Создатель. Жизнь и приключения Антона Носика, отца Рунета, трикстера, блогера и первопроходца, с описанием трёх эпох Интернета в России - Михаил Яковлевич Визель

Так Антон благодарил неизвестного ему лично помощника-волонтёра в заметке ВИ № 440 от 6 апреля 1999 года.

Демьян Кудрявцев для той же книги «Афиши» тоже вспоминал не столько содержание самих заметок, столько «гостевую книгу»:

Одно из самых интересных, что было в «Вечернем Интернете», — это его форум, где всё обсуждалось. Там доходило до тысячи комментариев в день. И сейчас тысяча комментариев — это много, а тогда Интернет был меньше, например, в 50 раз, и это казалось невообразимой цифрой.

Со страницы на страницу порхает ещё одна весомая цифра, приводимая со ссылкой на самого Носика: в 1997–1999 годах он проводил за компьютером по 17 часов в сутки. В те же годы раздел «о себе» личного сайта Артемия Лебедева украшала обескураживающая строка: «проживаю в Интернете». Носик мог с полным основанием сказать о себе то же самое. И даже больше. Он мог выдавать в день по 9–20 тысяч знаков остроумных замечаний о Сети, писал очень быстро, сводя в компактную форму накопившиеся за день материалы и простёгивая их гиперссылками:

Сегодняшний выпуск ВИ весит 50 698 байт в формате UNIX и содержит 221 внешнюю ссылку, —

так завершается заметка от 21.01.1999.

Носик оказался первым в России профессиональным интернет-журналистом, для которого написание заметок на сайт было не приработком к работе программиста, как у Паркера-Кононенко, преподавателя, как у тартуского филолога Романа Лейбова, или проект-менеджера, как у Паровозова-Гагина, а full time job.

По воспоминаниям Лебедева, «Вечерний Интернет» приносил Носику $300 зарплаты — что было очень неплохо для докризисной Москвы. Не медковские пачки, но 31-летнему одинокому журналисту хватало.

В какой-то момент, ещё будучи ведущим «Вечернего Интернета», я обнаружил не только то, что они [деньги] у меня есть, но и то, что я зарабатываю больше, чем могу потратить. С тех пор ничего не изменилось, —

философически вспоминал Носик в 2011 году в «Рунетологии».[150]

Тем более что ВИ был не единственным его источником дохода. Вернувшись в Москву, Носик, как шестью годами раньше в Израиле, начал писать практически во все существующие издания. От «Московского комсомольца» и «Сегодня» до экзотической ныне газеты «iностранец». Всего, по последующим подсчётам самого Антона, в 14 разных мест. В основном, разумеется, всё про то же — про Интернет.

Но журналистикой дело не ограничилось. Развиртуализировавшись с московской интернет-тусовкой (благо, почти вся она тогда собиралась в огромной квартире Дмитрия Ицковича в Калашном переулке), Носик мгновенно оказался всем нужен и везде востребован.

Он создавал вокруг себя сложнейшую паутину социальных графов, сводя между собой людей, — эти его постоянные «давайте я вас познакомлю», —

написал[151] сразу после смерти Носика старожил Рунета Леонид «LLeo» Каганов.

Антон <…> держит в голове миллион запасов, кому чего было нужно, и когда он встречает какого-нибудь, тут же достаёт из копилки знаний, кто бы этим мог интересоваться.

Артемий Лебедев, мне это cказавший, сам не обделён деловыми талантами и социальным интеллектом. Не говоря уж о самомнении. Поэтому знает, о чём говорит.

Как ему это удавалось? Неужели только за счёт питья водки? Разумеется, нет. Вот свидетельство человека совсем другого склада, чем расчётливый Лебедев, — философа и идейного маргинала Вадима Гущина:

Всё это сообщество держится не на профессиональном, а на протокольно-коммуникационном каркасе. Люди нашего дискурса начинают понимать друг друга с полуслова. Лёгкий намёк — и уже понятно, о чём говоришь. А у нас с Антоном совпадение протоколов было ну просто абсолютное.

Прежде чем мы двинемся дальше, стоит вспомнить отдельно о культовом для той эпохи месте — пятикомнатной квартире на последнем этаже огромного доходного дома, выходящего одной стеной на Никитский бульвар, другой — на Калашный переулок. Она была куплена недоучившимся тартуским филологом Дмитрием Ицковичем в середине девяностых и мгновенно стала местом встреч интернет-гуманитариев и будущих коммерсантов, пришедших на смену «кабельщикам» и «коммутаторам» из советских «почтовых ящиков». В частности — местом, где возникли «Zhurnal.Ru» и «Polit.Ru».

Это был прототип коворкинга, — вспоминает Ицкович. — Люди занимались своими делами, общими делами, и в какой-то момент это казалось местом общего дела, в которое все вкладывались трудом, навыками, возможностями, деньгами, компьютерами, тиражами.[152] Такое альтруистическое общее дело, в котором все долбились, и там все знакомились, все люди, которые были заинтересованы. Их было не так много, но они были апостолами, евангелистами.

Раннехристианская лексика вызывает ассоциацию с коммунами первых хиппи. Причём не московских, набивающихся в тесные московские двушки глушить портвейн, — а калифорнийских, в просторных домах, благодушно распахивающих окна и двери навстречу благодатному климату. Действительно, атмосфера «в Калашном» в те годы царила совершенно хипповская: в одной комнате два типичных гуманитария, один из которых буйно волосат, а другой смуглым лицом и орлиным носом напоминает индейского вождя или египетского фараона, гонят семиотические телеги, в коридоре ярко-рыжий молодой человек (на вид — лет двадцати) договаривается с кем-то в ночи о стадионном концерте группы «АукцЫон», а на кухне «сестрёнка» в фенечках, но с запечатлённым на лице потомственным филологическим образованием мастерит ужин из чего бог послал на 15 человек… Единственное отличие от Хейт-Эшбери 68-го года — что в каждом углу вместо гитар стоят компьютеры. Восторженные слова бывшего «рок-дилетанта» Александра Житинского, объявившего в конце девяностых, что Интернет — это и есть рок-музыка XXI века, казались там и тогда не таким уж преувеличением.[153]

Появление в конце девяностых новаторских демократичных кофеен с книжными полками быстро избавило тусовщиков от необходимости собираться в частных квартирах: местом ежевечернего интенсивного общения стали ОГИ-ПирОги (основанные тем же Ицковичем; а квартиру вскоре пришлось продать — из-за долгов по ним же).[154]

Носик, равно расположенный пить водку и гнать телеги на отвлечённейшие темы, умеющий вовремя щегольнуть знакомым с детства именем из художнической тусовки, а главное — чётко фиксирующий в мозгу все возникающие комбинации, реальные и потенциальные, оказался как нельзя более уместен в этой ризоматической системе возникающих на ходу связей, обязательств, интересов. И из завязавшихся там знакомств вышли, в частности, два важных внежурналистских дела.

* * *

Первое — сугубо академическое и «статусное».

Гущин пригласил Носика в качестве эксперта в программу Института «Открытое общество» — то есть фонда Сороса. «Конкурс по программе Electronic Publishing стартовал незадолго до кризиса [1998 года] с начальным бюджетом в 40 000 долларов США и закончился раздачей двухсот