери-поймешь? Совсем не привлекательный… Попадутся они мне! Вообще-то я тебе скажу, блатные мне нравятся. В сто раз лучше наших мудаков, никого не боятся, живут свободными людьми и забили на всю эту лабуду.

– А к тебе они, почему привязались?

– Да пристали, едем да едем на хату, они ее здесь всегда снимают у одной оторвы на Правом берегу. Ей лет под семьдесят, но ты б видел, как она кайфует, глядя на них. Поехали, говорят, раскрутимся по холлу. У нас колеса и шмали до фига. Есть и ширево, и поляна накрыта, а кворума нет. Хотели, чтобы я показала им стрип. Прошлый раз так получилось, укурилась в хлам… Ну, и подкинула им коксу, они до сих пор под впечатлением.

Ты не думай, они, как мужчины не опасные, но как гласит морская пословица: «Лучше пидор на рее, чем акула в трюме». Так и вышло… Там собираются одни голубые и лесби, так одна из них в прошлый раз меня чуть не изнасиловала. Прилипла, как жопа к банному листу, а потом подгадала момент, когда все поотключались и давай тянуть на лесбиё, пока я ее мордой в оливье не приложила.