Грехи наши тяжкие - Сергей Крутилин

Сегодня мало уже осталось в Загорье тех людей, которые помнят то время, когда строился этот коровник. Фамилии их высечены на мраморных плитах, что стоят в сквере, у правления. В живых-то и остался, может, какой десяток стариков и баб. Они-то помнят — должны помнить! — как строился коровник. Это была первая постройка после того, как мужики сошлись вместе. Миром они рубили ферму, крыли дранкой. С какой радостью заводили они в новый коровник коров, обитавших до этого в холодных ригах раскулаченных мужиков.

И вот некогда новый коровник устарел. Нижние венцы его сгнили, сруб осел, врос в землю. Разные председатели и в разное время чинили, латали его крышу. А он год от года становился все ниже и ниже.

Теперь уж никто не мог в нем признать красавца, в котором души не чаяли. Из-за кучи навоза, который скопился рядом, коровника совсем не видно стало. Только и виднелась широкая его крыша и подслеповатые оконца, забитые сторновкой в лютый мороз.

Варгин давно задумал перевести стадо: не ровен час крыша обвалится, придушит коров, и размахнулся на комплекс: два коровника, по четыре сотни голов в каждом, родильное отделение, телятник, кормоцех, склад для корнеплодов, силосные ямы… Чтоб не хуже, чем у других.

Варгин строил три года, а то и дольше. Как церкви на селе, бывало, строили: появлялись деньги — строили, нет денег — бросали дело. И лишь за последний год двинулось со стройкой. Появились деньги, отыскал Варгин надежного подрядчика. Строители за весну выложили стены второго коровника, сделали железобетонные перекрытия, покрыли фермы шифером, да не каким-нибудь, а цветными листами, и работу свою увековечили. «ПМК» — написали, а далее — номер и дата.

Если так и дальше у Тихона Ивановича дела пойдут, то к ноябрьским праздникам он, глядишь, и вправду переведет свое стадо в комплекс.

… Сразу же за фермой, до самой Оки, — загонки для коров: обводненные пастбища, которые Варгин уже вспахал, улучшил и залужил. Всходы луговых трав уже зеленели, и Долгачева порадовалась: коровы у Варгина всегда будут с сочными кормами.

Екатерина Алексеевна вышла из машины и постояла, осматриваясь. Кругом, как и на всякой стройке, были ящики, вагончики, груды битого кирпича. Сухой тропкой она прошла в коровник. В комплексе было гулко и пахло известкой и олифой от свежевыкрашенных труб. В дальнем конце коровника всполохи электросварки высвечивали белые бока баков — емкости для сбора молока.

«Значит, тут есть живая душа», — обрадовалась Долгачева. Она шла по широкому проходу, где не было ни стойл, ни привязей для коров, только поблескивали масляной краской трубы да светились лужи: видимо, остались после опробования автопоилок.

Пока Екатерина Алексеевна шла в другой конец, где вспыхивали огни электросварки, ей вспомнилось, сколько времени отнял у нее этот комплекс. Она осматривала это место перед строительством, когда ничего еще не было: ни стен, ни крыши, ни этих кормушек. А была лишь поляна, покрытая бурой прошлогодней травой. И посреди этой поляны кучно чернели сухие будылья репейника да тут и там белели колышки — фундамент будущих стен.

Варгин, оживленный как всегда, говорил:

«Вот какой комплекс мы отгрохаем! Юртайкина умрет от зависти».

Долгачева бывала на стройке чуть ли не каждую неделю.

Тихон Иванович приглашал ее всякий раз, когда ему что-либо нужно было — шифер для трубы, и он уговаривал Екатерину Алексеевну помочь.

Долгачева помогала. Вот почему теперь она чувствовала себя хозяйкой и, довольная тем, что сделал за неделю Варгин, поглядывала по сторонам. Водопроводные трубы, ведущие к автопоилкам, были еще кое-где не покрашены; на стыках их виднелись черные жгуты швов электросварки. Под ногами валялись клочья кабалки, обрезки труб, над головой ворковали голуби — они уже заселили коровник.

Трубы варил угловатый парень в брезентовой куртке и грубых рукавицах. Он сидел на корточках и, придерживая перед глазами щиток, тыкал электродом. Чуть поодаль стоял бригадир — курил. Бригадира Долгачева знала — встречала не раз во всяких хозяйствах. Судя по всему, и он знал ее: увидев Екатерину Алексеевну, он что-то сказал сварщику и, переступив через провод, пошел навстречу Долгачевой. Пока он шел, она приглядывалась к нему. В глазах бригадира было удивление: как, одна, без председателя? Кто ж в наш век ездит поодиночке?

Екатерина Алексеевна знала об этом. Даже ее старый друг, начальник сельхозуправления Подставкин, и тот ездил цугом, на двух машинах. Перед правлением колхоза грузные мужики выпрыгивают из машин. По восемь человек ездят. Причем чем меньше начальник, тем он с большим апломбом ездит.

Но Долгачева любила ездить одна. Она даже Варгина не взяла с собой на комплекс. Потому-то и удивился бригадир. Он поздоровался с Долгачевой за руку и что-то сказал при этом. Но из-за стрекота электросварки она не поняла его слов и заговорила о своем: почему по всей стройке разбросаны трубы? Бригадир обещал убрать.

Сварщик закончил шов. Был он ровен и на глазах из малиново-красного становился черным с сероватой окалиной по бокам.

Парень отложил щиток и поздоровался.

Долгачева ответила ему.

— Варгин тут был? — спросила она.

— Был, как же. Тихон Иванович и начинает свой день с коровника и кончает им. Глядит — не наглядится.

— А как вы ладите в Варгиным? — спросила она.

— Ничего, ладим! Он хоть и ворчливый мужик, но ничего, справедливый. Беда у нас другая, Екатерина Алексеевна: электроды. Проволока, а не сталь.

— Других у меня нет, — шуткой ответила она. — Не давайте большое напряжение — и все.

Сварщик от удивления уставился на нее: откуда она знает?

— Да, уменьшите напряжение — и дело пойдет, — повторила она.

— Стараемся, — сказал он, и снова искры посыпались на бетон.

Бригадир навязался показать Долгачевой коровник. Они пошли вместе, и, пока шли, Екатерина Алексеевна расспрашивала бригадира: много ли работы на комплексе, чего им не хватает? Хотя сама видела все. В доильном зале шел монтаж «Тэндема» — агрегата, пришедшего на смену «Елочке». На монтаже работало человек шесть слесарей. Они о чем-то спорили. Бригадир вмешался в их разговоры, извинившись, спрыгнул в бетонированный бункер, где шли работы.

Оставшись одна, Долгачева прошла к воротам, выходившим на улицу. Эта сторона коровника была обращена к Оке, на юг. Все поле вокруг стойла было перерыто канавами. Долгачева пожалела даже, что вышла сюда, а не на дорогу.

С высоты виднелся весь луг по Оке. Пастбища, поделенные на загонки, казались неестественно правильными, как соты. А там, вдали, где в майне работал земснаряд, виден был песчаный террикон. У подножья его паслось стадо. Испестрив пойму, коровы разбрелись по лугу.

Долгачева шла вниз и думала о том, что уже давно пора поливать пастбища, а Варгин что-то медлит.

Екатерина Алексеевна издали заприметила доярок, толпившихся в тени дощатого навеса. Она прибавила шагу. Ей хотелось застать доярок, пока они не разбрелись по своим группам. Она даже посетовала на себя, что не подъехала к ним на «газике», а оставила машину возле комплекса.

Долгачева любила доярок. Еще с председательских времен это сохранилось. Редко какую доярку в районе она не знала в лицо. Одной она вручала премию на совещании передовиков, другой помогала с дровами, третьей — устроить ребенка в интернат: школ во многих колхозах нет.

Кто-то из доярок заприметил Екатерину Алексеевну, и все они, как по уговору, стали обратно вешать свои доильные аппараты да ставить на место ведра.

18

— Здравствуйте! С летом, с новосельем вас, — сказала Долгачева весело, подходя к дояркам.

— Смеетесь, что ль, Екатерина Лексевна? Лето у нас нынче невеселое, — отозвалась за всех Прасковья Чернавина.

— Почему невеселое? — спросила Долгачева, присаживаясь на лавку, сколоченную тут же, под навесом.

— Отнимают у нас пойму! — вступила в разговор Клавка. — Последней нашей надежды лишают.

— Кто лишает? — спросила Екатерина Алексеевна не очень уверенно. Она вспомнила, что еще год назад в облисполкоме был такой разговор — об отчуждении земель. Строители разведали большие запасы гравия и предупреждали, чтобы эти земли не занимались. Но в разговоре колхоз «Рассвет» не упоминался, и Долгачева успокоилась.

— Приехали какие-то начальники. На двух черных «Волгах», — горячилась Клава. — Посмотрели наши луга. Съездили на карьер, взяли с собой начальника карьера — да в райисполком. Они у вас-то не были?

— Может, и были. Но я с утра — в колхозах. Не знаю.

Долгачева знала только одно, что отчуждение этих земель — дело времени и разговором тут не поможешь. И она не хотела успокаивать доярок.

— С ними разговор короток, — снова заговорила Прасковья. — Они уже с картой заявились. Прямо горе какое-то: не дает им Ока покоя. Еще ту землю, у озера, не восстановили, как обещали. А им уже подай новую.